Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 1 - Балинт Мадлович
2.3.2. Государство в демократиях и диктатурах. От конституционного государства к партии-государству и от государства – «ночного сторожа» к государству развития через государство всеобщего благоденствия
Опираясь на вышеописанные принципы, мы можем теперь определить идеальные типы государства для полярных типов режимов, а также упорядочить все разнообразие спектра представлений о государстве, встречающееся в академической литературе[243]. В либеральных демократиях идеальным типом государства является «конституционное государство» (от немецкого Rechtstaat[244]):
♦ Конституционное государство – это государство, полностью подчиняющееся принципу общественных интересов и управляемое ограниченной в своих полномочиях политической элитой. Ее главные ограничители – разделение властей, а также свобода и независимость общественных групп, закрепленная в конституции.
С одной стороны, это определение наследует традицию общепринятого понимания конституционализма и верховенства права [♦ 4.4.1.1]. С другой стороны, оно опирается на теорию Мэдисона о контролирующих друг друга противоборствующих фракциях [♦ 4.4.1.2]. Кроме того, оно включает в себя идею о разделении властей, то есть закрепленное в конституции разграничение исполнительной, законодательной и судебной ветвей власти [♦ 4.4.1.1].
В коммунистических диктатурах мы, напротив, обычно видим слияние ветвей власти, каждая из которых формально подчинена марксистско-ленинской партии-государству [♦ 3.3.8]. Соответственно, государство в контексте коммунизма можно обозначить как «партию-государство».
♦ Партия-государство – это государство, которое подчинено принципу реализации идеологии и которым управляет партия, состоящая из правящей элиты, полностью слившейся с государством. Партия-государство тоталитарно, что подразумевает (1) полное отсутствие независимости всех других акторов внутри такого режима, а также (2) каких бы то ни было сдержек по отношению к представителям власти.
В целом можно утверждать, что принцип общественных интересов характерен для демократий, тогда как принцип реализации идеологии лучше описывает диктатуры. Несомненно, одной из ключевых характеристик диктатур, отличающих их от демократий, является неоспоримая монополия на верховную власть, принадлежащая одному органу власти (партии или чему-то подобному). Таким образом, базовые права и свободы граждан, как правило, подавляются [♦ 1.6].
Однако конституционное государство и партия-государство – это довольно широкие понятия, так как они не уточняют, какую именно идеологию исповедуют их правящие элиты. Фокусируясь на этом аспекте, а именно на типе публичной политики [♦ 4.3.4.1], которую эти государства продвигают, мы можем определить несколько подтипов государств, встречающихся среди демократий и диктатур. Используя понятия, закрепившиеся в академической литературе, мы предлагаем классификацию, которая включает так называемые государства – «ночные сторожа», то есть государства, выполняющие лишь самые базовые функции, связанные с обеспечением общественного порядка, судами и национальной безопасностью; государства всеобщего благоденствия, то есть те, которые также предоставляют государственное образование и социальные льготы; и государства развития [♦ 2.6], или государства, которые берут на себя роль экономических игроков и всячески способствуют реализации целей общественного прогресса[245]. Стоит отметить, что тип «государство – „ночной сторож“» довольно редко встречается в реальном мире и служит в основном для того, чтобы расширить нашу типологическую шкалу, так как большинство демократий в современном мире являются государствами всеобщего благоденствия. Однако по мере продвижения от государств, тяготеющих к полюсу «ночного сторожа», к государствам, больше похожим на государства развития (то есть от минимального количества государственных социальных функций к максимальному), мы можем наблюдать, что тенденция к монополизации власти правящими элитами возрастает[246]. Таким образом, в правой части нашей шкалы государственное управление тяготеет скорее к реализации идеологии, чем к приоритету общественных интересов.
Схема 2.1: Шкала типов государственного управления по принципу общественных интересов (ведущая в сторону реализации идеологии [справа])
При составлении шкалы вышеупомянутых типов государственного управления, представленной на Схеме 2.1, мы руководствуемся знаменитой классификацией государств всеобщего благоденствия, предложенной Гестой Эспинг-Андерсеном[247]. Кто-то может возразить, что эта типология устарела и что после Эспинг-Андерсена было разработано уже несколько альтернативных типологий таких государств[248]. Помимо этого, поскольку вопрос государственного регулирования является ключевым вопросом дебатов в экономических науках, сразу несколько более свежих типологий используют экономический язык и говорят о «разновидностях капитализма» и неолиберализма вместо разновидностей государственного устройства [♦ 5.6][249]. Несомненно, анализ, посвященный систематизации и конкретизации этих категорий, был бы крайне полезен. Однако тут мы вынуждены вернуться к аргументу о жестких структурах, который постулирует, среди прочего, что две преобладающие модели управления в посткоммунистическом регионе – это патримониализация и неформальные патрональные сети. А это значит, что в нашем представлении посткоммунистические государства скорее основаны на принципе интересов элит. И поэтому мы более не будем распространяться на тему типологий, базирующихся на принципе общественных интересов, а сразу перейдем к литературе, исследующей государства, базирующиеся на принципе интересов элит.
2.4. Анализ государств, движимых интересами элит
Теории о посткоммунистических государствах, которые основаны на презумпции приоритета общественных интересов, неизбежно упускают из вида целый пласт явлений, вызванных наличием таких элементов, как, например, патрональная правящая элита или централизованная / монополизированная коррупция. И то, и другое являются довольно характерными особенностями посткоммунистических режимов. Не обращать внимания на их явное присутствие – это то же самое, что не обращать внимания на мяч при попытке понять футбол: и в том, и в другом случае ключевой элемент, который придает смысл всей остальной игре, неоправданно игнорируется.
В литературе существует целая группа понятий, описывающих посткоммунистические (и другие) государства, которая учитывает допущение о приоритете интересов элит. Проблема, однако, состоит в том, что исследователи в основном используют эти концепты не как части одной целостной аналитической структуры, а отдельно друг от друга. Не секрет, что такие понятия, как «сетевое государство» и «клановое государство» или «хищническое государство» и «клептократия», используются, по сути, как синонимы. И осознание того, что (1) эти определения в действительности описывают разные сущности и (2) что они могут быть объединены в логически упорядоченную структуру, обычно отсутствует.
Чтобы произвести такое логическое упорядочивание, нам необходимо определить набор измерений, которые отражаются во всех этих концептах. В поисках этих измерений обратимся снова к аргументу о жестких структурах, и в частности к Схеме 1.4 из предыдущей главы, на которой показаны особенности посткоммунистического управления [♦ 1.5.1]. На этой схеме представлены две цепочки последовательных явлений, первая из которых касалась личных взаимоотношений. Соответственно, мы можем определить первое измерение, характеризующее
