Алексей Иванов - Вилы
В пугачёвщину сын Родиона Набатова Варфоломей будет управителем на Авзянских заводах Демидова. Десяток тамошних приказчиков мятежники повяжут и отправят в Бёрды к Пугачёву. Стоя под виселицей, приказчики – и Варфоломей Набатов в их числе – откажутся присягать самозванцу. Их всех повесят. А дороги бунта приведут Пугачёва и на Авзян, и на Иргину. Пугачёв разрушит эти заводы. Башкиры сожгут завод Суксун. А Юговские заводы убережёт от разорения асессор Башмаков.
Но задолго до пугачёвщины горным заводам угрожала война с башкирами, развязанная Кириловым. Заводы надо было с юга защитить «транжементами». В 1736 году Татищев, ругаясь, принялся возводить новую линию из пяти крепостей от Шадринского острога до Верхояицкой пристани. Главную крепость он заложил на берегу озера Кызылташ, там, где из озера вытекала река Теча. Для службы на «транжементах» Татищев учредил Исетское казачье войско.
В Самаре переполошился Кирилов: Татищев перехватывает его инициативу! По жалобе Кирилова в конце 1736 года Татищева одёрнули из Петербурга: прекратить работы! Деньги на крепости нужны Кирилову! Кызылташская крепость осталась недостроенной. Потом она превратится в деревню. В XX веке судьба её предвосхитит судьбу города Припять близ Чернобыля. Деревня погибнет.
Посёлок Иргина – один из многих бывших горных заводов: плотина, пруд и селение на склонах гор… Здесь – родина русского самовара. И эту плотину, сбрасывая пруд, взрывал Пугачёв
В 1945 году на берегу озера Кызылташ напротив старинной деревни зашумит строительство секретного города Челябинск-40. Здесь на медовых лугах встанут инопланетные громады комбината «Маяк»: первого завода СССР по изготовлению плутония для атомных бомб. Через двенадцать лет в бетонных утробах комбината будут гудеть шесть реакторов – шесть чудовищных самоваров, которые варят смолу Страшного суда.
Площадка Иргинского завода в селе Нижнеиргинское
А седьмой самовар закипит сам собой. В ёмкости с радиоактивными отходами – в «банке № 14» – начнётся самопроизвольная цепная реакция. 29 сентября 1957 года «банка» выстрелит в тихое небо километровым столбом рыжего дыма. Над озером соберётся смертоносное радиоактивное облако и поплывёт на восток, орошая осеннюю землю мёртвой водой дождя и лучевой пылью. Так образуется 300-километровый ВУРС – восточно-уральский радиоактивный след.
Облучение получат 270 тысяч человек – местные жители и солдаты-ликвидаторы. Комбинат сбросит отравленные воды в реку Течу, и река умрёт на столетия. Власти отселят 300 тысяч колхозников, сожгут урожай и скот, бульдозерами сроют поля. Этот апокалипсис развеет деревню Кызылташ. В 1968 году вдоль по ВУРСу учредят заповедник, где учёные и егеря будут охранять не жизнь, а смерть.
А Татищев не задержался на Кызылташе надолго. Для него наступили беспокойные времена. В Самаре умер Кирилов. В Петербурге эрцгерцог Бирон задумал приватизировать заводы Урала по карманам своих компаньонов. Но Татищев, горнозаводский начальник, мешал приватизации. И его убрали: назначили на место Кирилова. Правда, Татищев болел, но всё равно весной 1737 года его положили в носилки и унесли из Екатеринбурга в Оренбург.
Изверги
Когда Кирилов разжёг пожарище башкирской войны, столица обеспокоилась. Мятеж надо подавлять войсками, но партикулярный чиновник Кирилов не имел права военного командования. Да и вообще: Оренбургская экспедиция снаряжалась не для смертоубийства подданных. Тогда Экспедицию располовинили на две Комиссии: Оренбургскую комиссию оставили Кирилову, Комиссию башкирских дел поручили генералу Румянцеву. В 1736 году Кирилов и Румянцев съехались в Мензелинске и поделили полномочия: Румянцев усмиряет башкир, Кирилов возводит крепости.
Но башкиры нападали не только на тех, кто явился их усмирять. И Татищеву досталось от Кирилова невыполнимое дело: он должен построить «транжементы», а его защита бабахает из пушек где-то совсем в другом конце Башкирии. Татищев был эффективным командиром, потому что был безжалостным. Он прибыл в Оренбург и понял, что дело – швах. Оренбург 1737 года представлял собой прямоугольник земляных валов, оплетённых хворостом. Вокруг – безлесая степь, где прокормиться могут только сайгаки. За Яиком – башкиры, готовые перегрызть русским глотку. Но рядом – казахи, готовые грызть глотку башкирам. И Татищев натравил казахов на башкир: дозволил переходить Яик на баранту.
Даже Алексей Тевкелев, заклятый враг башкир, знал, что нельзя выпускать этого джинна из бутылки. Это коварство Заркума, сына царя змей Ках-Кахи. Узел кровной вражды завяжется на века. Но Татищев действовал по принципу «чем хуже, тем лучше». Он ведь говорил, что надо строить заводы, а не крепости. Его не услышали. Вот теперь и он не будет слушать советов – и жрите эту войну хоть с солью, хоть без. Тевкелев пожал плечами и написал донос на Татищева.
Тевкелев для башкир был улем – живой мертвец, символ смерти. А Татищев стал иргаил – людоед, у которого душа – змеёныш. Эту истину высветил костёр аутодафе на площади в Екатеринбурге. Так в России цвёл век Просвещения.
В плен к русским попал башкир Тойгильда Жуляков. Он уже бывал в плену: его окрестили и отпустили. А он вернулся в ислам – «принял паки махометанский закон». И Татищев приказал казнить отступника старинной, но ещё не отменённой казнью для еретиков, – спалить в срубе. 55 лет назад так истребили протопопа Аввакума. Тойгильду засунули в сруб и публично сожгли живьём.
Татищев не утратил разума. Когда ему стало ясно, что в досаде он совершил ошибку, он созвал в Оренбург казахских ханов. Татищев презирал этих азиатов и с брезгливостью наблюдал, как после застолья они складывают за пазуху ложки и тарелки хозяина. Однако он всё равно дарил ханам щедрые подарки, чтобы ханы вызвали своих головорезов обратно из Башкирии. Баранту Татищев запретил.
Но было поздно. Татищева дёрнули в Петербург давать объяснения, а вместо него командиром Оренбургской комиссии назначили адмирала Урусова. По дороге в столицу Татищев приметил на Яике новое место для Оренбурга – урочище Красная гора. Потом Урусов распорядится строить здесь крепость для переноса города. Ничем другим Урусов больше не прославится, да и этот «транжемент» не станет Оренбургом, а будет Красногорской крепостью.
Бунт Пугачёва заслонил эпопею борьбы с башкирами. Когда в XIX веке возникла проблема Кавказа, Россия не вспомнила, что в XVIII веке в Башкирии она уже сумела умиротворить горцев-мусульман. Русские войны на Кавказе оказались последствием того урока, выучить который не позволила пугачёвщина
Василий Урусов, адмирал и князь, не утрудился вникнуть в башкирскую ситуацию. Он пошёл напролом, как ледокол через торосы. Если при Татищеве в Башкирии полыхал казахский разбой, то при Урусове начался русский террор. Военная Комиссия башкирских дел была разделена на две части – мензелинскую и оренбургскую. Одна только оренбургская контора Комиссии приговорила к смертной казни 7455 мятежников. Башкир сажали на колья, вешали за рёбра на железные крюки, насмерть «штрафовали» кнутами. Им резали уши, рвали ноздри, отсекали руки и головы. Урусов писал в столицу: «Происшедшее замешание прекращено быть может токмо силою оружия и причинением тем ворам потомственного страха».
Ущелье Мурадым
А башкиры помнили все казни. С древности каждый их род писал свою шежере – родовую летопись, и по летописям историки насчитают 11 тысяч убиенных. Над зелёными горами и синими излучинами рек поднялись 1200 чёрных столбов дыма от сожжённых аулов. В этом страшном небесном лесу заплутал орёл Самрау, царь птиц, заплутал, распорол крылья о вершины скал и упал в ущелье Мурадыма.
Башкиры кинулись за спасением через Яик к казахам. Но на переправах встали русские батареи, расстреливая плывущих. А казахи без совести хватали тех, кто перебрался на их берег, увозили в Хиву и продавали в рабство. Сам Аллах сжалился над башкирами и поразил адмирала-изверга цингой. В 1741 году князь Урусов, находясь в Самаре, ослабел, слёг, выплюнул последние зубы и умер. Башкирия дымилась пепелищами, а её мужчины ушли в леса и точили сабли. После шести лет боёв Оренбургская экспедиция была от своей цели дальше, чем в начале славных дел.
Восток – дело тонкое
Взаимоотношения России и казахов определялись тем, насколько удачлив в своих интригах Абулхайр – мелкий хан Младшего Жуза. В его Жузе правил род Жадига, Абулхайр же происходил из рода Озека, и кошму владыки Жуза ему никто бы не расстелил. А он хотел править вообще всеми тремя Жузами, чтобы его шестикрылая белая юрта стояла, как у Джучи, на самых красивых местах. И Абулхайр затеял хитрую игру с другими ханами, с Россией и с Джунгарией.
Русские не понимали этой игры. Не понимали, что азиаты не говорят правды, а потому легко клянутся. Что в Азии кто ищет мира – тот слабый. Кто верит слову – тот глупый. Кто дарит подарки – тот вооружает своего врага. Чтобы понять эти особенности, надо было уважать Азию, а Россия её не знала и не уважала.
