Михаил Кириллов - Мои больные (сборник)
Сосудистая аномалия
Август. Жара такая, что асфальт плавится. В медпункт заходит отставник, бывший командир дивизии, генерал. Он часто заходит в часть – по привычке. Ему за 60. Очень демократичен и общителен. Вот и на этот раз: «Разрешите к вам, в холодок?»– обращается он к присутствующим.
Проходит, садится на кушетку. Попил воды из – под крана (похолоднее). Поговорили о том – о сём, и он предлагает послушать анекдот. Все согласны.
«Пришла как-то старушка из деревни к дьякону в церковь. Подошла, встала возле него и молчит. Батюшка спрашивает ее: «Что трешься? Говори, что надо». «Прошу молебен отслужить за упокой раба божьего», тихо отвечает старушка. Дьякон громко говорит: «Можно и за упокой». Старушка снова трется возле него и молчит. «Что замолкла?» – грозно спрашивает ее священник. «Молебен стоит полтинник, а у меня только четвертак, батюшка», смиренно отвечает просительница. Дьякон провозглашает: «Можно и за четвертак! Но учти!! Молебен будет говно!».
Посмеялись. Такой шутник был генерал. Посидел немного и говорит: «Что-то мне не по себе, сердце поддавливает». Я уложил его на кушетку и стал осматривать, сидя слева от него. Пульс? А пульса нет. Давление? И давления на аппарате Рива-Роччи нет. А он лежит себе, прикрыв глаза. Я взмок от неожиданности и волнения. Мне даже плохо стало. А он спокойно так говорит: «Померь на правой руке». Он ко всем обращался «на ты». Я перешел на другую сторону кушетки. Нахожу лучевую артерию – определяется пульс хорошего наполнения и напряжения. Измеряю давление: 145 на 85 мм рт. ст.! Смотрю на него с недоумением, потихоньку приходя в себя. А он, выждав паузу по Станиславскому, поясняет: «У меня это с детства. Врожденная окклюзия левой плечевой артерии.»
Полежал он еще немного у нас в холодке, а чего торопиться-то в этакую жару, да и ушел. А я пил валерьянку. Ну, кто же мог подумать о врожденной сосудистой аномалии!
Рак легкого
Старость– тупик вокзального перрона.
Здесь не спешат
(Авт.)
В 1978–м году меня вызвали на консультацию в больницу НИИ сельской гигиены. Она была расположена в самом центре Саратова, у сада «Липки».
Встретила меня миловидная молодая врач-терапевт. Посмотрели больного. Это был 70-летний сельский житель. Он был истощен, сильно задыхался и сидел на койке, держась за ее спинку. Лечь не мог уже несколько дней, так и спал, сидя. У него даже ноги отекли. Судя по рентгенограммам, у него был рак правого главного бронха и ателектаз почти всего правого легкого. Это было ясно. Проблемой для врача было отсутствие в больнице кислорода. Встал вопрос о переводе больного к нам, в пульмонологическое отделение 8 больницы. Больной был безнадежен. Ясно было, что наш заместитель главного врача по лечебной работе не одобрит моего решения. И все же я согласился взять больного к себе.
Бригадой скорой помощи он был доставлен в 8 —ю больницу. Зам. леч. пошумела, конечно, но дело было сделано. В палату к больному сразу подкатили баллон с кислородом, и больной стал дышать. Уже через полчаса он смог лечь головой на подушку и впервые за много дней заснул. Такие больные дышат, чтобы жить. Вела его врач М.Н.Костюнина.
Больной ожил. Рядом с ним все время была жена. Так продолжалось недели две, но злокачественный процесс нарастал. К одышке присоединилась интоксикация. Однажды он впал в гипоксическую кому и оксигенотерапия ему уже не помогала.
Наступил момент, когда дыхание его прекратилось и пульс перестал прощупываться. Отсоединили носовые катетеры, и в этот момент больной приподнялся в кровати и с криком «Иди ко мне. Здесь так хорошо!» зубами схватил жену-старушку за предплечье и затем уже умер окончательно. Пришлось освобождать руку от зубов.
В момент клинической смерти больной, вероятно, наконец-то, освободился от тяжелейшей бесконечной мучительной работы по обеспечению дыхания и преодолению одышки. То, что для здорового человека в радость – мы живем, чтобы дышать, то для легочного больного – мука.
Кровопускание
«Верно, немногие знают,
на какие сильные мысли и глубокие явления
может навести незначительный сюжет»
(Н.В.Гоголь)
Жил в нашем доме в Саратове отставник, некто П-в. Добродушный, всегда румяный и общительный толстяк. Страдал одышкой. Его и звали за глаза «пыхтельщик».
Однажды, посещая военный госпиталь, я застал его в палате. Он лежал не высоко, как сердечные больные, но задыхался. Сосед обрадовался мне, как старому знакомому, но пожаловался, что одышка замучила. Я посмотрел его, познакомился в ординаторской с историей болезни. Неясного ничего не было: выраженная эмфизема легких. Вдох и выдох ничего не меняли в том надутом воздушном мешке, в который превратились его легкие. Показатели ЖЕЛ и мощность выдоха были резко уменьшены. Мое внимание привлекли высокие показатели гемоглобина и высоченный эритроцитоз – до 5 млн. в куб мм крови.
Я вспомнил, что где-то читал о пользе пиявок и кровопускания при эмфиземе легких. В палате мы с врачом решили сделать больному кровопускание, причем, учитывая его большой вес, убрать до 500 мл крови, заместив ее 300 мл физраствора в смеси с 5 % – ной глюкозой. Это было сделано.
Когда я на следующий день посетил больного, то застал его прогуливавшимся по коридору. Он легко дышал, песен он, конечно, не пел, но и слова не скандировал, как еще вчера. Показатели крови стали ближе к норме. Кровь не тащилась, а бежала по его сосудам. Он и врач были в восторге.
Я посоветовал повторить кровопускание, но не раньше 3-4-х дней. На следующей неделе вновь прибегнуть к кровопусканию, по состоянию больного, но не более, чем в количестве 300 мл с соответствующим замещением растворами.
Эта тактика, не изменяя ситуацию с эмфиземой легких, дала паллиативный эффект. Больной выписался с улучшением. В последующем, госпитализируясь, он с успехом прибегал к этой мере. Но успех всякий раз становился все меньше и продолжался короче. Еще знаменитый профессор Б.Е.Вотчал писал: «эмфизему легких нельзя вылечить, также как нельзя отрастить отрезанную ногу». Эмфизема легких не столько процесс, сколько результат заболевания.
Отзвук Чернобыля
В начале мая 1986-го года мне позвонили из Облздравотдела и предложили посетить клинику гематологии и профпатологии Саратовского мединститута. Все делалось в обстановке секретности и узнал в чем дело я, только прибыв в клинику. В Саратове сняли с поезда Припять – Балаково группу специалистов Балаковской АЭС, работавших на Чернобыльской АЭС, подвергшейся 26 апреля известной аварии. Со специалистами были и их семьи. Тип этих атомных станций был одинаков. Именно этим были обусловлены командировки работников из Балаково в Чернобыль. К этому времени (прошла неделя с момента аварии) весь мир знал о том, что у нас так тщательно засекречивалось.
В клинике я встретил ее руководителя проф. В.Я.Шустова. Мы вместе познакомились с приехавшими из Чернобыля. Люди, среди них женщины и дети-школьники, в количестве 15 человек, расположились в холлах и в коридоре. Их кормили.
Осмотр не выявил каких-либо специфических симптомов первичной лучевой реакции, чего мы ожидали. Наблюдались лишь усталость от поездки на поезде, тревожность от пережитого и от неопределенности их состояния. Правда, некоторые из них, по характеру работы в Чернобыле, находились вблизи станции. Они вспоминали, что в первые часы и дни после аварии они испытывали необычную сухость в полости рта и гортани, а также покашливание. Эти ощущения позже полностью исчезли. Лабораторное обследование, в том числе радиометрия, не выявило заметных изменений. Определялось у некоторых обследуемых лишь небольшое превышение дозы радиации. Характер их работы объяснял это. В каком-либо медикаментозном лечении обследуемые не нуждались.
Через 2–3 дня всю группу поездом отправили домой, в Балаково. Наблюдение за ними безусловно продолжалось и там: лучевое воздействие, особенно если внешнее поражение сочетается с внутренним (за счет радиоактивной пыли), не ограничивается первичной реакцией.
Армянская боль
В декабре 1988-го года я работал в Ереванском военном госпитале, выполняя обязанности профессора-консультанта. Это были дни армянской трагедии, связанной с тяжелейшим землетрясением 20-го века.
Где-то еще в первой декаде декабря в госпиталь по санавиации поступил из Ленинакана 70-летний армянин по фамилии Ч-нян. Его история была такова.
В то утро, когда произошло землетрясение, он шел по улице, направляясь к своему дому. Когда произошел первый подземный толчок, он увидел, как медленно оседает его 9-этажный дом. Он удержался на ногах и побежал в сторону дома. Там погибала вся его семья. Когда произошел второй толчок, впереди его упал уличный столб. Перелезая через него, он сломал ногу и дальше идти не мог. Взывал о помощи, но обезумевшие люди бежали мимо него. Наконец, бригада спасателей подобрала его и на машине скорой помощи отправила в аэропорт. Оттуда, не сразу, его отправили санавиацией в Ереван. Так он попал в госпиталь.
