Найджел Которн - Интимная жизнь английских королей и королев
Четыре Георга правили Англией на протяжении века с лишним — с 1714 по 1830 год. Никого из них особенно не оплакивали соотечественники, и поэт Уолтер Сэвидж Лендор написал такую язвительную эпитафию:
Пойдет о четырех Георгах речь —Хвала Творцу, что прекратил их печь.Одни твердят (и их понятен пыл),Что худшим из Георгов Первый был.Но голос различаем мы порой,Что хуже Первого Георга был Второй.Ну а найдется ль человек на свете,Что слово доброе промолвил бы о Третьем?Но вот Четвертый с нами распростился,И род Георгов, слава Богу, прекратился.
Глава 10
Нечестные игры
Поскольку у Георга IV не было законных детей, трон должен был перейти к одному из его братьев.
Старший брат Фредерик, герцог Йоркский, очень напоминал короля. В частной жизни был он порочен и неудачлив. На войне он также не преуспел, о чем свидетельствует детский стишок, описывающий поражение английского экспедиционного корпуса, направленного во Фландрию под предводительством герцога:
Повел в атаку герцог ЙоркТри тысячи солдат.Они на гору поднялись,Потом пошли назад.
Пока принц Уэльский жил с госпожой Фицгерберт, герцог Йоркский счел за благо заключить вполне традиционный брак и обеспечить престолонаследие. К несчастью, выбранная им невеста, прусская принцесса Фредерика, оказалась бесплодной. Фредерик принялся менять одну любовницу за другой. Среди них оказалась и печально известная Летиция Смит, которая одновременно ублажала некоего разбойника по имени Джон Ранн.
В сорокалетнем возрасте герцог Йоркский стал жить с Мэри Кларк, дочерью каменщика с Чансери-Лейн, известной своей распущенностью. Когда герцог предпочел ей госпожу Кэри, Мэри Кларк вступила в тесные отношения с майором Диллоном и полковником Уордлем, членом парламента от Солсбери[63]. По ее наущению оба джентльмена обвинили герцога в том, что он брал взятки от офицеров за содействие в продвижении по службе.
Во время парламентского расследования зачитывались вслух любовные письма герцога, некоторые из них вскоре были опубликованы в газетах. Вызванная для дачи показаний Мэри Кларк явилась в экстравагантном шелковом платье, а ее ответы на вопросы были столь вызывающими, что один из членов парламента передал девице записку, предлагая триста гиней за возможность пригласить ее «на ужин».
Обвинения Мэри были поддержаны Элизабет Тейлор, содержательницей публичного дома в Челси. Мадам сообщила о беседе, во время которой герцог угрожал «стереть в порошок» офицера, оскорбившего его любовницу.
Этот скандал вынудил герцога уйти в отставку с поста главнокомандующего. Кроме того, разъяренные толпы людей в Йоркшире и Суффолке надругались над изображениями герцога в знак протеста против его «безнравственного образа жизни». Другой, менее обидной насмешкой было подбрасывание монеты, когда люди выкрикивали не обычное «орел или решка», а «герцоги или любимые».
Мэри продолжала атаковать Диллона и Уордля, утверждая, что они брали деньги от младшего брата Фредерика герцога Кентского, который предлагал ей десять тысяч фунтов за очернение имени принца. Позже она оклеветала канцлера ирландского казначейства и угодила в тюрьму.
После этого герцог Йоркский стал проявлять большую осторожность в выборе любовниц, отдавая предпочтение аристократкам — таким как герцогиня Ратленд. Умер он на три года раньше Георга, так и не взойдя на престол.
Вильгельм, герцог Кларенсский, был моряком. Его послали в плавание в тринадцатилетнем возрасте, после того как он соблазнил двух фрейлин королевы — так, по крайней мере, говорили. Служба в морском флоте дала юноше прекрасную возможность испытать то, что его старший брат называл «естественной склонностью ко всякого рода удовольствиям».
Прибыв домой в отпуск, пятнадцатилетний герцог соблазнил свою хорошенькую юную кузину Джулию Фортескью. Ей тогда было четырнадцать. Родители спешно отправили его в очередное плавание.
Теперь он мог удовлетворять свою похоть в публичных домах далеких портов. Позже герцог скажет: «Самое тяжкое преступление, если не считать убийства, — совращение невинной девушки». Предполагалось, что иметь дело с уже совращенными не предосудительно.
Вильгельму особенно нравилось плавать в Вест-Индию. Во время одного из таких путешествий он причинил ущерб в семьсот фунтов борделю некоей госпожи Прингл в Бриджтауне на острове Барбадос. На Ямайке он произнес пламенную речь в защиту рабства. Рабство, заявил герцог, позволило бы ему предаваться двум своим страстям — истязанию хлыстом и блудодейству — с одним и тем же несчастным партнером. Он даже привез с собой из Вест-Индии наложницу по имени «Уовски».
Для завершения образования Вильгельма послали в Ганновер. Там, по слухам, молодой человек тайно женился на Каролине фон Лингзинген, что, однако, не помешало ему заниматься любовью (как он писал брату) с «сифилитичками-шлюхами прямо на плацу или у какой-нибудь стены». Остается удивляться, что при таком образе жизни герцог только дважды за этот период подхватывал венерические заболевания.
«Как я тоскую по Англии и милым девицам из Вестминстера, — писал он. — Особенно по тем, от которых не рискуешь подхватить триппер или сифилис при первой встрече».
В девятнадцать лет Вильгельм влюбился в Сару Мартин. Они «танцевали и веселились», пока отец не отослал девушку, боясь, что эти «танцы» приведут к серьезным последствиям. Следующей была Салли Уинн, дочь агента по снабжению судов из Плимута. Вильгельм был рад найти развлечение в том месте, которое при других обстоятельствах показалось ему отвратительным: «Здесь царят тоска и уныние, но хуже всего то, что я не видел в этом городе ни одной женщины, которую стоило бы коснуться каминными щипцами». Наконец, в Квебеке он умудрился обрюхатить оказавшуюся весьма покладистой жену генерального инспектора.
Георгу III надоело перемещать своего непутевого сына по колониальным владениям короны во избежание очередного скандала. Король вернул его домой, отчитав за «пристрастие к дурной компании, безнравственность, порочность, распутство и мотовство».
Разумеется, семейные ценности мало что значили для Вильгельма. Узнав о том, что брак принца Уэльского распался, он сказал: «Брат повел себя весьма неразумно. Раз уж он женился на глупой и вздорной женщине, так ему следовало извлечь из этой неприятности пользу, как поступил мой отец».
Принудительное заключение в границах Англии мало изменило поведение принца. Он купил дом в Ричмонде и поселился в нем с известной куртизанкой Полли Финч.
В двадцать пять лет Вильгельм влюбился в актрису пятью годами его старше Доротею Бланд (сценическое имя — госпожа Джордан). Доротея родилась в семье ирландца, рабочего сцены. В двадцать лет она родила ребенка от Ричарда Дейли, управляющего дублинского театра, затем приехала в Лондон, где добилась успеха, сыграв в пьесе Гаррика «Деревенская девушка».
Вскоре Доротея стала любовницей владельца театра сэра Ричарда Форда и прославилась исполнением ролей юношей — ее длинные стройные ноги вполне подходили для этой цели.
Доротея прослыла женщиной веселой и жизнерадостной, но вместе с тем довольно вульгарной — даже по меркам эпохи Регентства[64]. Кроме того, у нее дурно пахло изо рта.
Все это не представляло проблем для принца Вильгельма, который и сам нередко бывал пьян и груб и мог похвалиться обширным репертуаром непристойных историй и шуток. Несмотря на их очевидную совместимость, ему пришлось целых одиннадцать месяцев преследовать актрису, прежде чем он отчитался перед братьями: «Можете поздравить меня с успехом».
Вильгельм и Доротея стали жить одной семьей. В последующие двадцать лет у них родилось десять детей. Их союз не был традиционным браком. Оставаясь неженатым, принц Вильгельм не имел денег. Поэтому госпожа Джордан продолжала работать, чтобы содержать растущее семейство. Бульварные газеты не могли удержаться от насмешек по поводу столь необычной ситуации:
У Джордан знатен ухажер, глядит он гордым оком,И театр возлюбленной своей он обложил оброком.Но удивленные порой мы слышим восклицанья:Кто у кого, скажите нам, из них на содержаньи?
Родители Вильгельма, похоже, отнеслись к этому союзу с молчаливым одобрением. Они даже явились в театр, чтобы увидеть Доротею на сцене. Когда в Георга III стреляли, Доротея с воодушевлением пела вместе с хором «Боже, храни короля».
Несмотря на это, когда ей исполнилось пятьдесят и она растолстела, Вильгельм ее бросил. Такое бессердечие вызвало всеобщее осуждение. Вот что говорилось в одном из стихов того времени:
