Народное государство Гитлера: грабеж, расовая война и национал-социализм - Гётц Али
То же самое можно сказать и о «еврейской контрибуции» 1938 года, сумме 1 млрд рейхсмарок, которую в порыве антисемитской ярости установил Геринг. Именно рейхсминистерство финансов придало ей облик разового имущественного сбора в размере 20 % от активов и растянуло платеж на четыре взноса в течение года. В итоге было собрано значительно больше денег, чем требовал Геринг.
Именно в результате такой ювелирной работы по исправлению законов антисемитские спецмероприятия смогли набрать необходимую эффективность, являясь в ретроспективе предварительными этапами перед убийствами европейских евреев. Счетная палата Германского рейха контролировала экспроприацию собственности белградских евреев и управление двумя депортационными лагерями голландских евреев во время Второй мировой войны[22], а также – по поручению министра финансов – (недостаточную) эффективность администрации гетто в Лодзь-Литцманштадте. В Варшаве управление по делам экономики уполномочило Наблюдательный совет рейха по надзору за экономической эффективностью (ныне Наблюдательный совет по рационализации германской экономики) провести расчет экономической эффективности гетто. Его итоги, изложенные в пространных отчетах о результатах ревизии, свидетельствовали о совершенной нерентабельности «еврейских районов»[23], напоминающих тюрьму.
Таким образом, экспрессионистские, оказывающие глубокое воздействие на массы, нередко импровизированные действия национал-социалистического движения нашли поддержку в среде опытной бюрократии. Несмотря на всю готовность служить делу нации, чиновники не отказались ни от одного из своих прежних инструментов управления и контроля. Счетная палата и гражданские суды продолжали свою работу; координирование, право на визирование и заслушивание, многоуровневая административная структура – все это продолжало работать с поразительной эффективностью. Гауляйтеры, мечтавшие об отсутствии бюрократии и близости государственных структур к народу, превратились в финансовых чиновников, настаивавших на точном исполнении бюджета. Это создавало раздражающую обстановку, постоянные трения, споры, но прежде всего это было умелое балансирование между головокружительными политическими или прямыми военными комбинациями. Поликратическая организационная структура национал-социалистического государства не привела к хаосу, как это часто сейчас утверждается. Совсем наоборот. Постоянная возможность иметь дело с конфликтующими интересами и всегда находиться в поисках наилучшего пути объясняет всегда неустойчивую силу режима: таким образом можно было разработать (более радикальные) альтернативы, избежать управленческих неудач и достичь высокой степени осуществимости принимаемых (часто по идеологическим причинам) мер. Таким образом, возникла убийственная смесь политического волюнтаризма и функциональной рациональности.
Взаимодействие экспертов, политиков и большинства населения основывалось также и на готовности гитлеровского правительства к проведению долгожданных реформаторских законов, в свое время застрявших в конфликте интересов республики. Движимая жаждой действий национал-социалистическая администрация решительно выбросила за борт многое из того, что уже долгое время считалось бесполезным и устаревшим. Например, в 1941 году она выполнила требование Якоба Гримма, назвавшего введенный в 1854 году готический шрифт «нескладным и режущим глаз»[24], и посредством «приказа о шрифтах» добилась отмены шрифта Зюттерлина и фрактуры в пользу обычного латинского шрифта. Статья 155 Конституции Веймарской республики предусматривала отмену фидеикомисс-феодальной формы собственности, все еще широко распространенной на северо-востоке Германии и тормозившей современный капитализм.
Однако республика была пока не в состоянии обеспечить соблюдение конституционного стандарта, поддержанного еще в 1849 году на Франкфуртском национальном собрании. На соответствующем законе стоит подпись «6 июля 1938 года, Берхтесгаден, Адольф Гитлер».
Нацистское руководство способствовало появлению ощущения грядущей автомобилизации населения, ввело (почти неизвестное до тех пор) понятие отпуска, удвоило количество выходных и стало развивать привычный сегодня массовый туризм. Ответственный за Берлин гауварт Германского трудового фронта пламенно агитировал народ: «В 1938 году мы хотим охватить еще больше сограждан, которые и сегодня все еще думают, что поездка в отпуск не для рабочего человека. Такая нерешительность должна наконец-то быть преодолена». Двухнедельное путешествие по Германии со всеми расходами стоило от 40 до 80 рейхсмарок[25].
С самого начала нацистское государство всецело поддерживало семьи, ставя незамужних, неженатых и бездетных в худшее положение по сравнению с семейными. Правительство также защищало фермеров от неопределенности мирового рынка и прихотей погоды. Основы регулирования сельскохозяйственного производства, порядок расторжения брака, правила дорожного движения, обязательное страхование гражданской ответственности владельцев транспортных средств, начисление детских пособий, разряды налогообложения, а также основы охраны природы были заложены именно в то время. Социальные политики национал-социализма выработали общие черты концепции пенсионного обеспечения, которая с 1957 года считалась уже само собой разумеющейся в ФРГ и согласно которой слова «старый» и «бедный» больше не должны были быть синонимами, напротив, «уровень жизни ветеранов труда не должен слишком сильно отличаться от уровня жизни трудящихся сограждан»[26].
Поскольку многие лидеры НСДАП происходили из среды, в которой не понаслышке были знакомы с деятельностью судебных приставов, то уже в первые несколько недель правления они обеспокоились ужесточением (особенно в кризисные времена) угрожающих большинству тогдашних немцев мучений, связанных с арестом имущества и принудительным выселением. Среди первых нацистских законов были законы, ограничивавшие права кредиторов в пользу должников. Они были призваны противодействовать «обнищанию народа». Принятый в 1938 году закон о списании старых долгов объявил недействительными сотни тысяч правовых решений, уже принятых для взыскания долгов. Вышедший в конце 1934 года закон о предотвращении злоупотребления возможностями принудительного исполнения был направлен против «почти неограниченной свободы кредиторов» прошлого[27]. В итоге реформы предоставили отдельно взятому судебному приставу значительную автономию и свободу принятия решений, и это характеризует национал-социалистический режим в целом[28].
Центральный орган службы судебных приставов, «Газета германских судебных приставов», тут же задала новый тон: «Социально чувствительный судебный пристав не сможет ввергнуть своих беднейших сограждан в полную нищету, одновременно лишив их вместе с последним имуществом доверия к защищающему их государству и любви к отечеству, в котором они тоже считали себя вправе жить по крайней мере сносно». В «истинно народном государстве» даже у пристава должно было выработаться «по-настоящему социальное чувство», «во что бы то ни стало избегающее жесткости». В нацистский период ему не следовало «страшиться ни усилий, ни личных неудобств для соответствия социальным идеям». Ведь «при тесном переплетении социальной и национальной мысли» он всегда выполняет свой долг перед народом.
В соответствии с этим Гитлер (считавшийся «народным канцлером») первым делом изложил главный руководящий принцип: «Германия станет величайшей державой тогда, когда наибеднейшие ее граждане превратятся в преданнейших»[29]. Геринг вторил ему: «Домовладелец, безжалостно
