Борис Фрезинский - Писатели и советские вожди

«Ефим, пожалуйста, прочти рассказ сам или дай Ник<олаю> Ив<ановичу> прочесть этот рассказик Эренбурга. Он очень давно лежит, и я никак не могу добыть санкции Ник. Ив. Я ему как-то об этом говорил и показывал письмо Эренбурга касательно этого рассказа. Верю в твою отзывчивость, симпатию и любовь к великой русской литературе. Твой Л. Шмидт. 26/V 28 г.».

И это письмо, и подписанный автором первый экземпляр машинописи рассказа в архиве Бухарина сохранились, — значит Цетлин передал ему и записку Л. Шмидта, и рукопись. Острый грузинский сюжет рассказа, допускавший более чем опасную трактовку, не мог не заинтересовать Бухарина, но разрешить такую публикацию в пору все набирающего силу конфликта со Сталиным он не мог. Рассказ «Веселый Паоло» в СССР был напечатан единственный раз — в 1928 г. в сборнике Эренбурга «Рассказы», вышедшем в ленинградском издательстве «Прибой» (стараниями Н. Тихонова и К. Федина)[384]. В 1928–1929 гг. Сталин переиграл «правых», лишив их власти. На несколько лет вопросы литературы для Бухарина перестали быть предметом рабочего интереса. В общении не забывавшего своих обид Эренбурга с Бухариным наступил перерыв до 1934 г.

В мемуарах «Люди, годы, жизнь» Эренбург, вспоминая Париж 1932 г., рассказывает: «В мае ко мне неожиданно пришел сотрудник „Известий“ С. А. Раевский; он сказал, что главный редактор и П. Л. Лапинский, с которым я часто встречался в годы войны, предлагают мне стать постоянным парижским корреспондентом газеты»[385]. Выражение «главный редактор и П. Л. Лапинский» говорило о цензурной неназываемости фамилии главного редактора, следовательно, Эренбург имел в виду Бухарина. Но это ошибка: Бухарин стал главным редактором «Известий» 21 февраля 1934 г. после XVII съезда ВКП(б). Работать в «Известиях» Эренбурга пригласил не Бухарин, но с его приходом в газету интенсивность использования писателя резко увеличилась (в 1933 г. Эренбург напечатал в «Известиях» 6 статей, в 1934-м — 22, в 1935-м — 25).

Однако личные отношения с Бухариным не восстановились и, посылая статьи в «Известия», Эренбург имел дело с международным отделом газеты; в 1934 г. письма и корреспонденции он направлял заведующему Международным отделом газеты заму главного редактора Г. Е. Цыпину (как и Бухарина, его расстреляли в 1938-м, но, в отличие от Бухарина, личный архив Цыпина не сохранили). Уцелело только одно письмо Эренбурга Цыпину — и только потому, что было передано Бухарину и у него осталось:

<27 <февраля 1934 г.>.

я собрал исключительно интересный материал, опросив человек сорок повстанцев[386]. Говорил и с вождями <восстания>. Выяснил примерно все. О некоторых деталях еще нельзя писать, как Вы сами понимаете.

Но, думается, даю полную картину.

Посылаю начало статьи — подвал. Конец (три дня восстания, провинция и репрессии) вышлю послезавтра.

Если что требуется, сообщите телефонно: Praga Hotel Saxe. Не знаю, как отсюда доберусь в Париж, — не пускают ни немцы, ни австрийцы.

В письмах Эренбурга его московскому секретарю В. А. Мильман в 1934 г. (до летней поездки в Москву) все поручения по части «Известий» адресуются только Г. Е. Цыпину.

3 марта: «В Чехо-Словакии я работал день и ночь: опросил детально множество участников австрийских событий, потом написал цикл статей. Всего написал листа три. Эти статьи уже переводятся на немецкий, французский, английский и чешский. Я придаю им значение, так как наша информация в данном случае не стояла на высоте. Очень будет обидно, если Гр. Е. <Цыпин> их напечатает в сокращенном виде»;

9 марта: «Я сегодня послал Гр. Е. <Цыпину> очень решительное письмо. Дело в том, что австрийский очерк <6 марта> напечатан не только с купюрами, но и с недопустимой отсебятиной. Это вопрос очень серьезный и он делает чрезвычайно затруднительной мою дальнейшую работу»;

21 марта: «Я не получил никакого ответа от Г. Е. <Цыпина> на письма и телеграмму. Последние очерки были напечатаны хорошо. Но вопрос о первом так и не выяснен»;

23 марта: «Я не понимаю, о какой телеграмме Вам говорил Г. Е. Я получил только одну телеграмму до „событий“. Третьего дня я послал телеграмму: „Жду вестей“ и ответа не получил, также на все письма. Я продолжаю считать вставки невозможными и не знаю, как мне поступать теперь. Если они довольны очерками, то почему они не отвечают, чтобы несколько успокоить меня касательно дальнейшего. Пока что я не шлю никакого материала. Все это мне очень неприятно»;

28 марта: «Я так и не получил никакого ответа от Г. Е. <Цыпина>. Не знаю, что это означает. Может быть, они не хотят, чтобы я писал для них»;

7 апреля: «От Г. Е. я получил ласковую телеграмму, но письма, о котором он сообщает в этой телеграмме, так и не получил»;

16 апреля: «Надеюсь также, что Г. Е. <Цыпин> не искромсает „Джунглей“»;

29 апреля: «Говоря с Г. Е., пожалуйста, выясните: „Джунгли“, деньги, французская провинция, „День второй“. Так же: я не понимаю, почему они так калечат мои статьи».

Личные отношения Эренбурга и Бухарина восстановились лишь летом 1934 г. в Москве, когда Эренбург приехал на съезд советских писателей, и с тех пор никакие кошки между ними не пробегали. В мемуарах «Люди, годы, жизнь» рассказывается, как, приехав в 1934-м в столицу, Эренбург поселился в «Национале», где, к его удивлению, по-человечески обслуживали только иностранцев. Свое возмущение он выразил в статье «Откровенный разговор», где назвал вещи своими именами: «Глупо выдавать Советскую страну за старый русский трактир с вышколенной челядью и бутафорским надрывом». Бухарин статью Эренбурга напечатал 26 июля 1934 г. и она вызвала большой шум («Руководители „Интуриста“ утверждали, — вспоминал писатель, — что несколько англичан и французов, собиравшихся посетить Советский Союз, после моей статьи отказались от поездки и что я нанес государству материальный ущерб. Бухарин меня защищал. Я не знал о различных телефонных звонках…»[387].

Во время съезда Эренбург не раз встречался с Бухариным (он сделал доклад о поэзии, вызвавший острый резонанс). А после съезда Эренбург и Бухарин выступили с рассказом о его работе в Одесском доме печати. В Одессе Эренбург написал большое письмо Сталину, в котором предложил реорганизовать Международную организацию революционных писателей (МОРП) на широкой демократической основе (см. главу о писательских конгрессах). Идеи этого письма в итоге привели к проведению в Париже Международного конгресса писателей в защиту культуры. Очевидно, что идея письма Сталину предварительно обсуждалась с Бухариным. Надо полагать, именно Бухарин и отвез письмо в Москву, а потом говорил о нем со Сталиным. В этом разговоре, Сталин, недовольный бухаринским докладом на съезде писателей, лестно отозвался о выступлении Эренбурга на съезде. Вот как (не сразу) Бухарин сообщил об этом Эренбургу в Париж:

Москва 3/X-34.

Вы не удивляйтесь моему молчанию. Коротко говоря <иностранное слово или выражение, не вписанное в копию> таковы: Ваше письмо получило полное одобрение, товарищ (т. е. Сталин. — Б.Ф.) сказал также, что Ваша речь была наилучшей на съезде. Что касается статьи, то я получил ответ: «Делай как хочешь» (без прочтения, за занятостью другими вещами)[388]. Т. о. вопрос висит в воздухе, если принять во внимание все соображения, коими мы делились. Не возьмете ли Вы на себя главенство в предлагаемом Вами (в письме) учреждении (писательском)?[389] Такой вопрос о Вас мне был задан. Разумеется, за Вас я ответа дать не мог. Таковы факты. Сейчас все мы кружимся в дальнейших фазах и оборотах исторического процесса и чувствуем себя, как бодрый молодняк.

Горячо жму Вашу руку. Жаль, что не удалось Вас повидать, я задержался в газете.

Еще раз привет.

С тех пор прямой контакт Эренбурга с Бухариным поддерживался до осени 1936 г.: шла постоянная переписка, и тексты статей присылались лично главному редактору и они шли в номер, минуя иностранный отдел (когда отдел возглавил К. Б. Радек, это его раздражало).

В деловой переписке И. Г. Эренбурга с его секретарем В. А. Мильман обозначение Бухарина (НИ) появляется систематически.

В феврале 1935 г. Эренбург отправил Бухарину рукопись романа о советской молодежи «Не переводя дыхания», написанного по материалам поездки 1934 г. на Север. Предполагалось, что Бухарин новую книгу прочтет и сам выберет главу для публикации в газете.

Когда о новом романе Эренбурга узнал М. Кольцов, он запросил у Мильман отрывок для «Правды», Эренбург ответил ему телеграфно: