Владимир Куценко - Тревожные будни
— Выходит: несчастный Пауль Арупыльд на Ласнамяэ не был, жену не душил, все это выдумка, чтобы доставить удовольствие лейтенанту Отсу?
Сухо щелкнул выключатель.
— Садись и слушай. — Вески пододвинул лист бумаги и взял карандаш. — Первое: Арупыльд сознался. В чем? Душил жену. А она задушена разве руками? Экспертиза, правда, этого не отрицает, но и не подтверждает. Но, скажем, все же задушил, А затем ударил и поволок к кабине? Ты видел Арупыльда, говорил с ним. Мог он такое сделать?
— Мог. Плачет и смеется.
— Близко к правде, но не правда. — Вески говорил свободно, не раздумывая. Видно, за последние минуты он уже ставил перед собой эти вопросы и отвечал на них. — Плачет, смеется... Плохой ты психолог, Харри. А если любит он жену, по сей день любит и даже верить не хочет, что ее нет в живых? Вторая версия: душил, но не задушил. Чтобы не кричала, оглушил, а потом повесил. Так. На руки его смотрел? Тут не кожу рассечешь, а полголовы отхватишь... Исключается.
— Так что же?
— Не знаю точно, но...
— Лембит, к чему все это?.. Преступник пойман, вы его сами посадили. К чему? Значит, вы ошиблись, я ошибся и полковник тоже ошибся. Ох и не любит он ошибаться!.. Да и не может этого быть.
— Испугался... Подвел Вески полковника — подсунул постановление, а теперь отбой бьет... Так?
Говорил Вески зло. Его злило упрямство Отса, непонятная в молодом человеке оглядка на начальство, да и досадовал он на самого себя. Можно, конечно, утешить себя мыслью, что Хеннинг заставил посадить Пауля, но, по существу, самому надо было окончательно убедиться в его виновности. Значит, ссылаться на Хеннинга нечего. Может, достаточно было взять этого механика под наблюдение? Арест — нешуточное дело.
Вески встал:
— Что сказал бы Арупыльд, не прерви ты его? Душил и... убежал. Вот что он сказал бы.
Отс улыбнулся:
— Я позволю себе, товарищ начальник, напомнить, что вы с ним даже о Саксе не говорили.
Вески повел плечами:
— А что о нем говорить? Мы же еще ничего не знаем... Я не утверждаю, а предполагаю. Одним словом, чего-то не хватает. Но чего? Мелочи, может быть. Но маленьким ключом открывают большие двери.
Пауль и Армильда
А Пауль в это время силился понять, как это его жизнь вдруг зашла в тупик. Мысли разбегались. Впрочем, на вопрос, мучивший все эти дни Вески, — почему Арупыльд не заговаривает о жене, о ее гибели? — Пауль мог ответить точно. Он не знал, жива Армильда или нет.
Армильда представлялась ему такой, какой он увидел ее в первый раз. В тот вечер она без устали танцевала в парке, куда Пауля затащил Сакс. Прожекторы, подвешенные на деревьях по углам площадки, заливали танцующих ярким светом. Он тогда так и не решился подойти к ней и терпеливо переносил насмешки Сакса на сей счет. А потом, когда увидел, что Сакс танцует с Армильдой и она нет-нет да и взглянет в его, Пауля, сторону, попросту сбежал из парка.
Утром буксир уходил в море. Сакс явился на рассвете. И, только услышав, как в проходе застучали его каблуки, Пауль отдал себе отчет в том, что не спал, ожидая возвращения товарища. Ему стадо тоскливо, обидно, словно он обманулся в чем-то, что считал очень хорошим. «Дрянь, как многие», — решил Пауль и потянулся к выключателю. Стать не хотелось.
Заговори утром Сакс об Армильде, Пауль обрезал бы его. Но Сакс молчал, и, пересиливая себя, Пауль спросил:
— Загулял вчера с этой?
— Много ты понимаешь! С ней не загуляешь — не из таких. К брату ходил...
У Пауля перехватило дыхание, а потом стало легко. «Вот это друг», — подумал он тогда о Саксе.
...Пауль поднялся с маленькой табуретки и зашагал по камере. Пять шагов вперед, пять назад... Что же все-таки случилось? Как он попал в этот дом на Выргу? Но вместо ответа — перед глазами смеющаяся Армильда в новом платье. Она круто поворачивается, чуть подхватив кончиками пальцев юбку:
— Хорошо?
Так хорошо, что и не скажешь. Армильда — его жена. И за что только выпало ему, неуклюжему, такое счастье? Чем привлек он Армильду, то веселую, то вдруг задумчивую, такую непостоянную, что порой даже страшно становится?
И даже сейчас, в камере, Пауль чувствовал, что до последнего дня своей жизни он останется другом Саксу — это он познакомил его с Армильдой.
Платья, тряпки всему виной. И сам виноват. Был бы мужчиной, отрезал бы раз и навсегда: «Жить надо но средствам!»
Когда Армильда ходила хмурая, что-то ворчала себе под нос, только платья, туфли, серьги могли вернуть ей хорошее настроение...
Пауль тяжело опустился на нары. Ему захотелось перебрать в памяти каждый день, который он провел с Армильдой. Что-то самое главное упустил... Надо найти это главное, и тогда все станет ясно.
Пауль и не представлял себе, как он был близок к истине. Хорошенькая, смешливая Армильда умела рассчитывать. Сакс сказал правду — с такой не загуляешь. Армильда мечтала хорошо жить, хорошо одеваться, но не хотела размениваться. И к каждому мужчине, с которым знакомилась, подходила с одной меркой: муж или не муж? Эта мерка мешала ей увлечься кем-нибудь: «не муж» переставал существовать для нее. И поэтому, наверное, Армильда решила, что она никогда никого не полюбит. Сакс, познакомившийся с ней на танцах, сразу ей не понравился, но рассказ о Пауле Арупыльде заинтересовал девушку. Разглядеть этого, судя по словам Сакса, увальня не удалось — было темно, — а потом он вообще исчез. Добродушен, застенчив, недурен собой, хороший механик, с большим будущим — вот что запомнила Армильда из рассказа Сакса.
— Познакомьте, — попросила она.
Она не ошиблась в выборе. Достаточно ей было подумать о чем-нибудь, как Пауль уже загорался ее желаниями. Как бы ни уставал он, а вечерами садился за стол, брал инструменты и начинал возиться с приемниками.
— Тебе на туфли, — шутил он, ласково поглядывая на жену.
Сакс где-то добывал самые дефицитные детали.
— Смотри не подведи, — говорил он, вручая Паулю пакеты. Эту же фразу Сакс обязательно повторял, аккуратно укладывая в бумажник деньги.
Пауль мрачнел:
— Сам рискую — ладно. А ты — из-за меня...
Армильда понимала, что дело тут нечисто. Понимала она и то, что Паулю, прямому, честному, это было неприятно. Но как бы там ни было, а работы было много, денег — тоже, и если Паулю становилось очень уж не по себе, ласка легко утешала его.
С Руди она познакомилась в магазине. Поглядывая на стройную Армильду, сновавшую за прилавком, он ввернул, между прочим, что работает инженером, хорошо зарабатывает.
Нет, увлекаться, оказывается, Армильда умела. Для Руди она готова была сделать все что угодно. Обычно расчетливая, холодная, она словно потеряла голову, научилась лгать, скрывать свои встречи с ним. Прийти от Руди и наговорить кучу хороших слов Паулю — стало для нее обычным.
Не раз Армильда задумывалась: что будет дальше? Руди любит ее, но он категорически отказывается жить вместе. Почему? Иногда думалось: «Надо уйти от Пауля, и все станет на свое место. Не отпустит, будет уговаривать, ходить по пятам». Против Пауля накипало раздражение. Ей не мила жизнь без Руди — такого обаятельного, такого чуткого, умевшего так красиво ухаживать!
Потом на нее свалилось новое несчастие: она узнала, что ее отец когда-то тяжело болел. Сразу же подумалось: «У нас с Паулем не было детей. Не поэтому ли?» Никому, кроме Пауля, сообщить о болезни отца Армильда не решилась, но, поделившись новостью с мужем, тут же поняла: если она уйдет от Пауля, он все расскажет Руди.
Она запутывалась все больше и больше, и, когда однажды Пауль ударил ее, почувствовала, что ненавидит мужа.
Многого не знал Пауль. И теперь, в камере, без конца вспоминая то один, то другой эпизод своей жизни с Армильдой, он ни в чем не мог разобраться. Вернее, он понял лишь одно: в дом на Выргу его привела нужда в деньгах. Винить в этом, кроме самого себя, Пауль никого не мог.
Вечер воспоминаний
Сразу после допроса Арупыльда Вески занялся Саксом. Он внимательно прочитал показания сослуживцев Роберта Липпа, которых допрашивал сотрудник отдела Хейно Хярм, просмотрел справку, что детали, найденные у Арупыльда, очень дефицитные и за последние полгода лишь один раз — две недели назад — наступали в продажу. К справке была подколота записка Хярма:
«...Сам радиолюбитель, деталей в продаже не видел. Видно, Липп забрал все и спекулировал...»
Сразу припомнилась виноватая улыбка Пауля: «А я думал из-за деталей забрали...» Конечно, Сакс посредничал в спекуляции. Дома у Липпа хранились радиодетали, их-то и швырнул Сакс в реку. Преступление налицо, им займутся. Но стало ли яснее дело, которое они с Отсом ведут?..
Когда закончился допрос Сакса, подтвердивший рассуждения Вески, Отс удивленно поглядел на капитана:
— Чем вы так довольны, Лембит? Дело Сакса — это шлак. Жаль потерянного времени... Представляю себе, как будет доволен Хеннинг.
— Ну-ну, жалеть не о чем, спекулянтов поймали... А насчет шлака ты прав — радоваться действительно нечему...
