Алла Ярошинская - Чернобыль. Большая ложь
В таком же положении и жители другого села жесткого режима – Обиходы. Правда, оно было занесено в списки еще в 1986 году. Как раз на Первое мая.
Все та же нищета в магазине. Все те же слезы матерей. «Приезжие комиссии говорят: мойтесь два раза на день и будете жить». Рекомендуют также «два раза варить картофель», «денег – „гробовых“ – не платят».
Я поинтересовалась, есть ли в Обиходах больница. Мне показали ее. Мы подошли к развалюхе, которую руководство и назвало таковой. Начальство сетовало на то, что нет денег для строительства. А напротив красовался новый сельсовет. Власть не забыла позаботиться прежде всего о себе. Кстати, это гордость не только местных властей. Это – политика области. Председатель облисполкома В. М. Ямчинский (ныне уже покойный) показывал мне альбом с цветными фотографиями великолепных зданий сельсоветов в различных поселках. Это представлялось большим достижением советской власти. О таком опыте житомирян в «застойные» годы писала даже центральная газета. Лучше бы больницы для людей построили.
Старики же и старухи лежали в убогих «палатах». Зато – с видом на новый сельсовет. Кто-то из них с горечью сказал: «У нас на ферме лучше, чем в больнице. Там кафель».
Председатель райисполкома показал мне список «объектов, которые нужно построить (другие – отремонтировать) для удовлетворения потребностей социально-культурного развития села Обиходы Коростенского района». Такое вот название. Чего же всю жизнь не хватало Обиходам для «социально-культурного развития»? «Клуб на 300 мест. Участковая больница на 25 мест. Мост через реку Олешня. Водопровод протяженностью 47 километров. Асфальтирование дорог – длина 45 километров. Баня. Строительство тракторного парка. Газификация 450 домов. Реконструкция фермы. Котельная. Перекрытие соломенных крыш – 103 дома». Ну и так далее. Всего 14 позиций. Вот и получается: не было бы счастья, да несчастье помогло.
Мы пошли по улицам села замерять уровни радиации. Нам посоветовали прежде всего сделать замер во дворе Натальи Гриценко, матери двоих детей. Прибор показал на ее подворье 0,150 миллирентгена в час. Возле хаты председателя сельсовета– 0,117.
В среднем же в Обиходах уровень загрязнения почвы составляет 22,6 кюри на квадратный километр.
Был конец августа. На улице стояла жара. Сельские дороги разбили машины. В песке играли дети. В Обиходах их – 130.
Через четыре года после чернобыльской аварии объявили о том, что Обиходы надо выселять…
Игнатенко М. Ф., председатель Коростенского райисполкома: «У нас даже нечем измерять уровни радиации. В районе нет ни одного своего прибора. Вот одолжили два у народи-чан. Приезжало к нам пять комиссий, проверяли гамма-фон. В тридцати двух населенных пунктах – „грязное“ молоко. В двенадцати – больше 15 кюри на квадратный километр. Но только в два села по отдельным фондам – Воронево и Обиходы – идут „чистые“ молоко и мясо. И то их катастрофически не хватает. Вот, например, в третьем квартале для Воронево нужно было 660 килограмм мяса. Получили только 209. Птицы нужно было – 870 килограмм, получили – 80. Молоко дает Киев. Ежедневно не хватает его сто тонн».
Михаил Федорович листает документы: начальнику областного управления торговли ВербилоП.И., заместителю министра торговли УССР Стеблянко Г. К., председателю правления Укоопсоюза Литвиненко С. В., председателю Житомирского облисполкома Ямчинскому В. М., члену Политбюро ЦК Компартии Украины, первому заместителю председателя Совета министров УССР Качаловскому В. Е., председателю Совета министров УССР Масолу В. А., председателю Президиума Верховного Совета УССР Шевченко В. С, опять Масолу, председателю Верховного Совета СССР М. С. Горбачеву, первому секретарю Коростенского РККГГУ В. Я. Беню, народному депутату СССР В. П. Кришевичу… И одна просьба, одна мольба: «включить в список жесткого контроля населенные пункты…», «выделить „чистое“ питание» – молоко, сметану, творог, сахар, масло, рыбу, мясо, овощи… Газ. Больница. Радиометры. В общем – всё. Как будто бы до того и не жили. А может, действительно не жили?
Иваненко П. Ф., председатель Коростенского райпотребсоюза: «Нам дают только то, что выбьем, выкричим. Свой мясокомбинат есть, а мяса – нет».
Гутевич А. П., заместитель главного врача центральной районной больницы: «Ситуация у нас уникальная: поликлиника в райцентре, больница – в Ушомире. Это – в двадцати пяти километрах. Неврологическое отделение – в селе Бехи. Здание в Ушомире – дореволюционных времен –1902 года».
Как рассказали местные жители, во время Второй мировой войны это строение в Ушомире использовалось под конюшни. В палатах – восемь-десять больных. Оно пришло в такое состояние, что пришлось закрыть родильное отделение, травматологию и хирургию.
А в восьми километрах от поликлиники в селе Грозино началась новая стройка века – прекрасное административное здание. Еще одна контора. Для руководителей Научно-исследовательского института Нечерноземной зоны УССР… Неужели им нужнее, чем больным, обманутым властями людям?
Во всех селах всех радиоактивных районов, где я побывала в разное время после аварии, люди требовали денежной доплаты, «чистых» продуктов, компенсации за переселение. (И это понятно. Это для них – жизнь.)
Но в одном селе выставили особое требование. В Вехах Коростенского района, которое тоже находится в зоне радиоактивного загрязнения, меня встретили сотни людей. Они не говорили ни о мясе, ни о деньгах. Они умоляли об одном: вернуть им церковь, отобранную властями еще до войны. Это было удивительно.
Об этом случае, о борьбе верующих за спасение душ своих в радиоактивном селе расскажу отдельно. Это была борьба за возвращение церкви не только в село, но и в сердца.
Вот трогательное письмо, написанное мне полуграмотными стариками: «Просим Вас, помогите вернуть наше святое место, нашу старую церковь. Она была построена в 1904 году на старом кладбище. Один ее иконостас в то время стоил одиннадцать тысяч рублей. На старинном кладбище лежат наши отцы, братья, сестры.
В 1934 году нашу церковь забрали и сделали там клуб. Во время фашистской оккупации служба в церкви была восстановлена и отправлялась до 1949 года. А потом церковь снова забрали у верующих. Все в ней переломали, обложили с улицы кирпичом, внутри стены обили древесной плитой, повесили на них зеркала и назвали домом культуры.
Мы обращались в исполком в Коростене и в Житомире – к уполномоченному по делам религий. Они дали нам ответ, что нет оснований для возвращения церкви. А какие надо основания? Это – имущество верующих.
Сейчас везде верующим возвращают церкви. И мы хотим иметь свою церковь. Большинство в селе – старые люди. Мы не можем ездить по чужим храмам. Все автобусы едут через село переполненные, и нам приходится ходить пешком в соседнюю церковь.
Мы свой век отработали в колхозе, и теперь там больше пенсионеров, чем молодежи. А наш председатель написал, что в селе сто десять молодых людей. Это он вписал в этот список молодежь из сел Воронево и Сокорики. А в этих селах клубы есть, так пусть наша молодежь ходит в те клубы. А нам пусть вернут нашу церковь. Просим поступить по справедливости. Ветераны войны и труда села Бехи: Бех Василь Петрович, Бех Федор Ефимович, Бех Виктор Сергеевич, Бех Мария Арсеньевна». Всего под письмом стояло более пятисот подписей.
Я обратилась с просьбой о помощи в Совет по делам религий при Совете министров СССР, а также к Владыке Питири-му, митрополиту Волоколамскому и Юрьевскому. Из его канцелярии пришла отписка.
В апреле получила письмо из Совета по делам религий при Совете министров УССР от первого заместителя председателя П. Д. Пилипенко. Ответ был более чем странным. Я просила о передаче верующим отобранной у них церкви, а мне сообщали, что «в исполком Коростенского районного Совета народных депутатов обратились верующие с. Бехи с заявлением о регистрации религиозного объединения Украинской православной церкви и строительстве молитвенного здания, которое рассматривается в установленном порядке». И это при том, что строчкой выше Пилипенко сообщал, что «религиозная обстановка в с. Бехи изучалась с выездом на место работников Совета по делам религий».
Вероятно, местным властям удалось обмануть не только верующих села Бехи, но и представителя из Киева. Это до чего же надо дойти, чтобы, препятствуя возвращению церкви верующим, в пожарном порядке создать еще одну, альтернативную, «общину». Она-то, эта «община», в которую, по словам верующих, записались сельские активисты, и требовала регистрации и «строительства молитвенного здания». Да так спешили, что в списке «общины» оказался даже покойник.
Обман прошел. Инспирировали его в Веховском сельсовете, Коростенском райсовете и Житомирском облисполкоме. Ложь дошла до Совета по делам религий в Москве. И уже оттуда, из заоблачных высот, на мой запрос отвечали: «По представлению Житомирского областного совета народных депутатов и предложению Совета по делам религий при Совете министров УССР Совет по делам религий зарегистрировал православное общество с. Бехи Коростенского района Житомирской области и разрешил ему строительство здания для молитвенных целей, как это пожелали сами верующие»(!).
