Юрий Авербах - О чем молчат фигуры
Тяжельникову это предложение понравилось, и в 1972 году был проведен первый Всесоюзный турнир Дворцов пионеров и гроссмейстеров, позже ставший традиционным.
В 1965 году я выезжал с победителем турнира молодых мастеров Владимиром Тукмаковым на чемпионат мира среди юношей. Соревнование проходило в Испании, а с франкистами у нас никаких контактов не было. Поэтому пришлось ехать сначала во Францию, чтобы там получить визу. Когда мы появились в посольстве Испании в Париже, то первый же вопрос был:
А есть ли у вас при себе ваши фотографии для анкеты? В выездном отделе Спорткомитета нам ничего об этом не говорили.
Ну все,— подумал я,— нам сейчас дадут от ворот поворот!
Но ничего такого не случилось.
Мы вам доверяем и визу дадим. Но вы зайдите в моментальную фотографию и фото пришлите нам. Вот вам конверт.
Мы все так и сделали, после чего отбыли в Барселону, где должно было пройти соревнование.
Но там возникла новая проблема. По тогда еще неписаным правилам участник должен был играть под флагом своей страны.
Организаторам чемпионата, видимо, очень не хотелось лицезреть наш красный флаг, и они нашли выход — на все шахматные столики поставили национальные флаги Испании.
А у меня возникла дилемма. В принципе я должен был связаться с Москвой, после чего почти наверняка получил бы команду встать в позу, и в итоге нам пришлось бы покинуть чемпионат. Однако в наших интересах молодым советским шахматистам необходимо было приобрести опыт подобных турниров. И я решил никакого шума не поднимать.
В Барселону прибыли 28 юных шахматистов из 27 стран. Их нужно было разделить на пять полуфиналов, примерно равных по силе. Меня включили в комиссию, которая вместе с судьями первенства должна была заняться этим делом, а оно оказалось довольно канительным.
Каждому участнику вручали лист бумаги, на котором он должен был расположить всех 28 игроков в порядке силы. На основании полученных данных комиссия составила пять групп: две — по пять участников, три — по шесть. Тукмаков, которому, кстати, большинство у частников дало первый номер, попал в группу из пяти человек, причем трое значительно превосходили остальных, а в финал выходили лишь двое.
Началась нервная игра под названием «третий лишний». в подобной ситуации важно победить конкурентов. К сожалению, ему это сделать не удалось. В итоге он разделил второетретье место с будущим гроссмейстером Р. Кином (Англия), причем их результаты оказались одинаковыми и по числу побед, и по системе коэффициентов. Для подобных случаев ФИДЕ приняло «соломоново» решение — определять счастливца по жребию.
День перед финалом был свободен от игры. После небольшой прогулки по городу мы прибыли в мэрию, где и должен был состояться сей ответственный церемониал. Главный судья Г. Голомбек торжественно положил в кубок две свернутых бумажки и, обратившись к Тукмакову, произнес: «Тащите!» Володя занервничал и, обратившись ко мне, попросил: «Нет, тащите лучше вы!» Судьба Тукмакова, в буквальном смысле оказалась в моих руках. Если я вытащу не ту бумажку, то ему придется бороться за места с одиннадцатого по двадцатое. Это будет полный провал и для него, да и для меня как тренера. До этого худшим результатом у нас было 8-е место в 1959 году. Все эти мысли пронеслись у меня в голове, когда я ощупывал бумажки в кубке. Сначала взял одну, но потом передумал и взял другую. Когда бумажку развернули, на ней была всего одна буква «А». Это означало, что Тукмаков попал в первый финал и сможет бороться за первое место. А на бедного Раймонда Кина было жалко смотреть.
Воодушевленный удачей, Тукмаков выиграл в финале две первые партии, но единоличным лидером не стал, столько же очков было у югослава Бояна Кураицы. А в третьем туре состоялась встреча между лидерами, которую Володя проиграл. Хотя в дальнейшем, ему удалось победить будущего претендента на мировое первенство Р. Хюбнера, но Кураицу он догнать так и смог, разделив второе-третье места.
После победы Спасского лишь через 14 лет чемпионат мира среди юношей выиграл представитель нашей страны — будущий чемпион мира Анатолий Карпов.
С Толей Карповым я познакомился при любопытных обстоятельствах, о которых стоит рассказать.
В один из дней последней декады августа 1967 года меня неожиданно вызвали в Спорткомитет. Выяснилось, что руководитель юношеской сборной СССР на матч со сборной Скандинавии решением коллегии Спорткомитета «снят с пробега». Поскольку у меня были в полном порядке выездные документы, руководство командой во время матча в Стокгольме было решено передать мне. При этом меня предупредили, что руководитель команды забыл заказать билеты на обратный проезд.
— Вам придется это сделать уже в Стокгольме,— объяснило начальство.
Наша команда состояла из 25 ребят в возрасте от 16 до 20 лет. В их числе были Борис Гулько, Анатолий Вайсер, Марк Дворецкий и выглядящий значительно моложе своих 16 лет Анатолий Карпов. Мы добирались до Стокгольма поездом. Сначала до Ростока, там пересели на паром, который перевез нас через Балтику, а затем снова по железной дороге до Стокгольма.
Когда Анатолий сел за доску с бородатым норвежцем, настоящим викингом, то я сначала опасался за судьбу этой партии. Однако началась игра, и Карпов разгромил соперника в пух и прах. В целом сборная СССР оказалась намного сильнее. Еще в день приезда я немедленно обратился к организаторам с просьбой помочь заказать обратные билеты. Позвонили в железнодорожную кассу, и выяснилось, что это следовало сделать по крайней мере месяц назад. Первого сентября начинался учебный год, и сотни иностранных студентов устремились после каникул к местам своего обучения.
Пришлось прибегнуть к помощи президента ФИДЕ Фольке Рогарда. С его поддержкой организаторы матча смогли достать плацкартные билеты до Берлина.
Большего мы сделать не сможем,— заявили они.— А от Берлина до Москвы — это ведь ваша епархия!
Мы благополучно прибыли в Берлин на Восточный вокзал, и там я не поверил своим глазам. Последний раз такое скопление народа на вокзале мне пришлось видеть только во время войны. Толпы штурмующих кассы людей. Битком набитые, переполненные поезда. Одну плацкарту не достать, а необходимо целых 25.
Хуже всего было то, что у нас не было денег на гостиницу, и ночь мы провели прямо на вокзале. Необходимо было принимать чрезвычайные меры, и я обратился за помощью к коменданту вокзала.
Ничем помочь не могу! — ответил тот.— Все плацкарты из Берлина распроданы.
Что же делать? Ведь у меня 25 детей! — взмолился я.
Могу дать один совет. Сейчас будет проходить скорый из Копенгагена. Попробуйте связаться с начальником поезда. Может быть, вам повезет, и у него найдутся свободные места.
Когда, замедляя ход, к перрону подошел поезд Копенгаген — Москва, взяв за руки двух самых маленьких с виду ребят (одним из них был Толя Карпов, выглядевший тогда лет на 12), я бегом направился к начальнику поезда и умоляющим голосом попросил:
У меня целая группа вот таких детей. Очень прошу вас, помогите доставить их в Москву!
Поглядев на невыспавшегося Толика, начальник поезда, покачал головой и сжалился:
У меня в четвертом вагоне есть свободное купе. Занимайте его.
Вероятно, он пожалел о своем решении, когда ватага юнцов ринулась к вагону. Мы заняли не только купе, но и весь коридор. Лишь через несколько часов, когда подъезжали к Варшаве, ребят удалось распределить по вагонам, и мы благополучно добрались до Москвы.
Взлет Роберта Фишера
Конец 60-х и начало 70-х ознаменовались большими изменениями в шахматной жизни и у нас в стране, и в мире.
Так в 1969 году Петросян уступил шахматную корону Спасскому. А в следующем году на очередном конгрессе ФИДЕ в Зигене (ФРГ) Фольке Рогард подал в отставку, и новым президентом был избран экс-чемпион мира голландец Макс Эйве. Его кандидатуру активно поддержали Ботвинник и Спасский, хотя представлявший тогда нашу страну в ФИДЕ Б. Родионов ратовал за представителя социалистического лагеря чеха Ярослава Шайтара, бывшего при Рогарде первым вице-президентом.
Впервые после адвокатов А. Рюэба и Ф. Рогарда ФИДЕ возглавил гроссмейстер. Вскоре после своего избрания Эйве отправился в Москву, чтобы в беседах с руководством нашей федерации и Спорткомитета прояснить наши позиции по многим вопросам деятельности ФИДЕ. Тогда я впервые встретился с Эйве не за шахматной доской, а за столом переговоров.
Произошли изменения и в нашей федерации, также не без участия Ботвинника и Спасского. А. Серова на посту президента федерации сменил Д. Постников, после Спорткомитета работавший заместителем генерального директора ТАСС. Я же по-прежнему остался вице-президентом.
В начале 1971 года вместо М. Бейлина начальником отдела шахмат назначили Виктора Батуринского, вышедшего в отставку полковника юридической службы, долгие годы служившего в военной прокуратуре. Поскольку отдел шахмат размещался в ЦШК, Батуринский одновременно был назначен и его директором.
