Владимир Дайнес - Штрафбаты выиграли войну? Мифы и правда о штрафниках Красной Армии
Пошли. Конечно, подготовлено все было не так. Только клинический идиот мог придумать протащить через нейтралку 45 человек! По пятнадцать – группа захвата и две обеспечивающие. Естественно, немцы нас обнаружили. Зажали с двух сторон. Мы, правда, заскочили к ним в окоп и гранатами отбивались, но потом выскочили и поползли к своим. Чтобы отсечь немцев, вызвали минометный огонь на себя… Пришел в сознание на больничной койке. Товарищ в белом халате вопросы задает, я рассказываю. Доктор, говорю… «Не доктор я, – отвечает, – а следователь из особого отдела. Вас судить будут…» Судил трибунал: «Чо хотите сказать?» Я рассмеялся. Все было ясно… Сколько лет прошло, а от этой несправедливости обида осталась».[188]
А.В. Сорока: «Через некоторое время группу курсантов, в том числе и меня, перевели в училище под Петропавловск. Поругался я с командиром роты: я сам себе из старья сапоги смастерил (отец у меня был сапожник-ортопед), а он хотел их у меня отобрать и другому курсанту отдать. Командир меня и отправил в штрафроту, правда, тоже под Петропавловск, обслуживать аэродром – все работы под землей. Порядки там были еще те – в роте одни зэки. Меня вызвали в особый отдел, предложили доносить, о чем они говорят, даже кличку дали – Правдин. Но не мог я этого делать, вызывают, а я: «Они при мне ничего не говорят». Так и оставили меня в покое. А в 43-м году отправили нас на фронт, меня, правда, хотели оставить: кто-то шепнул, что я художник. Но я настоял, хотел «пятно» смыть, поди разберись – виноват я или нет».[189]
В повести Героя Советского Союза В.В. Карпова «Судьба разведчика» рассказывается о жизни и деятельности фронтового разведчика Василия Ромашкина, прототипом которого послужил сам писатель. Ромашкин пытался поступить в летное военное училище, которое размещалось в г. Чкалов (Оренбург). Однако из-за дефекта зрения он не прошел конкурсную комиссию и был направлен в Ташкентское пехотное училище. Здесь Ромашкин, ранее занимавшийся боксом, стал чемпионом Среднеазиатского военного округа в среднем весе. Перед выпуском, приуроченным ко Дню Красной Армии – 23 февраля 1940 г., Василия, увлекавшегося поэзией, арестовали по подозрению «в преступной антисоветской деятельности». На допросе следователь потребовал, чтобы Василий подписал протокол. После отказа подписать его следователь Иосифов с размаху ударил его по лицу. В это время сработала боксерская реакция Ромашкина, который на удар тут же ответил хуком в челюсть, и следователь упал, опрокинув свой стул. Военный трибунал Среднеазиатского военного округа приговорил Ромашкина по статье 58.10 к расстрелу, который был заменен 10 годами заключения. Наказание Василий отбывал в Сибири. После начала Великой Отечественной войны он писал прошения председателю Президиума Верховного Совета СССР М.И. Калинину. Вскоре пришла бумага об освобождении из-под стражи и отправке на фронт в штрафную роту, где Василия назначили командиром отделения, в которое попали в основном все уголовники. Штрафная рота была направлена в часть, действовавшую на смоленском направлении.
2. Так называемые окруженцы, которые сумели вырваться из «котлов» и выйти к своим войскам, а также воевавшие в составе партизанских отрядов.
Э. Бивор в книге «Сталинград» отмечает: «На Сталинградском фронте в 51-й армии были приказано собрать в одно подразделение всех офицеров, вышедших из вражеского окружения. Первой группе из 58 человек объявили, что их пошлют на комиссию, после чего направят в новые части. Но допрашивать офицеров никто не стал, и вскоре без суда и следствия все они оказались в штрафных ротах. Когда через пару месяцев выяснилось, что это чья-то досадная ошибка, большая часть офицеров уже погибла».[190]
А.В. Пыльцын: «Поступал и значительный контингент бывших офицеров, оказавшихся в окружении в первые годы войны, находившихся на оккупированной территории и не участвовавших в партизанском движении (мы так и называли их общим словом «окруженцы»). Было небольшое количество и освобожденных нашими войсками из немецких концлагерей или бежавших из них бывших военнопленных офицеров, прошедших соответствующую проверку в органах СМЕРШ («Смерть шпионам»)».[191]
И.И. Коржик: «В сентябре 1943 года после освобождения нашими войсками Переяслава наш партизанский отряд имени Чапаева был расформирован. Часть партизан ушла на запад, а нас, несколько десятков офицеров, направили в Рязань, как позже выяснилось, на спецпроверку. А затем всех – в штрафбат. Все мы, от младшего лейтенанта до полковника, в свое время попали в окружение в районе Киева. В чем была наша вина? В том, что не застрелились. После трехмесячной проверки все оказались «чистыми» – не сотрудничали с немцами, не изменники Родины. Казалось бы, надо просто направить людей в воинские части по специальности, но… В батальоне было 1200 офицеров, в том числе 25 полковников, которых на старости лет сделали рядовыми. Всем нам выдали красноармейские книжки».[192]
3. Военнослужащие, которые утратили боевые и секретные документы.
Например, в июне 1944 г. в штрафбат был направлен офицер связи 52-й гвардейской танковой бригады лейтенант Золотухин, потерявший пакет с секретными документами.[193]
4. Командиры и начальники, виновные в «преступно-беспечной организации службы боевого охранения и разведки».
Например, 31 июля 1942 г. Военный совет Волховского фронта принял специальное постановление о случаях измены Родине отдельными военнослужащими в 54-й армии и фактах преступно-беспечной организации службы боевого охранения и разведки. Военному совету 54-й армии было приказано отстранить от занимаемых должностей и предать суду с направлением в штрафной батальон командира 3-го взвода 3-й роты 6-й отдельной бригады морской пехоты сержанта П.П. Войкова, командира 3-й роты лейтенанта И. М. Соболева, политрука 3-й роты сержанта Г.И. Смердова, командира 1-го батальона старшего лейтенанта Г.В. Одинцова и комиссара 1-го батальона батальонного комиссара А.Ф. Ульянина, как «не принявших достаточных мер и не предотвративших перехода к врагу изменников Родины», бывших бойцов 3-й роты.[194]
5. Лица, отказывавшиеся, в силу своих верований, брать в руки оружие.
В подчинение командира штрафной роты Н.И. Смирнова был направлен баптист, отказавшийся брать в руки оружие.[195]
6. Лица, пособничавшие «вражеской пропаганде».
А.В. Пыльцын: «Нештатным «начальником штаба» (проще говоря – взводным писарем) был у меня капитан-лейтенант Северного флота Виноградов. Он прекрасно владел немецким языком, но, как ни странно, именно это знание языка противника и привело его к нам в ШБ. Будучи начальником какого-то подразделения флотской мастерской по ремонту корабельных радиостанций, он во время проверки отремонтированной рации на прием на разных диапазонах наткнулся на речь Геббельса. И по простоте душевной стал ее переводить на русский в присутствии подчиненных. Кто-то донес об этом то ли в Особый отдел, то ли в прокуратуру, и в результате получил Виноградов два месяца штрафбата «за пособничество вражеской пропаганде»… А взял я его к себе в этом качестве потому, что он обладал почти каллиграфическим почерком, к тому же мог сгодиться как переводчик, хотя я сам немецкий знал сравнительно неплохо».[196]
И. Суман: «Мне в армии не повезло с командиром – редкая была сволочь. Невзлюбил меня страшно, прямо говорил: «Вы, молдаване, вино с детства пьете, поэтому все такие тупые». В войну ссориться с командиром – гиблое дело. А тут я еще после боя в сердцах возьми да и похвали вслух немцев за хороший пулемет. У нас, понимаешь, чтобы во время боя поменять у ручного пулемета раскаленный ствол, нужно было минут пять. За это время тебя раз пять убить могли. А у немецкого – рычажок повернул, пружина ствол выбросила, новый надел и через 30 секунд – ты в бою. В общем, не сдержался я, а командир сзади был. Кончилось это дело штрафной ротой. Это можно было садиться и самому себе домой похоронку писать».[197]
7. Военнослужащие, осужденные за изнасилование.
Например, во взводе, которым командовал С.А. Юдин, его помощником был старший лейтенант Фролов, осужденный трибуналом за изнасилование, совершенное в освобожденной деревне.
8. Гражданские заключенные (воры, бандиты, рецидивисты и т. п.).
По поводу этой категории шли наиболее ожесточенные баталии между фронтовиками, журналистами, писателями и историками.
Вот что вспоминал по этому поводу И. Пичугин: «У нас в 3-й армии, которой командовал генерал Александр Васильевич Горбатов, были три штрафные роты, каждая по 350 человек. В роте – по четыре взвода. Разные люди попадали в эти воинские подразделения: воры, бандиты, рецидивисты, прибывшие из тюрем и лагерей со своими традициями и законами, которые и здесь (тем более с оружием в руках) забывать не собирались».[198]
