Алексей Иванов - Вилы
В боях и рейдах Оренбургской экспедиции Тевкелев терпеливо дожидался, когда же его произведут в командиры. Кирилов, первый начальник Экспедиции, умер. Потом Тевкелев доносами свалил Татищева, следующего начальника. Потом умер адмирал Урусов, третий начальник. Но очередь так и не дошла до Тевкелева. Причина – ислам. Тевкелев всегда был первым, но его рассчитывали вторым.
Обелиск с проклятием на месте деревни Сеянтус
Хотя Башкирия и Младший Жуз стали частью России, фактически они были не провинциями, а колониями, и Тевкелев служил в Коллегии иностранных дел. Он основал многие города – Чебаркуль, Челябинск, Красноуфимск, Верхнеуральск, Орск, – но башкиры навеки запомнили Тевкелева по исчезнувшей деревеньке.
Она называлась Сеянтус и стояла на берегу речки Сарс. В январе 1736 года здесь остановился карательный отряд Тевкелева. Жители Сеянтуса показались полковнику подозрительными, и Тевкелев бестрепетно приказал стереть деревню с лица земли. Сеянтус стал башкирской Хатынью. На его улочках русские солдаты постреляли из ружей и покололи штыками тысячу человек – матерей и невест, дедов и внучат, мужей и женихов. 105 человек загнали в амбар и сожгли заживо.
Башкирия содрогнулась. По аулам сэсэны запели новый кубаир «Тефкиляу» – вечное проклятие джаджалу Тевкелеву. Башкиры прокляли его за то же, за что не доверяли русские, – за мусульманство. Единоверец не мог сотворить такого! Мужчины натягивали луки и уходили в леса, обещая не забыть Сеянтус никогда, никогда. И через 37 лет, в пугачёвщину, башкиры изловят и повесят в Бёрдах Юсуфа Тевкелева – сын ответит за отца. А кровавая луговина деревни Сеянтус, священное место скорби и народного гнева, и доныне пустая, бисмилла!
В 1739 году Тевкелева отправили в Персию, потом вернули на Яик. Он стал первым в России генералом-мусульманином, но ему дважды отказали в должности Оренбургского губернатора. Оскорблённый, Тевкелев прекратил консультировать власть по «восточному вопросу». Тогда Екатерина хладнокровно повелела о нём: «Оставить без употребления». И Тевкелев умер. Он прожил 91 год.
«Бичура»
Ивану Кирилову было 44 года. Сын подьячего, он отучился в Навигацкой школе, всю жизнь служил чиновником и постепенно дорос до секретаря Сената. Кирилов искренне увлекался географией и даже написал большой труд «Цветущее состояние Всероссийского государства». Но надменные академики этих штудий не признали, однако эпитеты Кирилова согрели самолюбие герцога Эрнста Бирона.
Беседы с мурзой Тевкелевым снабдили Кирилова бесценными инсайдерскими сведениями. Пока в Зимнем дворце Анна Иоанновна любезничала с казахами, Бирон тихонько положил на стол государыни свежеиспечённый проект Кирилова.
Проект был гениален. Там, где в Яик впадала река Орь, надо завести торговый город-крепость Оренбург. Это раз плюнуть. Потребно всего-то 20 тысяч лопат для башкир, которые якобы горят желанием строить этот город. Башкиры охотно повезут в Оренбург хлеб, а в оплату возьмут сукна, «каких цветов они любят». Дружественные теперь казахи запросто победят Хиву. Сырдарья принесёт русский флот в Бухару. Пяти тысяч башкир, тысячи казаков и полка солдат хватит, чтобы взять Афганистан, Индию, Японию и Калифорнию. По сути, проект Кирилова был второй попыткой хивинского похода князя Бековича.
Петербург не знал, что такое Азия и какова она вообще, и потому Кирилову поверили. А Тевкелева никто ни о чём не спросил. Летом 1734 года Кирилова произвели в статские советники и вручили ему «Ынструкцию» – список указаний, как строить на Яике город Оренбург. В помощь дали полковника Тевкелева.
Наверное, Пётр Великий совсем не так представлял отправку экспедиции для основания далёкой колонии, русской Батавии. Наверное, Петру виделись салюты над гаванью и многопушечные фрегаты. А тут через заставу Петербурга, скрипя, прокатилась вереница телег. Это в Уфу поехали 130 инженеров и моряков во главе с советником Кириловым. Так началась эпопея Оренбургской экспедиции.
В ноябре 1734 года обоз добрался до Уфы. Здесь под руку Кирилова поступил Пензенский пехотный полк. С кручи уфимского холма Кирилов смотрел вдаль за Агидель, туманно блестевшую ранним льдом, и видел просторную страну, всю в кудрявых лесах, и страна улыбалась гостям сквозь первый снег, словно сквозь первый сон. Кирилов остался в Уфе до весны.
Родовые дворец и мечеть Тевкелевых в Башкирии
Он грезил о великих свершениях, но объяснить свои планы башкирам не удосужился. А башкиры заволновались: новый город на устье Ори обозначит границу так, что казахам достанутся щедрые Тургайские степи, которые исстари принадлежали башкирам. Это было нарушением обещаний Ивана Грозного. В декабре на луговине под горой Кургаул собрались посланцы от четырёх даруг. Очистив души намазом в мечети Гази, башкиры открыли Большой йыйын. Йыйын погомонил и постановил: надо вежливо спросить у Кирилова, в чём дело?
Кирилов брезгливо оглядел гонцов в кафтанах-кезекеях и велел бросить их в тюрьму. У дикарей нет права требовать ответа от белого человека. Йыйын всё понял. Башкиры для Кирилова – «бичура». Это такая мелкая нечисть, которая есть повсюду: она повязана дырявыми платками с головы до ног, живёт в ямах, вылизывает казаны. Бичура снуёт туда-сюда, путается под ногами, бубнит. Йыйын объявил Кирилову, что если русские войска не уйдут, башкиры начнут войну.
Этой угрозой Кирилов пренебрёг. Весной, когда по Агидели, гремя, скатился ледоход, Кирилов вывел своё войско из Уфы и занял поле йыйына. Башкиры прислали к русским новых гонцов и потребовали отказаться от плана строить Оренбург. Но Кирилов, тихий чиновник, за зиму накопил начальственной спеси. Гонцов забили кнутами, а потом на горе Кургаул солдаты обложили хворостом мечеть Гази и сожгли её дотла. Отныне Кирилов запретил башкирам вековой обычай йыйына.
У Кирилова было 3000 солдат и 33 пушки, и он ещё вызвал команду вологодских драгун. Не дожидаясь драгун, едва просохли перевалы, Кирилов повёл свою армию к верховьям Яика, где зимой Тевкелев заложил пристань. А башкиры собирали войско. Его возглавил Кильмяк Нурушев, батыр и абыз – то есть, знаток Корана. Четверть века назад Кильмяк уже сражался с русскими в войске батыра Алдара. Башкирское ополчение кинулось за Кириловым, а настигло вологодских драгун. У горы Зиргантау взбешённые башкиры разметали врагов и отбили 46 подвод. В юную траву на берегу Агидели упал с коня подполковник Чириков – командир вологодцев. Зиргантау гневно шумела тёмными лесами.
«Бичура» восстала. Началась война – как и предупреждал йыйын. Для абыза Кильмяка Нурушева война закончится через два года гибелью в русском плену.
Напрасная пристань
Задуманный Кириловым Оренбург находился в такой кромешной дали, что добраться туда можно было только по реке – по Яику. Кирилов решил построить в верховьях Яика пристань, чтобы до Оренбурга плавали караваны судов. Пока сам командир Оренбургской экспедиции в заснеженной Уфе грезил о белых куполах Тадж-Махала, строить новую пристань на Яик ушёл отряд Алексея Тевкелева.
Место для пристани Тевкелеву указал тархан Таймас Шаимов. Он поступил на службу к русским и получил странное звание «служилый башкирец». Простые «башкирцы» не простили «служилому» измены и сожгли его родовую деревню. От неё осталось лишь кладбище – зират. Сейчас на месте этого погоста, прямо в центре Челябинска, раскинулась царственная площадь Алое Поле.
Таймас Шаимов выдал Тевкелеву перекрёсток двух древних дорог: татарская дорога вела из Казани в Тюмень, которая в древности называлась Чимги-Тура, а дорога Канифа-Юлы шла из Бухары на Ирбитскую ярмарку. Дороги пересекались там, где в Яик впадала бурливая речка Урляды. Отсюда по старым путям можно было выйти на русские остроги и слободы хлебородного Зауралья.
Весной 1735 года на новенькую пристань с войском явился Кирилов и увидел, что гладко только на бумаге. Даже в паводок Яик был здесь мелкий, а летом в межень его переметали песчаные перекаты. Никакие воображённые Кириловым галеры не проплывут по Яику до устья Ори. Как снабжать хлебом будущий Оренбург? Армия Кирилова со всеми пушками уныло двинулась к устью Ори пешком по берегу.
Казачий город Верхнеуральск равновелик человеку. Здесь служили державе и не знали рабства. На щедрых пашнях трудолюбивые казаки богатели, становились купцами или офицерами – и вкладывались в родной город. Этими вкладами Верхнеуральск живёт и ныне
Но маховик государственной машины уже крутился. Бессмысленная пристань на несудоходной реке ждала первый караван с хлебом. Он подполз только в августе. Это был огромный обоз в тысячу подвод под охраной сотни солдат. Башкиры уже всё знали об этом караване. Конники Кильмяка Нурушева, блестя саблями, вылетели из многоярусного леса на крутых склонах хребта Уралтау. Абыз и обоз встретились у Карагайского озера в тридцати верстах от пристани.
