Николай Прокудин - За речкой шла война…
М-да. Один бестолковый ротный – беда для роты, а два бестолковых офицера – катастрофа. Витька Незнающий – «удивлённый жизнью», а Васька Чекушкин – «без царя в голове».
Огненно-рыжий, голубоглазый, высоченный, был Чекушкин бесконечно самоуверен и бесконечно глуп. Едва приехал, как подцепил триппер, о чем гордо объявил во всеуслышание. Либо эта инфекция с ним приехала из Ташкента, либо (что правдоподобней) он с ней перемещался по службе. Вначале его назначили в лучший батальон и в лучшую роту. Как-никак боевой офицер! Но после нескольких дисциплинарных проступков и «художеств» в гарнизоне его перекинули к нам, вместо внезапно убывшего в Германию Мурыгина (его Лилька кому-то, видать, хорошо дала, как умела и любила это дело, скорее всего, полковому кадровику, и семья Мурыгиных в спешном порядке, почти экстренно, отправилась за границу). Такой вот нам подарочек – Чекушкин… Фамилия, данная предкам, зачастую полностью соответствует характеру её обладателя, отображает его наклонности. Васька Чекушкин был истинным «чекушкиным». Пил практически каждый день и помногу. Кроме того, был хроническим бабником. Несколько раз ему били физиономию чьи-то мужья, застав со своими жёнами, несколько раз он сам кого-то бил. Триппер же расползался по гарнизону в геометрической прогрессии, создавая угрозу здоровью любвеобильной части молодых офицеров. Вот такой вот Чекушкин…
Стол, можно сказать, накрыт. Дневальный Кулешов принёс сковороду с горячей жареной картошкой, тарелку зелёных маринованных помидорчиков, банку тушёнки. И опять отправился в палатку к взводу.
Офицеры дружно уселись за стол и взялись за ложки. Бутылка водки по-прежнему стояла в гордом одиночестве в центре стола.
– Не понял! – возмущенно не понял Чекушкин. – Вы что, все нахлебники? Где водка, жлобы?
Антонюк деловито накладывал еду в свою тарелку, словно вопрос не к нему. Шмер виновато отвернул физиономию в сторону, семафоря зелёным ухом, Неслышащих – на то и Неслышащих — закатил глаза и глупо ухмыльнулся. Ромашкин открыл пустой портфель и изобразил поиски чего-то ценного, что взял, но потерял.
Ситуацию смягчил зампотех роты Шурка Пелько, выложив на стол алюминиевую фляжку:
– Тут спирт. Водку я не взял.
– Сойдет и спирт, – обрадовался Чекушкин. – Шурка, ты молодец! А замполит Ромашкин чего молчит?
– А кто предупредил, что нужно пойло с собой брать? Я думал, на занятия едем. Виноват, исправлюсь! Завтра куплю непременно.
– Купит он! Где ты купишь? Что купишь? До ближайшей лавки десять вёрст! Если, конечно, товарищ майор завтра авто выделит, то десять вёрст – не расстояние. Со Шмером на пару прокатитесь. С него тоже причитается. А, товарищ майор? Насчет авто?
Халявщик Антонюк утвердительно кивнул. С него, получается, завтра лишь казённое авто в счет сегодняшней пьянки. Устраивает!
Офицеры достали из чемоданов и портфелей маринованные огурцы, банки с кильками в томате, шпроты. Ну-с, приступим?
Единственную бутылку водки разлили по стопкам на один заход и тотчас принялись за спирт.
– За успехи в боевой и политической подготовке! Гы!
– Ура-ура-ура! Гы!
Начали! И продолжили. И продолжили. И продолжили… Подробности к черту. Всегда одно и тоже. Вполне свинское дело – напиться до зелёных соплей и вырубиться. Чтобы поутру очнуться с кроличьими глазами и трещащей башкой…
Из подробностей – разве что краснорожий Антонюк, халявщик, чавкающе жрущий с ножа куски масла без хлеба. Из подробностей – моментально «поплывший» Неслышащих, подозрительно ёрзающий. Из подробностей – раздухарившийся Чекушкин с очередной фляжкой спирта…
И продолжили, и продолжили. И – закончили. Спят усталые игрушки. Общий дружный храп.
…С подъёма рота пришла в движение, началась бестолковая суета. В восемь часов – начало занятий по вождению. Ромашкину предстояло быть старшим на препятствии, контролировать правильность выполнения упражнения. Вставать не хотелось, но – долг требует повиновения. Никита натянул галифе, надел носки и потянулся к сапогам. Отчего-то они не стояли возле табурета, а лежали в сторонке и были какими-то сырыми.
– Кулешов! Ты что, воду ночью разлил?
– Никак нет, я ничего не разливал! – ухмыльнулся солдат, отводя глаза в сторону.
– А кто?! Почему сапоги у меня сырые?
– А вы у ротного спросите.
Ротный Неслышащих вскочил, зычно скомандовал:
– Быстро строиться! Товарищи командиры, хватит на койках сидеть! – и шустро выскочил из «конуры».
Дневальный Кулешов огляделся по сторонам и пробормотал, наклонившись к Никите:
– Это он вам в сапоги нассал.
– Что-о-о?! Ка-а-ак?!
– А запросто! Ротный среди ночи вскочил и к вашей койке устремился, штаны расстегнул и напрудил. Снайпер! Не промазал, точнехонько в правый сапог попал. Я их перевернул и мочу слил за дверь. Чтоб не воняло.
Да-а-а. И это уже диагноз. Не впервой, блин! Контуженый, блин! Пыльным мешком по кумполу! «Удивлённый жизнью»! Но не до такой же степени, блин!
– Гы-гы-гы! – издал Чекушкин.
– А вам, товарищ старший лейтенант, он в сумку напоганил, она возле койки лежала.
Чекушкин мгновенно перестал ржать, схватил полевую сумку, приподнял, тряхнул… Да, так и есть, напоганил…
– Уб-бью недоноска! – рассвирепел Чекушкин.
– Гы-гы-гы! – издал уже Мишка Шмер, лежащий под одеялом и не желающий подниматься. Его судьба хранила. Или просто Витька Неслышащих иссяк, и на окропление шмеровской амуниции резервов организма не хватило.
– Да я… я даже генералу не позволю гадить себе в сумку! Ну, кандец котенку!!! – и Чекушкин выметнулся из «конуры» с намерением… ну, с понятным намерением.
Никита ринулся было следом – надо, надо ротному подрихтовать морду за нанесённую обиду! Смыть кровью! Ринулся было, но остановился. А что на ноги надеть? Тапочки? По грязи-то! Сапоги?.. Вот эти самые, ага!
Судя по визгу, а потом и истошным воплям снаружи, взводный Чекушкин сладострастно осуществлял свои намерения в отношении ротного. Осуществлял, осуществлял и – осуществил. Копытный удаляющийся перестук – вырвался-таки Неслышащих, побежал-побежал. Куда подальше.
Чекушкин вернулся с удовлетворенным оскалом на лице:
– Ты чего не вышел бить ротного, Ромашкин? По делу же! Заслужил!
– Да? А в чем? Босиком? И где потом отмываться? Воды-то нет!
– Гм, помыться тут действительно негде. Ну, ничего. Будь спок, я ему за нас двоих отвесил, по полной!.. Да, слушай! А как ты на занятия пойдешь? В тапочках?
– А никак. Вообще не пойду. Пусть сам на препятствия становится, нечего на вышке вместе с зампотехом сидеть. Вот так вот!
– Тоже верно, – согласился Чекушкин. – А поехали тогда купаться?
– Куда? Воды нет, говорю, а ты – купаться!
– Где нет, а где есть! В Бахарден поехали! Там озеро подземное! Просто восьмое чудо света!
– А тогда и я не пойду на занятия! – обрадовался Шмер. – В знак солидарности! Тоже хочу купаться!
– Э-э, нет уж! – погрозил пальцем Чекушкин. – Ты не пострадал никак. Вот если б тебе в фуражку прыснули – другое дело! А так без всех нас занятия наверняка сорвутся. Топай на учебное место, сачок! – Он вытолкал Мишку из «конуры». – Купаться едут лишь пострадавшие! Так, Ромашкин?
– Так. Вот позавтракаем и…
А чем, собственно, позавтракаем?
Кулешов вновь ввалился – с охапкой дров и сбросил их к печи.
– Кулешов! А где хлеб, масло? Сожрал ночью? – напустился Никита на бойца.
– Что вы, товарищ лейтенант! Как можно?! Мне и картошки хватило!
– А где оно тогда? Вечером полная тарелка стояла! И где сахар?
– Дык, это ваш майор стрескал. Зампотех…
– Когда? Ночью?
– Угу, все подъел. Пока вы спали… Там и моя утренняя порция была…
– Ну, компашка подобралась! – взъярился Чекушкин. – Зассанец и живоглот! Нет, я в такой обстановке находиться более ни минуты не могу! Нужно успокоить нервы! Ромашкин, ну ты едешь?
– А куда это? Далеко? Что за Бахарден такой? И на чём поедем?
– Рядом! Отсюда лишь несколько километров. Я, по молодости, до Афгана, служил в этих местах. Тут в горах замечательное подземное озеро, жемчужина Туркмении! Возможно, и всей Средней Азии. А на чем поедем… Сегодня же старшим на дежурной машине катается Колчаков. Берем его с собой и едем. Заодно для лагеря наберём дров и воды. Типа не развлекались, а работали.
Вадик Колчаков, разумеется, моментально согласился.
Взяли с собой и солдатика Кулешова, что б на пару с солдатиком-шофером дрова грузил и воду таскал. Сотня балбесов будет танки калечить, а мы для них дрова на себе таскать? Не офицерское это дело…
Пять минут на сборы, и в путь! По пути заскочили в сельмаг за водкой и продуктами. Разве можно без дополнительного подогрева купаться. Ящик водки поставили в кабину «Урала», в вещмешок накидали консервов. Эх, что бы тут делала местная потребкооперация без русских офицеров, как бы план торговли выполняла-перевыполняла!
