Борис Фрезинский - Писатели и советские вожди

Вся моя надежда теперь на Вас.

Ответьте мне, дорогой Николай Иванович, обязательно, хоть два слова по адресу парижского полпредства. Если мои литдела устроятся, возможно, скоро увидимся, т. к. собираюсь летом или осенью в Сибирь. Продолжаю (хоть и натощак, хоть и зря) работать. Пишу рассказы о фашистах франц<узских> и итальянских[378].

Крепко жму Вашу руку.

В большом блоке эренбурговских деловых писем В. Г. Лидину 1925 г. об ответе Бухарина нет ни слова, но в письме от 1 июня сообщается: «Я месяца два тому назад послал письмо Каменеву с жалобой на гонения. Сейчас пришел (в представительство) ответ. Я еще не читал его, но знаю содержание — Каменев утверждает, что запрет относится к издательству, а не ко мне. Сегодня письмо получу и тогда пошлю Вам копию». Копия действительно была послана и сохранилась у В. Г. Лидина:

Совет Труда и Обороны. Секретариат председателя.

т. Эренбургу.

По наведенным справкам установлено:

1) Что книги «Жизнь и гибель Николая Курбова» и «Любовь Жанны Ней» Главлитом не запрещались. Не разрешены они к печати только в новом издательстве только потому, что были представлены в Главлит от издательства артели писателей «Новая жизнь», в программу которого входит издание произведений лишь членов артели.

Если названные книги примет издательство, программа которого включает этого вида литературу, то препятствий к печатанию их со стороны Главлита не встретится.

2) «Рвач» в Главлит на просмотр не поступал и поэтому запрещен не был.

3) Сценарий «Любовь Жанны Ней» запрещен не Главлитом, а Худ. Советом Главполитпросвета.

4) Переизданная в Рязани книга «Акционерное обществ Меркюр де Рюсси» конфискована, потому что в нее была включена не разрешенная к печати повесть «Сутки».

Из указанных справок нельзя усмотреть «общей меры», принимаемой против Вас Главлитом.

(Отметим, что романы «Жизнь и гибель Николая Курбова» и «Любовь Жанны Ней» были переизданы в 1928 г. в составе тогдашнего собрания сочинений, после чего не переиздавались до 1990-х гг.; роман «Рвач» к изданию в собрании сочинений в 1928 г. был запрещен и опубликован лишь в собрании сочинений Эренбурга в 1964-м.)

В 1925 г. приехать в Россию Эренбург не смог, он вернулся летом 1926 г., но совершить поездку в Сибирь ему оказалось не по средствам. По приезде в Москву Эренбург написал записку Бухарину (она была отправлена не почтой):

<5–6 июня 1926 г.>.

Николаю Ивановичу Бухарину.

очень хочу повидаться с Вами. Мне нужно о многом с Вами поговорить. Я знаю, что Вы очень заняты, но все же прошу уделить мне 1/2 часа. Я думаю пробыть в Москве недели две. Мой адрес: Проточный пер., 16, кв. 30[379]. Назначьте любое время дня или ночи и напишите. Если Вы никак не можете уделить мне эти полчаса, напишите, и тогда (хотя мне это было бы очень обидно) я напишу Вам деловую часть разговора. Но, повторяю, я хочу с Вами поговорить! Жду ответа.

После того как в 1925 г. Бухарин поддержал Сталина в борьбе с левыми (эта поддержка дорого обошлась и Бухарину, и всей стране), он стал, наряду со Сталиным, центральной фигурой государственной власти со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами; не располагая никакими документами относительно того, состоялась ли в июне 1926 г. встреча Эренбурга с Бухариным, выскажем все же предположение, что состоялась, основываясь не только на соображениях психологического плана, но и на сохранившемся письме Эренбурга Бухарину, в котором не чувствуется обиды (на что Эренбург всегда был очень памятлив).

Если роман «В Проточном переулке», написанный Эренбургом в конце 1926 г., был, пусть и с купюрами, напечатан в СССР, то попытки Эренбурга напечатать сатирический роман «Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца», завершенный в октябре 1927 г., сразу же натолкнулись на стену (впрочем, Эренбург это предчувствовал и, еще работая над книгой, писал 21 сентября Замятину: «Теперь буду кончать моего „Ройтшванеца“, который выйдет, вероятно…. в переводах. C’est la vie»). В середине января 1928-го Эренбург издал «Лазика» в Париже за свой счет. (М. Осоргин, откликнувшись на новый роман Эренбурга весьма дружественной рецензией, писал: «Эту злющую и остроумную книгу Эренбурга прочесть приятно и интересно, в особенности в первой ее части, в бытовой российской, где у сатирика было больше материала… Любопытно, кстати, возможно ли будет эту книгу переиздать в России?»[380]) 3 февраля 1928 г. Эренбург писал Лидину: «С моим „Лазиком“ дела плохи. Тихонов[381] пишет, что Главлит не одобряет. Попробую еще прибегнуть к героическим мерам». «Героические меры» — это обращение к Бухарину, на чувство юмора которого Эренбург очень рассчитывал; при этом Эренбург скорее всего не был в курсе все обострявшихся, поначалу в узком кругу, столкновений Бухарина со Сталиным, когда маячившее клеймо «правого» резко ограничивало политические возможности Бухарина, вынуждая подчас к высказываниям более левым, чем ему бы хотелось:

Париж, 22/2 <1928>.

недели две тому назад я послал Вам через НКИ[382]<Д> мою новую книгу — «Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца». Мне думается, что она Вам должна прийтись по вкусу.

Ежели я не ошибаюсь в этом, Главлит не хочет пропускать эту книгу. Я вспоминаю, что «Хуренито» тоже вышел благодаря Вашему отзыву, и поэтому Вам пишу касательно «Лазика».

Я не прошу Вас о какой-либо исключительной мере. Но если Вы найдете запрет несправедливым,

Вам легко будет снять его: предисловием или как-нибудь иначе.

Ответьте!

Весной, наверное, увидимся[383].

Сердечный привет.

Во всех письмах того времени Лидину Эренбург спрашивает, не слышал ли он, есть ли надежды на издание «Лазика». 18 марта: «Мне сказали, что будто бы в „Правде“ была ругательная статья о „Лазике“. Если верно, то пришлите. Очень важно! Слыхали ли Вы что-нибудь о судьбе „Лазика“?» (Слух оказался уткой — редактируемая Бухариным «Правда» о новом романе Эренбурга не высказывалась). 21 марта, узнав, что в печать не пропустили отрывок из романа: «Только что получил Ваше письмо и чрезвычайно огорчился. Неужели даже парижский отрывок не печатают? Каковы мотивы? Каково отношение к роману и безнадежно ли с ним? Наконец, речь идет об этой книге или обо мне?» (В этот же день Эренбург писал Замятину: «Роман „зарезали“, и дела мои шатки. В связи с этим кисну»).

Ситуация прояснилась 29 марта 1928 г., когда «Правда» напечатала статью Бухарина «Чего мы хотим от Горького» к 60-летию писателя и его приезду в СССР. С характерной пылкостью Бухарин звал Горького немедленно включиться в работу по созданию «широкого полотна великой эпохи». Вторая поставленная писателю задача — изобразить советского мещанина так, чтобы ему «пришлось кисло, а в то же время настоящие читатели не только бы не раскисли, а, наоборот, стали бы поспешно засучивать рукава, чтобы еще быстрее приняться за работу». «Разве это было бы плохо?» — спрашивал Бухарин Горького и тут же переходил к жалобам: «А у нас? Уж если заскулят, так заскулят! Собачьи переулки, Проточные переулки, Лазики Ройтшванецы (последний роман Эренбурга), — дышать нельзя! Размазывать этакую безыдейную, скучную, совсем неправдивую в своей односторонности литературную блевотину это дело неподходящее! Это не борьба, и не творчество, и не литература; это — производство зеленой скуки для мертвых людей». Н. И. Бухарин в своих программных выступлениях 1928 г., выступлениях, подчас полемически направленных против сталинской программы, ставил масштабные идеологические задачи. Создание книги о судьбе местечкового еврея в пору жесточайших социальных потрясений в этот масштаб не вписывалось как в силу идеологических концепций Бухарина, так и по причине его личных пристрастий в литературе. Отсюда явная несдержанность реплики. Отношения Эренбурга с Бухариным надолго оказались прерванными.

3 апреля Эренбург написал Лидину: «Сегодня мне показали статью о Горьком Бухарина с отзывом мимоходом о Лазике. Очень удручен по многим причинам. Какие последствия? Если услышите что, напишите! Какое отношение ко мне в журналах (Кр<асная> Новь, Н<овый> Мир, Прожек<тор>)? Не изменилось ли?».

В журналах Эренбурга печатали, но корнали как хотели («остались лохмотья», — написал он об одной такой публикации). Продолжал его печатать и двухнедельник «Прожектор», бессменным редактором которого оставался Бухарин (А. К. Воронского, соредактора Бухарина в «Прожекторе», освободили как сторонника Троцкого от крупных литературных постов; его место заняли ученики Бухарина А. Слепков и Л. Шмидт). Если в 1924, 1926 и 1927 гг. «Прожектор» публиковал Эренбурга раз в году, то в 1928-м — в семи номерах: очерки и отрывок из его нового романа «Заговор равных» (о Великой французской революции). Однако печатали не всё, что присылал Эренбург. Показательна в этом смысле издательская судьба его рассказа «Веселый Паоло», написанного под впечатлением поездки в Грузию в 1926 г. Герою этого рассказа сообщают, что его письмо перехвачено и ему грозит гибель, но он отказывается бежать, устраивает прощальный пир, на который зовет и своего смертельного врага-чекиста, а ночью его забирают и расстреливают. Этот рассказ Эренбург предложил в «Новый мир» В. П. Полонскому. В его письмах Полонскому есть соответствующие упоминания — 16 ноября 1927 г.: «Посылаю при сем рассказ для „Нового мира“. Если он Вам не подходит, верните, пожалуйста, рукопись»; 3 января 1928-го: «В ноябре я послал Вам рассказ („Веселый Паоло“) для „Нового мира“, ответа не получил. Если рассказ не подходит Вам, пожалуйста, верните мне рукопись»; 4 февраля: «Беда вот в чем — я послал еще в ноябре месяце и, насколько помню, на Ваше имя рассказ „Веселый Паоло“. „Новый мир“ мне на мои запросы не отвечает, а у меня не осталось копии рассказа. Не видали ли Вы случайно его?» Рассказ не напечатали. Тогда Эренбург передал «Веселого Паоло» в «Прожектор»; в фонде Бухарина сохранилось письмо редактора «Прожектора» Л. Ю. Шмидта секретарю Бухарина, члену редколлегии «Правды» Е. В. Цетлину: