Яков Киселев - Чекисты рассказывают. Книга 7-я
— К границе подошли вечером. Ислан-бей остался на горе, а мы спустились в долину. Когда стемнело, стали осторожно пробираться вперед. Нас заметили, начали преследовать, открыли огонь из автоматов. Мы отстреливались. Вдруг Хусейн вскрикнул и упал. Я попытался поднять его и почувствовал на руках кровь. Хусейн был смертельно ранен в грудь и живот. Я оттащил его в камыши и побежал. В это время хлынул ливень. Он-то меня и спас, смыл мои следы.
В лесу, в шалаше, который я соорудил, просидел четыре дня, пока шел дождь. Потом направился в Боржоми, там купил костюм, пообедал и вечерним поездом выехал в Тбилиси.
В Тбилиси пробыл сутки. На следующий день в городской бане встретился с Нестором Карониди. Он передал мне новый паспорт и велел немедленно ехать в горный район и устроиться на жительство. В ближайшее время, сказал он, жителей этого района будут переселять в другие места, так как там мало пригодной для земледелия земли.
Так оно и случилось. Не прошло и года с того времени, как я обосновался в селении, и нас перевезли в плодородную долину. Для всех жителей это была большая радость. Для меня тоже: наконец-то удалось замести следы.
Асатиани и Забродин переглянулись. Похоже, Махмуд говорил правду. Между тем Кулиев продолжал:
— После этого я стал регулярно встречаться с Карониди, передавать ему те сведения, которые удавалось собрать.
— Это нам известно, Кулиев. Теперь расскажите все, что знаете о Карониди, — потребовал Асатиани.
— В отношении Нестора Карониди мне известно лишь то, что в 1944 году нелегально перешел в Советский Союз. Об этом он рассказывал мне сам. О своей шпионской деятельности ничего не говорил, только однажды, когда поругался с Ислан-беем, заявил, что давно работает на разведку
Мне известно от Карониди, что его тайник, в котором он прячет оружие и деньги, находится неподалеку от моего тайника, вблизи того же озера Цунда. Но где точно, я не знаю. Как видите, — Махмуд покорно смотрел то на Асатиани, то на Забродина, — я рассказал все. Прошу не судить меня строго.
— Не прикидывайтесь, Махмуд, — прервал его Забродин. — Вы сами виноваты, что так сложилась ваша жизнь и вы стали на преступный путь. Увлекались азартными играми, любили покутить, но не хотели работать, стремились жить на чужой счет. И ничего не сделали для того, чтобы вырваться из этого порочного круга. А ваше поведение с Эрушетовым? Отговаривали его идти с повинной... Что же касается вашей чистосердечности, то это мы еще проверим. Вопрос о вашем наказании будет решать суд.
Отправив Махмуда в камеру, Забродим и Асатиани обсудили неотложные дела.
— Понимаете, Владимир Дмитриевич, — сказал Асатиани, — мы могли бы взять Карониди хоть сейчас. Он живет в Кутаиси, у некоего Баланадзе, работающего грузчиком на железнодорожной станции. По-видимому, его сообщник, но я думаю, что это мелкая птаха. Мы ни на минуту не выпускаем Карониди и Баланадзе из поля зрения. Но другие связи Карониди нам не известны. Может быть, у него есть более солидные помощники? Вот об этом мы и хотели бы знать. Кроме того, у нас почти нет доказательств преступной деятельности Карониди. Показания Махмуда для суда не могут иметь решающего значения. Вы это понимаете сами. А что еще? Документы его, скорее всего, в порядке, так как он живет здесь уже много лет и мог несколько раз их поменять. Надо найти такие улики, которые бы его изобличали. Вот почему мы его не трогаем. А он сидит безвылазно в комнате, как медведь в берлоге.
— Возможно, стоит его потревожить?
— Этим мы его только спугнем и не узнаем ничего нового.
— Потревожить можно по-разному, — проговорил Забродин.
Третью неделю жил Нестор Карониди в 12-метровой комнате двухэтажного дома на улице Церетели в Кутаиси. Вернее, не жил, а скрывался. Питался всухомятку, гулять выходил, когда становилось совсем темно и улицы были пустынны... И никто из соседей грузчика Баланадзе не догадывался, что у него в комнате находится посторонний человек. Да и о самом Баланадзе знали они мало: работает на железнодорожной станции. Пьет в меру, дома почти не бывает. Человек тихий, покладистый... Вот и все.
Карониди оброс бородой и, выходя по ночам на прогулки, маскировался под глубокого старца. Хотя он и похудел за это время, но свой живот затягивал все туже, и его фигура приобретала почти стройные очертания старого горца. Вообще, никто из знакомых теперь не узнал бы его.
Нестор понимал, что нужно беречь физические силы, чтобы выдержать предстоящие испытания. Он еще не знал, куда пойдет из этой комнаты и что будет делать. Но делать что-то нужно. «А что предстоит, один аллах знает!» Выходя на прогулку из подъезда дома, он быстрым шагом проскакивал мимо висящего на углу яркого фонаря и сворачивал в переулок, где обычно было темно. Здесь он шел не спеша. Шел долго, сворачивал в другой точно такой же переулок, который считался безопасным. Долго стоял, всматриваясь в проступающие очертания гор, в потемневшее небо, потом медленно возвращался домой.
Дома Карониди часами стоял у окна и перебирал пальцами четки или читал книгу в зеленом переплете. И думал... В вынужденном заточении он перебрал десятки вариантов, прикидывая, что должен делать дальше. Выход был только один: бежать за границу. Но как? Пробраться на иностранный пароход в каком-либо порту? В Новороссийске, в Одессе, в Батуми — не годится. Он слишком приметный человек. Да и что можно сделать без документов! Угнать рыбацкую лодку и переплыть в соседнюю страну? Нет, не подходит. Помешают пограничники.
Уехать в Среднюю Азию или на Север и попытать счастья там? Нет. Карониди прошел стадию радостных надежд и необоснованных обольщений. Он знал, что переходить границу даже с опытным проводником сейчас никто не решается. А у него нет проводника. Все варианты при тщательном анализе отпадали. Он понимал, что будет мгновенно схвачен. А выход нужно было искать. И он искал день и ночь. И наконец придумал. Но как осуществить эту идею? «Самолет!» Вот то, что ему нужно.
Во вторник третьей недели, когда Баланадзе, возвратившись с работы, разложил перед жильцом на столе еду, Нестор спросил:
— Что слышно?
— Тихо.
— Я скоро уйду. Решил окончательно. Выполнишь одно поручение, и на этом расстанемся. — Карониди говорил твердо, Баланадзе почтительно кивал головой. Выпив вина и закусив сыром, Карониди спросил:
— Ты знаешь, где находится озеро Цунда?
— Нет. Никогда там не был...
— Доедешь до Ахалцихе. В тридцати километрах от города находится село Аспиндза. Запомнил? Доедешь до Аспиндзы, его тебе каждый покажет. Потом еще немного дальше, километров пятнадцать, и дорога будет разветвляться. Здесь на вершине скалистого холма громоздятся развалины древней крепости Хертвиси, недалеко от которой находится озеро Цунда. Там я зарыл в землю свои вещи.
Баланадзе кивнул.
— На берегу лежит большой камень, величиной с автомобиль, его ты увидишь сразу — 92 шага от озера. Подойдешь к камню, станешь лицом на запад и увидишь развалины старой крепости. Как увидишь развалины, возьми веревочку. — Карониди достал из кармана моток шпагата, на котором на равном расстоянии были повязаны узлы, передал его Баланадзе. — Моток положи на землю и растяни его в направлении от камня к крепости. На шестом узелке отгреби гальку и немного копай. Там будет тайник.
Две-три минуты прошли в молчании. Карониди пристально, изучающе смотрел на Баланадзе, а тот, глядя в окно, кивал головой и шепотом повторял то, что ему сказал Карониди.
На стене монотонно тикали ходики.
— Кто тебя будет кормить? — поинтересовался Баланадзе.
— Сделаешь запас. Самое главное — взять из тайника деньги и оружие. Не забудь: два пистолета и двадцать тысяч. Они в пачках.
Баланадзе согласно кивал головой. Он устал, ему страшно надоел Карониди, надоело все, но он не подавал виду. Устал он не столько от физической нагрузки, сколько от постоянного нервного напряжения. Он хотел скорей избавиться от Карониди. И вот выход... Правда, и потом будет так же, как раньше: он продолжит посещения станции, будет записывать маркировку проходящих эшелонов, пересылать эти сведения при помощи тайнописи куда следует, в общем, он вынужден будет по-прежнему выполнять задания Ислан-бея, так как некуда ему деваться, слишком сильно он привязан. Но... по крайней мере ни о ком, кроме себя, не нужно будет заботиться.
Между тем Карониди продолжал инструктировать:
— В вагоне садись в сторонке, лучше в углу, подальше от любопытных, от расспросов. Люди любят в дороге поговорить... Можно сказать лишнее. Держи язык за зубами и постарайся быстрей вернуться.
Карониди проводил Баланадзе на заре. Светало. Путь был дальний, а обернуться нужно было максимум за трое суток.
После отъезда Баланадзе Карониди целый день просидел у окна, прикрытого занавеской, выглядывая на улицу. Было прохладно и сыро. Он натянул шерстяной свитер, включил электрическую плитку, но она помогала плохо: ветер с гор быстро выхолаживал комнату.
