Коллектив авторов - Буденновск: семь дней ада

Из реанимации врачей выселили: там расположились люди из группы Асланбека, как я поняла, заместителя Шамиля. В моем кабинете тоже чеченцы. Пели песни. Они узнали о том, что подписан договор о перемирии и его проект повезли в Москву. Мы тоже воспряли духом. И даже не сомневались: завтра пойдем домой. Легла отдохнуть. Устала страшно — до того две ночи не спала. Рядом прилегли две акушерки. Дочь Саша — она тоже была со мной. В больнице практику проходила. «Мама, слышишь, кричат „ура!“»? Акушерки подтвердили: действительно, кричат «ура!» Чеченцы спали. Только двое из них дежурили. Начинался штурм. Даже я поняла: кричали как будто специально, чтобы разбудить тех, кто спит. Это было без двух-трех минут пять. И потом — страшная стрельба. Били без перерыва несколько часов подряд. Мы сначала лежали на полу. Крикнули женщинам, чтобы накрылись одеялами или матрацами. Через палату летели пули, осколки от кафеля — могли крепко поранить. Огонь шквальный. Час, второй… Смерть летела к нам. Убило на моих глазах двоих женщин. Подползла к одной, а под ней мальчонка, и он кричит мне: «Тетенька, тетенька, я Сережка Максимов из села Прасковея…» Многих ранило. Мы уже думали о том, чтобы быстрее они атаковали. Чеченцы тоже стреляли и кричали: «Аллах акбар». Патронов не жалели.

В какой-то момент чеченцы стали кричать: вставайте к окнам! Иначе они всех перестреляют. Вставайте и кричите, чтобы не убивали. Мы подошли. Это было страшно. Огонь продолжался шквальный. Чеченцы сидели в этот момент в коридоре. В окнах всей больницы стояли люди. Кто взял простыню, кто полотенце, размахивали и умоляли не стрелять. Показывали детей.

Санитарку нашу Галину Петровну я попросила не подходить к окну, а носить воду. Представьте: жуткая жара, а мы кричали как минимум часа два. Хотелось пить, пересыхало горло.

Кто-то объявил, что приехали депутаты Госдумы.

Питания к тому времени не было — то, что хранилось в холодильниках, испортилось, поскольку электроэнергию отключили. Воды тоже практически не оставалось — трубопроводы прострелили. Все плохо. У детей появились гнойнички. И возник момент, когда началась паника. Женщины с детьми вышли из палат и стали кричать: мы пойдем на улицу, и никто не будет по нам стрелять.

Потом увидела, как к роддому идут БТРы, пожарные машины. Один из БТРов стал сбивать столбы. Стали ждать, когда появятся депутаты. Женщины кричали в окна: «Депутаты, спасите нас».

Подошла к чеченцу, спросила:

— Можно сама приведу сюда депутатов?

— Иди…

С сестрой из хирургии мы вышли на улицу. И — в сторону БТР. Дошли до половины пути. Вдруг солдат с БТРа закричал: «Стоять!» Только мы тронулись дальше, он опять: «Стоять!» Я крикнула, что чеченцы ждут депутатов. Молчание. «Где депутаты?» Снова тишина. Тут я вышла из себя и стала ругаться. Мол, мужики вы или нет… Ну много чего наговорила… Сестре поручила — иди к чеченцам и объясни: депутаты будут, когда освободят женщин и детей. На всякий случай крикнула солдатам: «Сейчас выйдут женщины».

Чеченцы предупредили, чтобы женщины, после того как выйдут, не разбегались, а стояли вместе.

Первой вынесли раненую из гинекологии. Потом пошли другие. Со стороны БТРа: «Стоять! Стройтесь в колонну по одному». Представьте трясущихся матерей, а им еще в колонну… Они выходили из роддома маленькими партиями. Последней, по-моему, шла беременная с ребенком трех лет.

Я вернулась в роддом. Надо было забрать еще одну раненую — с перебитыми руками. Во время штурма держала ребенка, когда пули попали в нее… Ребенка успели подхватить врачи. Он был весь в крови, но целехонек. И еще две операционные женщины оставались — их детей уже вынесли. Но чеченцы теперь не выпускали никого. Пошла к Шамилю, объяснила ему: остались еще матери. Он спросил: «А где же дети этих матерей?» Я отвечаю, что с детьми вышли другие женщины. Он стал кричать, что его обманули: договаривались отпустить только матерей с детьми…

…Появилась наконец делегация депутатов. В больнице раздались радостные крики.

Вечером опять штурм, опять стреляли. Но, правда, не пять часов — меньше. В роддом пришли еще дети. Откуда — не знаю. Мы кричали в окна солдатам, чтобы не стреляли. Они были совсем близко. Те в ответ: «Не будем…» — «Спасибо…».

Чеченцы в последние два дня не стреляли вовсе. Ночью разрешили вывести еще детей. Потом? Что потом, не помню…

Этот репортаж я веду из милицейского пункта дагестанского Хасавюрта, куда меня сопровождали два боевика-автоматчика. Наша автоколонна в 7 утра местного времени вчера прибыла в этот город. Сейчас могу точно назвать число людей, сопровождающих боевиков. Это 16 журналистов различных газет и агентств, в том числе зарубежных, 8 депутатов Госдумы и 127 заложников.

На городской площади в этот час идет бурный митинг — боевиков встретили как героев. В Чечню мы должны были ехать через Моздок — Грозный — Ведено. Но на границе с Осетией местные жители встали стеной, и маршрут пришлось менять. Несколько часов колонна кружила по Ставрополью, пока наконец мы не прибыли в Дагестан.

После сумятицы с переменой маршрута среди боевиков возникло напряжение, они обвинили Правительство в невыполнении условий соглашения. В пути корреспондент радио «Свободы» сумел по космической связи связаться с помощником Черномырдина, и депутат Госдумы Рыбаков смог с ним побеседовать. После этого обстановка успокоилась, и мы продолжили движение к Чечне.

По словам Басаева, конечный маршрут боевиков — чеченское село Ведено. Когда туда приедем, сказать сейчас затруднительно. Из Ведено связаться с редакцией, видимо, не сумею, село разрушено, и связи оттуда нет.

— Саша, привет тебе и всем коллегам от коллектива «Российских вестей!»

— Спасибо! Убегаю, меня уводят.

— Саша, еще вопрос: когда боевики отпустят остальных заложников? Ты спрашивал об этом Басаева?

— Да, он говорит, что сразу, как приедем на место. Ну, до свидания!

Когда верстался номер.

В 15 часов московского времени снова вышел на связь Александр Рябушев. Колонна все еще не двинулась из Хасавюрта. Ш. Басаев через нашего корреспондента передал требование письменно гарантировать безопасность боевиков при проезде по территории Чечни. В этом случае в 12 километрах от границы, в селе Зандак Басаев выпустит всех заложников. Мы передали это сообщение помощникам главы Правительства.

Станислав Сергеевич Говорухин — известный кинорежиссер и политик, депутат Государственной Думы, лидер Демократической партии России, председатель комиссии по расследованию причин и обстоятельств возникновения кризисной ситуации в Чеченской Республике. Его художественная лента «Место встречи изменить нельзя» до сих пор популярна, любима народом, а документальные фильмы «Так жить нельзя», «Россия, которую мы потеряли» и «Великая криминальная революция» наделали много шума в обществе. Сегодня Станислав Сергеевич анализирует первопричины произошедшей трагедии в Буденновске.

Слово Станиславу Говорухину.

— Буденновску предшествовала большая история. Вообще, надо было ожидать, что одними угрозами они не ограничатся. Выжитые из Чечни боевики, конечно, будут переносить действия на территорию России. Причем, скорее всего, не на Москву, потому что здесь богатая, хорошо сидящая, получающая очень много денег чеченская диаспора не позволит для себя подобный «дискомфорт», да и дудаевцы своих подставлять не будут. Ясно, что нечто подобное должно было случиться, но меня другое поразило: приехав в Буденновск, эта команда остановилась сначала у отделения милиции, большинство сотрудников были на покосе, тех же, кто оставался, перестреляли (7 человек). Затем двинулись на площадь к зданию администрации и начали косить из автоматов женщин, детей, всех, кто попал в поле зрения. Стоящий там же Дворец пионеров, просто так, ради того, чтобы он загорелся, расстреляли из гранатометов. Вытащив людей из администрации и сняв с них обувь, погнали к больнице. По дороге хватали всех, кто попадется, стреляли по проезжающим машинам, убивали водителей… Все это очень походило на месть за Самашки. Если так, то в какой-то степени даже можно понять этих жутких бандитов, ибо они прочли в некоторых газетах, что российские войска вошли в Самашки и повесили 30 детей на околице, а 11-летней девочке отрезали голову, мало того, бросали гранаты в подвалы, где прятались женщины и дети.