Георгий Кублицкий - ...и Северным океаном
И вот они стоят перед советскими моряками. Один в шляпе, с белой повязкой на глазу. Он нервно кутается в меховой воротник короткой куртки. Его спутники-эскимосы растеряны до крайности.
— Ваше имя? Национальность? — спрашивает Давыдов у человека с белой повязкой.
— Чарльз Уэллс из города Нома. Американец.
— По какому праву вы промышляете на советской земле? Разве у вас есть разрешение советских властей?
Американец разыгрывает изумление. Как? Это советская земля? Тут какое-то недоразумение! Он, Чарльз Уэллс, считает, что остров Врангеля — американская территория, поскольку на ней находится сейчас четырнадцать жителей Аляски, высадившихся здесь в прошлом, 1923 году. Они ожидают прихода шхуны из Нома, на которой господин Карл Ломен…
Давыдов напомнил американцу, чей флаг, согласно международному праву, должен развеваться над островом. Всякий, кто останется здесь без разрешения советских властей, хотя бы только ради промысла, будет рассматриваться как хищник. Он будет выдворен, а орудия лова конфискованы.
Осенью в канадских и американских газетах появились заголовки: «Советы подняли свой флаг над островом Врангеля», «Красное судно вывезло американца и эскимосов с
острова Врангеля», «Русская экспедиция достигла цели».
К острову шел не только капитан Лэн. Газета «Таймс» в октябре 1924 года сообщила: «Охранный крейсер «Бэр», моторные шхуны «Герман» и «Серебряная волна», три американских судна, тщетно пытались пробиться к острову Врангеля этим летом».
Как большевик победил черта
1925 год — и опять Канада тянется к острову, готовя новую экспедицию. Не успокаивается и «оленный король»: составил «официальную заявку» на «свой» остров.
Надо было посылать туда советских людей, способных не только подтвердить, но, если понадобится, и защитить права на территорию под красным флагом.
Борис Владимирович Давыдов умер вскоре после возвращения «красного Октября». Дальневосточный краевой комитет партии поручил организацию новой экспедиции коммунисту Георгию Ушакову.
Во Владивостокском порту слух о назначении «мальчишки» встретили удивлением и неудовольствием. После всеми уважаемого Давыдова, настоящего моряка и полярника, какой-то Ушаков, который не провел в Арктике ни одного дня. Уж не авантюрист ли?
Дело не клеилось с самого начала. В порту не было судов, пригодных для нового рейса к острову. Дальторг повел переговоры о покупке шхуны «Мод», на которой ходил вдоль берегов Сибири Руал Амундсен. Владельцы запросили непомерную цену, хотя судно без дела простаивало у причалов Нома. Дальторг согласился уплатить.
Тогда цена подскочила вдвое. Дальторг снова телеграфировал согласие и объявил набор команды. Владельцы шхуны тянули с окончательным ответом, а потом сообщили: «Мод» продана торговой компании Гудзонова залива, действующей на американском севере.
Не означало ли это, что кое-кому решительно не хотелось, чтобы советская колония высадилась на острове Врангеля?
Ушаков, которому помогал опытный капитан Миловзоров, искал сколько-нибудь подходящее судно у причалов владивостокской бухты Золотой Рог. Среди ветеранов, изрядно потрепанных за годы интервенции и разрухи, выбрали пароход «Ставрополь». Бывалые люди сходились на том, что эту посудину при сжатии льдов раздавит быстрее «Карлука».
«Ставрополю» пришлось посетить Японию: надо было закупить кое-что из недостающего научного оборудования и снаряжения. Жандармы долго и нудно не то расспрашивали, не то допрашивали Ушакова. Интересовались родственниками до седьмого колена, допытывались, не воевал ли «уважаемый господин большевик» с подданными японского императора, а если воевал, то где и в рядах какой именно части. Ушаков отмалчивался, отшучивался. Неожиданно его спросили:
— Есть бог или нет?
— Японская жандармерия так хорошо осведомлена обо всем на свете, что, конечно, знает это лучше меня, — ответил Ушаков.
В порту Хакодате он случайно прочитал на бумажке, прикрепленной к конторке купца, свою фамилию. Рядом с иероглифами были на английском языке описаны его приметы. Купец пробормотал, что слышал радиопередачу из Владивостока и вот записал на всякий случай.
Бумажку, видимо, разослали по всем портовым лавкам. Но если даже кое-кто из купцов не запомнил, какие именно товары купил русский, то шпик, по пятам сопровождавший Ушакова, исправил бы эту оплошность.
Когда «Ставрополь» покинул Владивосток, особоуполномоченный Далькрайкома по управлению островом Врангеля и соседним островом Геральд имел под своим управлением лишь доктора Савенко с женой. Остальных колонистов Ушаков должен был завербовать среди северных охотников по дороге к «своим владениям».
Первым присоединился к экспедиции промышленник Скурихин. Дело было в Петропавловске-на-Камчатке, где «Ставрополь» брал уголь. Скурихин пришел по срочному вызову в обком партии и, выслушав предложение Ушакова, сказал достаточно неопределенно:
— Хорошо, я подумаю.
Несколько часов спустя громыхающая телега с домашним скарбом остановилась подле пароходного трапа. Скурихин успел за это время сдать в аренду домик, продать корову и вообще вполне подготовиться к долгой жизни на острове Врангеля с женой и дочкой.
Главные надежды Ушаков возлагал на эскимосов, промышлявших в бухте Провидения.
Будь это в наши дни, охотников, пожалуй, пригласили бы на корабль, и начальник в обстоятельном докладе обрисовал бы задачи будущей колонии. Но в 1926 году маленький народ в основном жил еще по общественным законам патриархально-родового строя. Эскимосы верили колдовству шаманов, считали волка, ворону и лисицу священными животными, лучшим лакомством признавали сырую кожу кита, одевались в одежду из звериных шкур, украшали лица татуировкой и пуще всего на свете боялись злых духов «тугныгат» во главе с всесильным чертом.
К тому же северяне с трудом понимали русскую речь, и посему самый яркий, насыщенный удачно подобранными цитатами доклад едва ли произвел бы на них впечатление.
«Ставрополь» пришел в бухту Провидения светлой летней ночью. Едва Ушаков спрыгнул со шлюпки на сонный берег, как из стоявшей у воды юрты выскочили две перепуганные девочки и понеслись по отмели. За ними следом появился пьяный старик. Он бежал, занеся над головой острый гарпун, каким эскимосы бьют морского зверя. Еще мгновение и… Но тут Ушаков подставил преследователю ногу.
Вскочив, взбешенный старик замахнулся гарпуном, целя в грудь обидчика. Тот побледнел, но остался недвижимым, смотря не на смертоносное острие, а в глаза старику. И рука опустила оружие…
Старого эскимоса звали Йерок. Девочки были его дочерьми. Бутылка спирта едва не привела к трагедии.
Утром Йерок с опущенной головой поднялся на «Ставрополь». Ушаков сделал вид, что ничего не случилось, и рассказал старому охотнику, куда и зачем идет корабль. Может, Йерок тоже попытает счастья?
А через час возбужденные эскимосы обсуждали важную новость: Йерок собирается покинуть бухту, он уходит на новые места с большевиком, который одним взглядом остановил занесенную для удара руку.
Йерок едет? Но раз такой уважаемый охотник решился, то чего же мешкать другим? И двинулись на «Ставрополь» молодые и старые. В большинстве это были бедняки. Ничто особенно не привязывало их к поселку в бухте Провидения.
К сожалению, и здесь, у мыса Чаплина, где «Ставрополь» принял на борт три семьи чукчей, родственные связи потянули в будущую колонию людей, которых Ушаков с удовольствием оставил бы на материке, например, шамана Аналько или лодыря Старцева. Однако без них отказывались ехать другие, нужные, работящие люди,
Когда «Ставрополь» взял курс на остров Врангеля, на его борту набралось пятьдесят пять будущих колонистов— русских, эскимосов, чукчей. Среди них был учитель Иосиф Павлов, согласившийся поехать старшим промышленником.
Уроженец холодной окраины России, женатый на эскимоске, прекрасно знающий языки и обычаи северных народов, он стал другом и помощником Ушакова. (Когда уже незадолго перед войной Георгий Алексеевич узнал, что Павлов умер, что умерла и его жена, он взял к себе на воспитание их сына Володю. Володя переехал с острова Врангеля в Москву, вырос в доме Ушакова и, став связистом, вернулся в родную Арктику).
В 1926 году ледовую обстановку в Чукотском море как будто специально заказали для «Ставрополя». Капитан Миловзоров искусно провел судно в бухту Роджерс.
«Угрюмо встретил нас остров. Его суровый вид, плохая слава, безжизненность и могилы погибших оккупантов наводили на тяжелые мысли. Пароход «Ставрополь», завезший нас на остров, выгрузив продукты и снаряжение, 15 августа 1926 года покинул о. Врангеля.
С этого дня всякая связь с материком была утеряна. В течение трех лет только один раз нас навестили гидропланы. Все эти три года мы были предоставлены самим себе и могли рассчитывать только на свои силы…
