Найджел Которн - Интимная жизнь английских королей и королев
Церковный суд признал их брак не имеющим силы. Король послал Августа за границу, а у леди Мюррей отобрал паспорт, чтобы она не смогла присоединиться к мужу. Однако, раздобыв подложные документы, она вместе с сыном Августом д'Эсте бежала в Берлин. Там они прожили десять лет. В конце концов принц Август бросил ее в обмен на герцогство Суссекс и двенадцать тысяч фунтов годового дохода.
Положив деньги в карман, Август подал в суд на бывшую любовницу, требуя опеки над детьми, и лишил ее титула герцогини. И заключил новый сомнительный брак, на этот раз с леди Сесилией Баггин, вдовой городского бакалейщика.
Хотя королева Виктория не могла признать этот брак, она тем не менее пожаловала леди Баггин титул герцогини Инвернесской. Август и леди Баггин присутствовали на официальных мероприятиях как супруги, но представляли их довольно неуклюже: «Его Королевское Высочество герцог Суссекский и Ее Светлость герцогиня Инвернесская».
Только Адольф, герцог Кембриджский, смог избежать свойственной ганноверскому роду привычки оставлять о себе скверное впечатление. Он спокойно жил в Германии с Августой Гессен-Кассельской. Однако стремление к дурному в этом семействе дремало лишь одно поколение и вскоре проявилось с новой силой в сыне Адольфа Джордже Кембридже.
Шелли дал уничтожающую обобщенную характеристику упорным в своих грехах сыновьям Георга III:
Безумный, дряхлый, умирающий корольИ принцы — рода своего проклятье.Не чувствуя страны несчастной боль,В нее впились разнузданные братьяИ пожирают плоть ее. Так мольГрызет в сундук упрятанное платье.
Поведение принцесс отнюдь не уравновешивало позорной жизни принцев. Кроме повинной в инцесте Софии, была еще принцесса Августа, которая влюбилась в генерал-майора сэра Брента Спенсера, конюшего короля. У нее не хватило смелости просить отца разрешить ей выйти замуж за генерала, но она обсуждала вопрос с принцем-регентом, который этот брак запретил. После этого они то ли тайно обвенчались, то ли просто остались любовниками.
Когда в шестнадцатилетнем возрасте принцесса Елизавета заболела, она распустила слух, что беременна. Слух не подтвердился, и принцессе пришлось ждать до сорока семи лет, прежде чем он вышла замуж за унылого принца Гессен-Хомбургского.
Как и Августа, принцесса Амелия влюбилась в одного из конюших отца, Ромео средних лет по имени сэр Чарльз Фицрой, потомка внебрачного сына Карла II. Об их связи мало что известно, но принцесса считала себя его женой. Она умерла, завещав все свое жалкое состояние «возлюбленному Чарльзу».
Сама Виктория была в весьма дружеских отношениях со своим овдовевшим дядей Леопольдом, королем Бельгии, ранее женатым на дочери принца-регента Шарлотте. Виктория, возможно, знала о длительной связи отца с госпожой Сен-Лоран. Хотя при дворе об этом никогда не говорили, порой проскальзывали реплики о «старой французской леди» или о «находке святого Лаврентия»[66]. Однако Виктория считала за благо позабыть темное прошлое отца, когда речь шла о его внебрачных детях. Того же принципа она придерживалась в отношении внебрачных детей своих дядей.
Королева Виктория не могла оставить без внимания близость своей овдовевшей матери с сэром Джоном Конроем, каким-то ирландским выскочкой. Герцог Веллингтон был убежден, что они любовники, и сама Виктория видела в их отношениях признаки излишней фамильярности. Молодую принцессу они пытались подчинить своему влиянию, чтобы управлять страной, когда она станет королевой.
Виктория нашла защиту у своей немецкой гувернантки Луизы Лецен, а взойдя на престол, удалила Конроя от двора. Однако справиться с сэром Джоном оказалось не так легко. Вскоре у королевы возникли подозрения, что одна из ее фрейлин, леди Флора Гастингс, является шпионкой Конроя.
Проведя Рождество 1838 года в Шотландии, леди Флора возвращалась в Лондон в одном экипаже с Джоном Конроем. При дворе скоро заметили, что она пополнела и страдает болями в животе. Леди Флора не позволила королевскому врачу сэру Джеймсу Кларку осмотреть себя «без корсажа». Виктория тут же пришла к выводу, что фрейлина беременна.
«Не приходится сомневаться — она носит ребенка! — пишет Виктория в своем дневнике. — А причиной тому этот Монстр или Дьявол, чье имя я не желаю даже упоминать». Разумеется, она имела в виду сэра Джона Конроя.
Когда, наконец, леди Флору осмотрел врач, оказалось, что, хотя матка была увеличена, она оставалась девственницей. В принципе, известны случаи, когда женщина становилась беременной без завершенного полового акта и при неповрежденной девственной плеве. Виктория все еще была убеждена в том, что Флора повинна в непристойном поведении с Конроем.
Хотя в глазах общества леди Флора была оправдана, слухи о ее беременности продолжали циркулировать. Источником этих слухов были фрейлины королевы. Тут разразился правительственный кризис, в результате которого лорд Мельбурн потерял свой пост, а новый премьер-министр сэр Роберт Пил потребовал, чтобы сплетниц удалили из дворца. Молодая королева отказалась выполнить требование премьера. Это привело ко всеобщему возмущению. Толпа выкрикивала оскорбления в адрес королевы, называла ее «госпожой Мельбурн» (как бы предполагая, что бывший премьер-министр не ограничивал свою деятельность государственными делами). Действительно, лорд Мельбурн, уже переживший два скандальных развода, как-то с похвалой отозвался о «высокой и красивой груди» молодой королевы. Отставка Мельбурна ее очень огорчила.
По поводу «кризиса фрейлин» 1839 года автор известного дневника Чарльз Гревилль писал: «Великое несчастье наших государственных институтов состоит в том, что каприз девятнадцатилетней девицы может перечеркнуть все налаженные правительственные взаимосвязи, а ее привязанность к своим фрейлинам влияет на важнейшие государственные дела и законодательную деятельность».
Отношение Виктории к Флоре сделало королеву весьма непопулярной. Толпа освистала ее на скачках в Аскоте[67]. В конечном счете она уступила общественному давлению и 26 июня 1839 года отправилась с визитом к леди Гастингс, находящейся при смерти. В своем дневнике королева запишет: «Несчастная леди Флора лежала на кушетке. Лицо у нее было худым, а тело раздулось, как у женщины, ждущей ребенка».
Пятого июля Флора умерла. Как выяснилось, у нее была опухоль на печени. «Морнинг пост» высказала мнение многих, когда обвинила королеву в «отвратительной жестокости и злобе».
Сама королева Виктория была вовсе не так пуритански строга, как иногда считают. Нередко она танцевала до трех часов утра и говорила, что такое «развлечение» идет ей на пользу.
Впервые встретив своего кузена принца Альберта, двадцатилетняя королева сразу же влюбилась в него без памяти. После их второй встречи она заметила: «Альберт потрясающе красив». Во время третьей встречи она попросила принца взять ее в жены, хотя, как сказала королева, она его недостойна.
Воспитанный при развращенном немецком дворе, Альберт, однако, стал образцом высокой нравственности. Его мать, герцогиня Саксен-Кобург-Готская, прославилась скандальной связью с евреем-гофмейстером (который, возможно, и был действительным отцом Альберта). Когда Альберту исполнилось пять лет, его родители развелись. Мать вышла замуж за армейского офицера и больше никогда не видела сына. Отец Альберта Эрнст, герцог Кобургский, утешался, меняя любовниц, и имя герцогини никогда не произносилось в его доме. Брат принца также любил приволокнуться за дамами, за что и поплатился, заразившись сифилисом.
Молодой Альберт обучался в университете для юношей и, похоже, не питал склонности к физическому общению с женщинами. Впервые услышав об интересе, проявленном к нему кузиной Викторией, он написал, что ей не удастся «развратить» или «окрутить» его.
Первая брачная ночь, по-видимому, принесла разочарование молодой влюбленной королеве. «Не долго же длилась эта ночь, — писал Гренвилль. — Я сказал лорду Пальмерстону[68], что это не лучший способ подарить нам принца Уэльского».
В Осборн-Хаусе[69] Виктория украсила спальню изображениями обнаженных мужчин — очевидно, надеясь, что это послужит стимулом для ее недостаточно ретивого мужа. Вскоре она забеременела. За время их брака она родила своему стыдливому супругу девятерых детей.
Принц провозгласил новые правила жизни во дворце, подлежащие неукоснительному соблюдению. Фрейлины могли встречаться с посещающими их мужчинами, даже родными братьями, в специальных комнатах, но не в своих личных гостиных. Ни одна женщина не допускалась в королевские покои, если на ее репутации было хоть малейшее пятнышко. В приеме было отказано даже семидесятилетней даме, которая в далекой юности сбежала из дома со своим возлюбленным, тогда еще школьником, хотя позже они сочетались браком и прожили вместе долгую безупречную жизнь.
