Гарри Картрайт - Грязные деньги
Кабальеро: Ваша честь, я…
Судья Вуд (обращаясь к присяжным): Члены жюри присяжных, вы свободны. Благодарю вас. Помните, все, о чем вы говорили, должно сохраняться в тайне. Не обсуждайте этого ни с кем. Вы свободны.
Когда присяжные ушли, Кабальеро заявил решительный протест. Он сказал, что они официально не объявляли о том, что не смогли прийти к единогласному решению, что судья не имел права заявлять, будто присяжные действительно разошлись во мнениях, и что все это может закончиться лишь тем, что его клиент будет привлечен к судебной ответственности по одному и тому же обвинению дважды. Особенно прискорбно, сказал он, что суд отказался должным образом проинструктировать присяжных о соответствующих положениях закона.
— Протест отклоняется! — отрезал Вуд и поспешно покинул зал.
Прежде чем Горди предстал перед судом во второй раз, прокурору было разрешено изменить формулировку предъявленного обвинения, что делалось лишь в тех редких случаях, когда допускалась описка или опечатка. Кабальеро безуспешно пытался доказать, что его клиент предстал перед судом во второй раз по одному и тому же обвинению. Присяжные признали-таки Горди виновным в хранении марихуаны.
Это был, пожалуй, самый трудный период в адвокатской практике Рея Кабальеро. "Так, как Вуд, со мной еще никто не обращался", — жаловался он жене Дороти. Адвокат нисколько не сомневался в своей правоте, но он также нисколько не сомневался и в том, что, когда настанет день вынесения приговора, Вуд приговорит его клиента к максимальному сроку. Но вскоре произошло событие, которое буквально потрясло Кабальеро. Как-то им с женой допелось присутствовать на одной вечеринке, устроенной по случаю победы местной баскетбольной команды, и Дороти случайно услышала там, как одна незнакомая женщина рассказывала о процессе по делу Горди, в котором та участвовала как присяжная. Женщина вспоминала, как помощник шерифа все время стучал в дверь их совещательной комнаты и громко напоминал, что судья очень торопится и что ему нужно срочно уезжать. "Черт возьми! — воскликнул Кабальеро, как только вновь обрел дар речи. — Вот это нам и нужно!"
То, что он услышал, могло привести к взрыву и было почти стопроцентным основанием для отмены притвора. Но Кабальеро пока не знал, как решить другой деликатный вопрос: как сказать все это Вуду. Судья очень не любил, когда говорили о его ошибках, какими бы грубыми они ни были. Все юристы в Западном округе штата Техас хорошо знакомы с одним из местных законов, с Правилом № 20, которое запрещает кому бы то ни было обсуждать ход судебною разбирательства с присяжными. Этот закон был принят для того, чтобы лишить юристов и представителей средств массовой информации возможности преследовать присяжных расспросами по окончании судебного процесса, хотя неукоснительное соблюдение этого правила, видимо, противоречит сразу нескольким поправкам к гораздо более авторитетному закону — конституции. Но в данном случае закон этот, видимо, не мог быть применен: ведь Дороти Кабальеро не домогалась информации, а лишь случайно услышала её. Информация же эта свидетельствовала о серьезном проступке должностного лица в суде. У Кабальеро были, конечно, обязательства перед судом, но у него были обязательства и перед клиентом. Он прекрасно понимал, что судья, конечно, попытается привлечь и его и Дороти к ответственности на основании Правила № 20, и поэтому предупредил ее, что они оба могут оказаться за решеткой.
Кабальеро внес тщательно продуманное ходатайство, в котором просил судью не применять Правило № 20 и опросить присяжных по делу Горди. К ходатайству он приложил письменные показания своей жены, в которых та рассказывала о невольно подслушанном разговоре. При этом адвокат заявил, что в случае, если в нарушении закона обвиняется один из присяжных, обязанность доказать его невиновность возлагается на суд.
17 марта судья Джон Вуд сразу же перешел в наступление. Он сказал, что старшему судье Адриану Спирсу было доложено, что Кабальеро и его супруга нарушили Правило № 20. Всем своим суровым видом судья давал понять, что он крайне негативно относится к этому проступку со стороны Кабальеро.
"Я, разумеется, не спешил и не боялся опоздать на самолет", — мягко сказал судья. Более того, в тот вечер он опоздал-таки на последний рейс в Сан-Антонио. Что же касается сделанного им заявления о том, что присяжные не смогли вынести окончательного решения, то он был вправе это сделать, поскольку те дали знать, что их мнения "безнадежно разошлись". Но суд сейчас интересует не это, заявил Вуд. Его интересует то пренебрежение, с каким адвокат и его супруга отнеслись к Правилу № 20.
В своем ответном выступлении Кабальеро постарался тщательно взвешивать каждое слово. Он повторил ту часть своего ходатайства, где говорилось, что никто не обвиняет судью в предвзятости. Боже упаси? Но несколько человек в здании суда все же знали, что судья спешит уехать из Эль-Пасо. Из разговора, который случайно услышала Дороти, представляется очевидным, что об этом знали и присяжные.
— Мне ничего не остается, как довести это до сведения суда и просить провести соответствующее слушание, — сказал Кабальеро. — Лично мне достоверно известно, что в присутствии присяжных, сидевших вот на этой скамье, судья сказал, что если я не оставлю свои придирки, то он еще успеет на самолет.
Кабальеро подумал при этом: интересно, удосужился ли судья ознакомиться с собственными заявлениями, зафиксированными в протоколе? По тени, которая пробежала по лицу Вуда, адвокат понял, что он это сделал. А может, просто вспомнил?
— Я действительно сказал что-то в этом роде, — признался Вуд. — Но я хотел лишь на время покинуть зал суда и позвонить, чтобы выяснить, можно ли было еще улететь в тот вечер. Но к присяжным это уже не имело никакого отношения, потому что к тому времени они уже вышли из совещательной комнаты и сказали, что разошлись во мнениях.
Наконец Вуд разрешил Дороти Кабальеро занять место для дачи показаний и повторить то, что она случайно услышала на вечеринке. Но, узнав, что та не может назвать фамилию той женщины, судья отказался слушать ее дальше.
— Это будут показания с чужих слов, — сказал он.
В самом конце судебного заседания Вуд спросил у Дороти Кабальеро, знакома ли она с содержанием Правила № 20. Та ответила, что даже не догадывалась о его существовании. Вуд зачитал ей это правило, а затем спросил:
— Если бы вы знали о существовании этого правила, вы вступили бы в разговор с этой присяжной?
Миссис Кабальеро: Ваша честь, я совершенно искренне не понимаю, каким образом это правило относится ко мне.
Судья Вуд: Иными словами, вы можете сделать за вашего мужа то, чего он не может сделать сам? Вы это хотите сказать суду?
Миссис Кабальеро: Нет, ваша честь, потому что я лично не задавала вопросов этой свидетельнице.
Судья Вуд: Она разговаривала с вами о деле, в котором ваш муж участвовал в качестве адвоката. И вы спокойно говорили с ней об этом деле, несмотря на предусмотренный Правилом № 20 запрет, потому что считали, что он распространяется на вашего мужа, но не на вас. Вы это хотите сказать суду?
Миссис Кабальеро: Нет, ваша честь, поскольку я не знала…
Судья Вуд: Все. Вы свободны.
Вуд отклонил ходатайство о допросе присяжных, а затем приговорил Горди к пяти годам тюремного заключения и пяти годам условного осуждения, сопровождаемого специальным надзором, т. е. вынес максимальный приговор. Освобождение под залог исключалось.
29 января 1976 года суд вышестоящей инстанции отменил приговор, и Горди был освобожден. Но семь месяцев ему все-так пришлось просидеть в тюрьме. Джона Вуда между чем это нисколько не трогало. Апелляционный суд отменял один его приговор за другим, всякий раз отмечая серьезные отступления от закона, предвзятость судьи, его явную склонность оказывать давление на присяжных путем открытых нападок на адвокатов или откровенной к ним враждебности.
Окончательный разрыв между Кабальеро и Вудом произошел летом 1977 года. К тому времени адвокат уже решил отказываться от дел, которые должны были рассматриваться в федеральном суде. Но в том конкретном случае он этого сделать не мог, так как был назначен одним из федеральных судей. Его клиенту сначала было предъявлено обвинение из трех пунктов: хранение марихуаны, хранение кокаина и хранение огнестрельного оружия. Поскольку кокаин фигурировал в деле лишь в небольшом количестве, обвинение предложило защите сделку: в обмен на признание себя виновным в хранении марихуаны подсудимому не будет предъявлено обвинение по двум другим пунктам. Кабальеро согласился. Но когда наступил день судебного разбирательства, он узнал, что дело будет слушаться судьей Вудом. По словам Джеми Бойда, который лишь недавно был назначен на должность федерального прокурора, Вуд лично попросил, чтобы обвинителем на процессе выступал Джеймс Керр.
