Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 1 - Балинт Мадлович
1. Какова природа правящей элиты?
Вторая цепочка касается институциональных процессов. Так как мы сейчас находимся в сфере принципа интересов элит, то вопрос о втором измерении государственного устройства будет следующим:
2. С помощью каких действий происходит апроприация государственных институтов в интересах элит?
В большинстве случаев эти цепочки явлений привели к появлению системных изменений, в частности – к централизованным и монополизированным формам коррупции (общим определением которой является недобросовестное использование властных полномочий для достижения личных целей [♦ 5.3.2.1]). Это явление можно рассматривать с двух позиций. С одной стороны, можно исследовать сами акты коррупции, когда собственность переходит под контроль правящей элиты (и ее союзников) через злоупотребление государственным аппаратом. Вопрос, позволяющий лучше понять этот процесс, можно сформулировать так:
3. С помощью каких действий происходит апроприация собственности в интересах элит?
С другой стороны, коррупцию можно анализировать с точки зрения отношения к ней государства. Оно может относится к ней либо враждебно, либо поддерживать ее, либо занимать промежуточное положение. Все эти позиции, как правило, отражаются в существующих законах и контроле за их исполнением [♦ 4.3.4–5, 5.3.4.2]. Другими словами, отношение государства к коррупции может меняться от признания ее несовместимости с государственным правовым пространством до ее фактического поощрения, что позволяет нам сформулировать наш последний вопрос об измерениях государственного устройства:
Таблица 2.5: Анализ государств, движимых интересами элит
4. Каковы, с точки зрения законности, действия, направленные на максимизацию интересов элит?
Пытаясь исправить распространенное в существующей литературе случайное и непоследовательное использование терминологии, мы организуем относящиеся к нашему вопросу понятия в соответствии с четырьмя упомянутыми измерениями. Мы действуем следующим образом. Сначала мы даем наиболее общее определение государства. Затем, шаг за шагом мы даем все более развернутые ответы на каждый вопрос, соотнося их с так называемыми уровнями толкования. Это значит, что для каждого измерения мы принимаем «государство» как базовую единицу, а затем добавляем к нему определяющую характеристику, выраженную через прилагательное. Далее мы добавляем еще одно свойство, меняя прилагательное в соответствии с новым качеством. Мы продолжаем этот процесс, пока не достигнем наиболее радикального воплощения государственного устройства, проявившегося в посткоммунистическом регионе (Таблица 2.5).
Пожалуй, метод шкалы обобщения, введенный в сравнительную политологию Джованни Сартори[250], который предполагает добавление все новых специфицирующих определений ко все более сужаемому классу явлений, наиболее близок по значению и духу к предложенным нами уровням толкования. Однако мы предпочитаем «уровни толкования» сарторианскому языку, потому что считаем, что они лучше отвечают нашим целям. Во-первых, в результате мы стремимся получить набор четко разграниченных категорий, используя которые можно описать то или иное государство по всем присущим ему параметрам. Во-вторых, наши категории действительно наслаиваются друг на друга или отталкиваются от других определений внутри аналитической структуры, что означает, что их регрессивное или взаимозаменяемое использование недопустимо. Необходимо избегать использования более абстрактных понятий (состоящих из меньшего количества уровней), если отдельно взятое государство вписывается в рамки определения более конкретного понятия (включающего, соответственно, большее количество уровней).
2.4.1. Уровни толкования. какова природа правящей элиты?
Первое измерение – это природа правящей элиты. Уровни толкования и относящиеся к ним понятия о государственном устройстве приведены в Таблице 2.6. Разделяя государства по типам, мы опираемся на концепты и определения, приведенные выше в Части 2.2.2.2, прежде всего такие, как неформальность, патронализм и приемная политическая семья.
Нашей концептуальной отправной точкой является государство во главе с правящей элитой, которая владеет монополией на легитимное применение насилия. Дальнейшую дифференциацию этого понятия мы определяем следующим образом:
Таблица 2.6: Уровни толкования категорий, относящихся к правящей элите
♦ Сетевое государство – это государство, в котором функции организации государственного управления берут на себя неформальные сети внутри правящей элиты, в то время как формальные институты отходят на второй план.
♦ Патрональное государство – это сетевое государство, структура управления которого представляет собой неформальную сеть патронально-клиентарного типа, то есть основанную на иерархических цепочках подчинения.
♦ Клановое государство – это патрональное государство, в котором правящая элита представляет собой клановый тип приемной политической семьи, то есть патрональную сеть, основанную на родственных или квазиродственных связях и управляемую патриархальным верховным патроном.
Из трех прилагательных, определяющих тип государства, «сетевое» является самым нейтральным. Возможно, кто-то даже подумает, что оно слишком нейтральное: ведь каждое государство формирует сети, состоящие из членов правящей элиты, которая также очевидным образом связана с государственным аппаратом. Однако тот факт, что мы называем сетевыми не все государства, означает, что именно в этом употреблении слово «сетевое» отражает некое нетривиальное свойство, которое обычно не является частью нормального функционирования государства. Это свойство свидетельствует о неформальном характере правящей элиты и ее неформальных методах отправления власти. Согласно нашему определению, неформальность означает отсутствие законной и открыто признаваемой формы, тогда как в сетевом государстве мы можем говорить о преобладании неформальных институтов над формальными [♦ 2.2.2.2]. Как пишет Вадим Кононенко в книге, описывающей путинскую Россию как сетевое государство, сети следует понимать как «менее формальные средства социального взаимодействия, чем те, что существуют между государственными институтами и внутри них ‹…›. [Такие] сети можно обнаружить как за пределами государственных институтов, так и внутри ‹…› министерств и административных иерархий. В этом отношении сети всегда индивидуальны и связывают людей или группы, которые разделяют общие интересы, убеждения и идентичности» (выделено нами. – Б. М., Б. М.)[251]. «Засилье» неформальности подразумевает приоритет принципа интересов элит, поскольку при таком сценарии (1) правящая элита вынуждена скрывать от населения настоящие мотивы своих действий, так как удовлетворение ее интересов – в частности, личное обогащение – ни при каких обстоятельствах не может стать приемлемым для ее электората, а также (2) неформальность позволяет обходить формальные институты, организованные специально для противодействия интересам элит, и допускать эксклюзивное обладание политической властью [♦ 4.4.1], а также возможность злоупотребления государственными должностями в личных целях (коррупция [♦ 5.3]).
Можно утверждать, что неформальность также предполагает элемент секретности, который необходим для удовлетворения интересов элит, таких как стремление к обогащению, поскольку едва ли можно признаться в этом людям (то есть избирателям). Но если речь идет о неформальном патронализме, основной момент заключается в том, что формальная институциональная система профессиональной веберианской бюрократии менее пригодна для постоянных вознаграждений и наказаний по усмотрению правителя, чем неформальные институты и указания [♦ 3.3.5, 3.6.3]. Это приводит нас к термину «патрональное государство», которое Хейл использовал применительно к Молдове[252]. Однако мы понимаем этот термин немного иначе, чем Хейл, в том смысле, что наше определение
