Анджела Стент - Почему Америка и Россия не слышат друг друга? Взгляд Вашингтона на новейшую историю российско-американских отношений
Спустя несколько месяцев, в мае 2006 года, Чейни в качестве главного докладчика принимал участие в Вильнюсской конференции, на которую собрались главы государств балтийского и черноморского регионов для обсуждения общих интересов, и в частности путей продвижения и укрепления демократии[37]. Чейни начал с похвалы государствам Балтии и Центральной Европы за их стойкую преданность демократии, затем похвалил Грузию и Украину за движение в сторону демократии. Далее он перешел к самой спорной части своего выступления – о России:
Америка и вся Европа желали бы видеть и Россию в числе процветающих, жизнеспособных демократий. Однако в сегодняшней России противники реформ стремятся повернуть вспять все достижения последнего десятилетия. <…> Никакими доводами о защите законных интересов нельзя оправдать превращение нефти и газа в орудие запугивания и шантажа, будь то манипуляции с поставками или попытки монополизировать систему транспортировки. И никто не может оправдать действия, которые подрывают территориальную целостность соседнего государства или ставят помехи демократическим движениям.
Хотя Чейни и заметил, что «никто из нас не готов поверить, что Россия обречена стать нашим противником», он очень недвусмысленно заявил, что, по его представлениям, все разговоры, которые велись после 2001 года о партнерстве, остались в прошлом{345}. И вся эта критика была озвучена Чейни не где-нибудь, а в Вильнюсе, столице Литвы, чье недавнее членство в НАТО и Евросоюзе было встречено в Москве с большим недовольством.
Речь Чейни спровоцировала острые дебаты не только из-за своего содержания и места, где она была озвучена, но также и потому, что сразу после нее состоялись два визита на высшем уровне, которые в очередной раз подняли проблему двойных стандартов в евразийской политике США и состоятельности «Программы свободы»{346}. Вскоре после выступления Чейни в Вильнюсе Вашингтон с визитом посетил президент Азербайджана Ильхам Алиев. Он выступил с трибуны Совета по международным отношениям[38] и встретился с президентом Бушем в Овальном кабинете. Буш отзывался об Азербайджане как о «современном мусульманском государстве, которое способно позаботиться о своих гражданах и понимает, что демократия – веяние будущего»{347}. Азербайджан весьма значим для США. Это светское мусульманское государство, важное с точки зрения энергетических интересов и интересов безопасности США, и занимает стратегически важное положение между Россией и Ираном, значительная часть населения которого – азербайджанцы. Азербайджан также стал активным участником программы региональной безопасности «Каспийский страж» – это составная часть антитеррористической программы США, – обеспечивая материально-техническое снабжение операций США в Афганистане. Азербайджан, кроме того, крупная нефтедобывающая страна, и именно здесь начинается нефтепровод Баку – Тбилиси – Джейхан. Таким образом, с точки зрения интересов национальной безопасности США тесное сотрудничество с Азербайджаном совершенно обоснованно. Но при этом Ильхам Алиев получил свой пост фактически по наследству от своего отца Гейдара, и президентские выборы в Азербайджане прошли, по мнению представителей ОБСЕ и Государственного департамента США, со многими нарушениями.
После выступления на Вильнюсской конференции вице-президент Чейни направился в Казахстан, который также играл ключевую роль для США в плане энергетики и безопасности. Лидер Казахстана Нурсултан Назарбаев, который в последние годы советской власти был первым секретарем ЦК Компартии Казахстана, незадолго до того был переизбран на третий срок, получив 91 % голосов; эти выборы на Западе критиковали как недостаточно демократические. Крупные запасы энергоресурсов Казахстана, его стратегическое местоположение между Китаем и Россией (граница Казахстана с Россией – самая протяженная в мире: более 7000 км). Если принять в расчет сотрудничество по линии контртеррористических операций, то понятно, что Казахстан вполне заслужил особое отношение со стороны США. Когда в столице Казахстана Астане Чейни задали вопрос, какого он мнения об изменениях внутри страны, вице-президент ответил: «Я и раньше выражал восхищение тем, что происходит в Казахстане на протяжении последних пятнадцати лет как в плане экономического развития, так и политического»{348}.
Администрация Буша старалась всячески поощрять эти богатые нефтью и стратегически значимые светские мусульманские государства, чтобы они и дальше успешно балансировали в отношениях с Россией и США (а в случае Казахстана еще и с Китаем), поддерживали сотрудничество с США по проектам диверсификации обеспечения энергоносителями и продолжали участвовать в контртеррористической кампании США. Россия же старалась завоевать расположение этих стран, поддерживая их политический статус-кво и предостерегая, что США со своими НПО готовят «цветные революции». Таким образом, с американской точки зрения было вполне рационально ради более широких интересов США приглушить критику политических систем этих государств. Однако этот подход давал пищу для обвинений в двойных стандартах и лицемерии, которые Россия выдвигала против США, а также позволял заявлять, что Москва точно так же, как Вашингтон, закрепляет свою сферу влияния.
Кремль указывал, что Белый дом рассуждает о «Программе свободы» лишь при контактах с Россией, но не вспоминает о ней, когда поет дифирамбы Азербайджану или Казахстану. Проблему усугубляли бюрократические проколы в Вашингтоне. Из-за того, что госслужащие, готовившие для Чейни вильнюсскую речь, не согласовывали свою работу с теми, кто готовил визит в Казахстан, отсутствовало единое понимание, как один визит в поездке Чейни скажется на другом{349}.
Кроме того, в Белом доме недооценили тот эффект, который произведет речь Чейни на Россию{350}. Россия же отреагировала немедленно и резко. Депутат Госдумы Андрей Кокошин заявил, что в Грузии и на Украине, двух государствах, удостоившихся таких похвал от Чейни, сохраняется исключительно высокий уровень коррупции и исключительно высокая степень переплетения бизнеса и политики{351}. Кое-кто в России указывал на сходство выступления Чейни со знаменитой фултонской речью Уинстона Черчилля, в которой тот говорил о существовании железного занавеса и которая, как считается, положила начало холодной войне. Впрочем, министр иностранных дел Сергей Лавров отказался считать речь Чейни объявлением новой холодной войны. При этом он несколько зловеще заметил, что встреча в Вильнюсе по вопросам демократии является попыткой создать организацию «против кого-то»{352}. В России многие политические обозреватели высказывали сомнения, можно ли считать Грузию или Украину, не говоря уже об Азербайджане или Казахстане, образцом демократии или прозрачности.
С точки зрения многих россиян, интересовавшихся политикой, Соединенные Штаты втянулись в традиционную геополитическую конкуренцию с Россией, на сей раз за постсоветское пространство, а риторика в духе «Программы свободы» – лишь часть их прагматичной и циничной стратегии. Российское руководство ни на йоту не верило, что Буш и его коллеги действительно принимают близко к сердцу судьбу демократии, и в качестве примера указывали на Ирак – про который в Белом доме заявляли, что он на пути к демократии, – как на вопиющий случай, заслуживающий осуждения. Тем не менее в российском руководстве были крайне раздражены критикой из уст вице-президента Чейни. Как заметил несколько дней спустя на собрании российских законодателей Путин, «как говорится, товарищ волк знает, кого кушать. Кушает и никого не слушает, и слушать, судя по всему, не собирается»{353}.
«Суверенная демократия»
Ответным шагом со стороны России было официальное оформление того тезиса, который Путин неоднократно и по разным поводам повторял Бушу, – что у России собственная уникальная история и потому она вкладывает в понятие «демократия» свой смысл, не такой, как у Запада; и оба этих смысла равноценны. Ввести в широкий оборот эту официальную позицию должен был Вячеслав Сурков, загадочный заместитель руководителя администрации президента, молодой «серый кардинал», который в прошлом работал на опального нефтяного магната Ходорковского. На Суркова была возложена задача курировать деятельность партии «Единая Россия» и ее молодежного крыла «Наши», которое сам же Сурков и задумывал. Во время «оранжевой революции» на Украине репутация Суркова дала трещину, и теперь ему требовалось восстановить свой авторитет{354}. В начале 2006 года Сурков впервые публично озвучил термин «суверенная демократия» в речи, обращенной к членам «Единой России», а в том же году сформулировал концепцию более обстоятельно в отдельной статье. Суверенная демократия, как следует из его определения, – «образ политической жизни общества, при котором власти, их органы и действия выбираются, формируются и направляются исключительно российской нацией во всем ее многообразии и целостности ради достижения материального благосостояния, свободы и справедливости всеми гражданами, социальными группами и народами, ее образующими»{355}. Иными словами, ни США, ни какая-либо другая страна не имеют ни права, ни оснований рассказывать России, что есть демократия, а политическая система России полностью отвечает потребностям и ожиданиям населения страны.
