Русская эмиграция и гражданская война в Испании 1936–1939 гг. - Константин Константинович Семенов
«Сет.
Сейчас нахожусь в маленьком французском городишке на берегу Средиземного моря “Sete”. Между населения и среди рабочих мас<с> мы имеем симпатию и они идут нам навстречу.
Питание плохое и в одном другом случае хуже чем было в Испании, курить почти ничего не дают, деньги выдают 10 франков в неделю, понимаеш<ь>, это для жизни во Франции при этой дороговизне ничего не значит.
У нас в “Sete” еще не так страшно, а в других местах еще страшнее, особенно в городишках где фашистская окраска.
Я персонально не так страдаю как некурящий, а каждый из нас согласен вернуться в Испанию нежели жить в таких условиях.
В Париж нас не пускают, наверное правительство боится пропаганды. С Парижанами еще не встречался и когда встречус<ь> не знаю. Говорят, что возможно, что здесь придется сидеть месяцами.
С Парижанами веду переписку.
Вот товарищ какая здесь жизнь, и можеш<ь> представить какое самочувствие.
Напиши, как идут дела, что нового.
В борьбе привет.
Я. Аболс.
30.5.38»[292].
Некоторые добровольцы попали во Францию и были интернированы лишь в 1939 г. Вначале они были отправлены в лагерь Сен-Сиприен, а затем в июне 1939 г. в лагерь Верне. В марте 1941 г. некоторые добровольцы были освобождены по ходатайству советского консула. К примеру, удалось добиться освобождения 200 новых соотечественников из Латвии[293].
Добровольцы интербригад из Латвии. Сидят Борис Цинис и Юрий Климкан. Стоят – Э. Якобсон, Я. Аболс, Я. Тилак
Среди русских эмигрантов, прибывших в Испанию, было много идеалистов, но были и откровенные авантюристы, а также обыкновенные наемники. К примеру, шесть летчиков-белоэмигрантов вступили в республиканскую эскадрилью «Эспанья», сформированную известным французским писателем Андрэ Мальро из европейских наемников. Зарплата этих авиаторов составляла 50 000 французских франков в месяц[294], в то время как русские офицеры Иностранного легиона получали всего лишь 1200 испанских песет (около 1800 французских франков по тогдашнему курсу) в месяц[295]. Одним из русских летчиков-эмигрантов, вступивших в эту эскадрилью, был уже известный нам капитан Анатолий Иванов, также известна фамилия еще одного пилота – Гончаров.
Говоря о мотивации русских эмигрантов, отправившихся на защиту республики в Испанию, можно выделить три основных мотива:
1. Понимание угрозы фашизма – наиболее массово встречалась у молодого поколения эмигрантов. «Мы, члены парижского Союза возвращения на Родину присоединились к антифашистской борьбе, потому что ненавидим фашизм…» – говорили эмигранты советским военным советникам[296]. «Решение созрело само собой. Оно явилось результатом всего, чем я жил в Париже, понимания тогдашних международных событий, глубокой веры в правоту народного дела», – вспоминал другой доброволец – Алексей Кочетков[297].
2. Надежда заслужить прощение и вернуться в СССР – была характерна для добровольцев старшего возраста, как правило, участников войн: «Сражаясь на стороне республиканцев, они хотели таким образом заслужить “прощение” родины, чтобы по окончании войны вернуться домой»[298]. Этот мотив отражен и в документах штаба интербригад: «Прибыл в Испанию, чтобы заслужить советское гражданство»[299].
Зачастую само участие в борьбе за республику казалось добровольцам достаточным основанием для возвращения домой. Наглядным примером такой уверенности может служить письмо Ф. Сафронова в советское посольство:
«Я нижеподписавшийся Фалалей Осипович Сафронов родился 12 мая 1896 года на Дону станица Гниловская. Ходатайствую о разрешении на въезд в С.С.С.Р.
Я покинул Родину в ноябре 1920 году и проживал 16 лет во Франции работал все время. На постройках, в Испанию приехал добровольцем 11 декабря 1936 года. Имею в настоящее время в С.С.С.Р. братьев и сестер, проживающих в станице Гниловской на Дону.
Ф. Сафронов
10-I-39»[300].
Однако реальная возможность выехать в СССР была лишь у тех, кто представлял интерес для советских спецслужб.
3. Приверженность марксистской идеологии и рабочая солидарность – встречалась у добровольцев разного возраста. «Мы русские эмигранты и другие антифашисты различных национальностей, совершенно добровольно пришли на помощь испанскому пролетариату в опасный для него момент и мы доказали своей кровью бескорыстность наших своих намерений и действий», – писали члены Союза возвращения на Родину[301]. Другой доброволец – Николай Антонов отмечал: «Когда началась война в Испании я мечтал выехать в Испанию на помощь рабочему народу»[302].
На политических взглядах добровольцев стоит остановиться подробнее. Большинство русских эмигрантов, прибывших на помощь республике, уже в начале 1930-х состояли в национальных компартиях. Для примера – выдержки из автобиографий нескольких членов Союза возвращения на Родину: «В Союзе я приблизительно с 1930 г. С того же времени во Французской компартии»[303] или «В 1935 г. был принят во Французскую коммунистическую партию и избран секретарем русской партийной группы г. Лиона»[304]. Другие добровольцы были членами только Союза возвращения на Родину или же членами профсоюзов (во Франции – Confédération générale du travail). В целом по интербригадам 60 % добровольцев были членами компартий и комсомольских организаций, 33 % – беспартийными и 7 % – членами социалистических и социал-демократических партий[305].
Данные документа «Общие сведения по русским добровольцам»[306] очень поверхностно отражают политические пристрастия добровольцев: колонка «политические взгляды» почти не заполнена, в заполненных строках преобладают записи о членстве в профсоюзах и беспартийных товарищах.
При работе с документами штаба интербригад были выявлены документы, раскрывающие политическую надежность эмигрантов-бойцов интербригад. Уже упоминавшийся нами документ о численности русских эмигрантов на 29 ноября 1938 г. показывает следующие данные об их политической надежности:
Хорошая – 6;
Стабильная – 15;
Посредственная – 3;
Плохая – 14;
Очень плохая – 2;
Итого – 40 человек[307].
Несколько дополнительных документов знакомят нас с основными обвинениями в адрес находящихся под подозрением русских эмигрантов. Среди обвинений выявлено: троцкизм, анархизм, падение дисциплины, пьянство, подозрительное поведение, в одном случае – организатор белогвардейского кружка и еще один агент польского Генштаба[308]. Нетерпимость коммунистов и их советских покровителей к анархистам и троцкистам существенно осложнила борьбу с франкистами и привела к восстанию союзников в Барселоне в мае 1937 г. В ходе боев между республиканцами и объединенными силами троцкистов и анархистов в одной только Барселоне погибло 350 человек и еще 2600 были ранены[309].
Характеристики штаба интербригад на русских эмигрантов-добровольцев
Стоит сказать, что в ряде случаев обвинения были следствием оговоров или крайней подозрительности республиканской (читай – советской) контрразведки. Это нашло отражение в воспоминаниях А.И. Родимцева: «Я все время находился среди курсантов. Как-то мне сообщили, что двух русских белоэмигрантов, приехавших из Парижа, забрала контрразведка.
Мы уже работали вместе несколько дней, успели подружиться. Петро и Андрей – так звали этих товарищей, – жившие последнее время во Франции, были честные парни. Они хотели вернуться на Родину, в Россию. Их дорога на Родину лежала через Испанию. Я верил этим парням. И вдруг их в чем-то обвинили и арестовали. Не верилось, что они могут
