Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2 - Балинт Мадьяр
На Западе с начала XVIII века и на закате меркантилизма свободная торговля и предпринимательство привели к появлению частных капиталистов, в значительной степени независимых от политической сферы. К XIX веку западные государства начали более нормативно защищать права собственности и реже выбирать тех, кто приобретет выгоду от экономики[224], что имело первостепенное значение для (1) разделения сфер политической и экономической деятельности и (2) развития структуры собственности преимущественно за счет рыночных сил[225].
В то же время на Востоке создание частной собственности и современного капитализма было гораздо более политически обусловленным процессом. Так обстояли дела уже в эпоху промышленной революции[226], но по-другому и быть не могло, когда после распада советской империи необходимо было восстанавливать институт частной собственности. Это объясняется тем, что собственность не просто не была защищена, как, например, в те времена, когда западные государства не защищали права собственности должным образом, но и вовсе была запрещена в коммунистических диктатурах[227]. Недостаточно было начать защищать права частной собственности (хотя страны, сменившие режим, не добились должным образом даже этого)[228]: необходимо было трансформировать бывшую государственную собственность в частную, чтобы она смогла начать функционировать как капитал в экономическом смысле. В рамках организованного сверху процесса приватизации государство выбирало тех, кто станет собственниками; или, по крайней мере, те, кто могли бы стать собственниками (1), должны были получить свою собственность от государства в соответствии с государственными правилами и (2) вести свою деятельность в правовой среде, созданной параллельно с приватизацией. Теоретически это могло бы привести, по выражению одного экономиста-транзитолога, к «отделению частной сферы жизни от публичной, то есть относительной независимости частной экономической деятельности от политики»[229]. Однако в действительности оба упомянутых выше условия получения собственности были далеки от нормативности и политической непредвзятости[230]. Результатом стало отсутствие разделения сфер политического и экономического социального действия, которое приобретало разные формы в различных посткоммунистических странах.
Политика и экономика в странах интересующего нас региона всегда были тесно переплетены, однако, моментом, когда процесс разделения сфер социального действия западного типа был окончательно остановлен и заморожен, стала первая политическая реорганизация структуры собственности, а именно коммунистическая национализация. Придя к власти, коммунисты развернули (1) обычную национализацию, то есть захват средств производства и передачу их в собственность государства, и (2) коллективизацию, то есть принудительную централизацию сельскохозяйственного производства в колхозах[231]. В соответствии с идеологическими и политическими целями марксизма-ленинизма, капиталистический класс собственников средств производства был назначен врагом и ликвидирован, тогда как недавно созданная государственная собственность была пущена в ход при социалистическом централизованном планировании[232]. Экономической целью коммунистической национализации была форсированная индустриализация и модернизация[233], которые номинально проводились под марксистско-ленинскими лозунгами об уничтожении капитализма и эксплуатации рабочего класса и крестьянства[234].
После краха коммунистических диктатур страны с государственной экономикой пережили вторую в регионе политическую реорганизацию структуры собственности, а именно приватизацию при смене режима. Определение «при смене режима» довольно важно в этом контексте, и не только с исторической точки зрения, поскольку в отличие от приватизации государственных корпораций на Западе, которая принимает форму прозрачных рыночных сделок, заключаемых в случаях их неэффективной работы, либо если публичная политика не достигла поставленных политических целей, приватизация – это процесс создания класса собственников и частной экономики после коммунизма (см. Текстовую вставку 5.8). Приватизация при смене режима мало чем отличалась от коммунистической национализации в том смысле, что это тоже была всеобщая трансформация структуры собственности, то есть смена экономической системы путем изменения доминирующего типа собственности. С другой стороны, некоторые акторы хотели извлечь личную выгоду из процесса приватизации, экономические мотивы которого – смена типа собственности – были извращены политическим стремлением трансформировать власть[235]. Это стремление, конечно, было различным у тех, кто хотел трансформировать свою номенклатурную власть, и тех, кто хотел обрести (политико-экономические) новые властные полномочия, не будучи при этом членом номенклатуры. Кроме того, приватизация также имела идеологическую цель, а именно восстановление справедливости для тех людей, кто в ходе национализации лишился своей собственности, с одной стороны, и тех, кого коммунистическая диктатура лишила свободы, – с другой[236].
Текстовая вставка 5.8: Значение приватизации при смене режима
В контексте трансформации командной экономики в рыночную ‹…› понятие «приватизация» означает не только приватизацию нескольких, хоть и ведущих государственных предприятий. Она также включает в себя закономерное появление и развитие новых частных фирм, что гораздо важнее, чем денационализация уже существующих государственных, унаследованных от предыдущей коммунистической системы компаний. Она подразумевает приватизацию экономики всей страны. В теории она должна приводить к фундаментальным изменениям в деятельности предприятий и структуре стимулов для руководителей, стоящих во главе как частных, так и государственных фирм. Таким образом, приватизация национальной экономики означает, что погоня за прибылью и стремление собственников – основных игроков на рынке – повысить рыночную стоимость имущества, являются вопросами исключительной важности. ‹…› Предполагается, что приватизация заставляет предприятия действовать в первую очередь в интересах своих частных владельцев ‹…›. С этого момента отдельные экономические организации перестают существовать как лишь административные единицы неделимого громадного государственного образования; они прошли стадию восстановления и являются предприятиями[237].
Приватизация имела ключевое значение для создания класса собственников, а также установления господства частной собственности, что является одной из предпосылок для создания рыночной экономики западного типа. Однако приватизация и образовавшаяся капиталистическая среда не только не способствовали разделению экономической и политической сфер, но и не обладали в глазах общественности необходимой легитимностью. Во-первых, люди, как правило, воспринимали приватизацию как грабеж, то есть видели в ней схему, при помощи которой номенклатура либо люди с правильными связями завладели государственной собственностью в обмен на ничтожные суммы, скопив таким образом огромные состояния и «при свете дня воруя богатство, принадлежащее всей нации»[238]. Так, в России слово «прихватизация» стало ключевым в соответствующем политическом дискурсе[239]. Во-вторых, из-за отсутствия у людей на внутреннем рынке личных сбережений новыми собственниками чаще всего становились иностранцы, у которых был капитал и которые начинали
