Жестокое жертвоприношение - Афродита Джонс
Однако когда Мелисса и Мишель выросли, они перестали это терпеть. Если Ларри ложился к ним в постель, они просто вставали и уходили в другую комнату. Но Мелинда была другой, она была покладистым ребёнком. Время от времени она спала с Ларри, пока он не уходил, даже временами потом, когда ей это перестало нравиться.
Ларри Лавлесс обнимает дочь Мелинду
Ларри контролировал каждый квадратный дюйм жилища, поддерживая в нём такой холод, что иногда Мишель заходила в дом, а изо рта шёл пар от дыхания. Он завесил все окна зелёными армейскими одеялами и не хотел, чтобы горел другой свет, кроме лампы для чтения. Дом стал похож на могилу. Телевизор показывал только те каналы, которые ему нравились. По ним вечно крутили вестерны или фильмы о каратэ – ничего такого, что могло бы понравиться девочкам. Он не позволял дочкам заводить любимую музыку даже на маленьком радиоприёмнике.
Музыка звучала только тогда, когда Ларри в доме не было, или когда он в порыве сентиментальности ставил песни начала 70-х. Если он был в таком настроении, то звал Мелинду и пел ей. Иногда Марджи тоже была с ним.
– Мама и Мелинда были единственными, кто мог находиться рядом с ним, когда он смягчался и ставил музыку, – рассказывает Мишель. – Это всегда были грустные песни типа "Убей меня нежно" ...
Несмотря на всё это, ссоры между Ларри и Марджи сказывались на Мелинде. Она так расстраивалась, оплакивая бедного отца, что ничем не могла заниматься. Она плохо себя чувствовала и отказывалась общаться с друзьями. Она просто крутилась вокруг Ларри и пыталась его развеселить, пока, наконец, Марджи не возвращалась к нему и не извинялась.
– Она убегала в свою комнату, включала музыку и иногда плакала. Обычно она сворачивалась калачиком и тряслась или плакала, – вспоминает Марджи. – Я всегда любила её, целовала. Мы брали доллар и шли за мороженым или чем-нибудь ещё.
Тем временем Марджи тайком ходила на консультацию к психологам. Те подчеркнули, что домашнее насилие затрагивает каждого члена семьи, и сказали, что ей придется расстаться с мужем хотя бы ради девочек. Она понимала, что Ларри специально контролировал её, чтобы справиться с собственными разочарованиями и ревностью. Ей потребовалось бы много времени, чтобы понять, что она сама больна, что она созависима; день за днём, однако, она становилась сильнее. Иногда ей удавалось возразить Ларри и обозвать его в ответ, когда он говорил, что она толстая и глупая.
– Я всё время называла его неудачником, – рассказывала Марджи. – Потому что уже не боялась его. Мне становилось лучше.
Но Марджи ещё было чего бояться. В их спальне по-прежнему хранилось оружие. Ларри держал пару пистолетов в шкафу и обрез или винтовку под кроватью. Он держал пистолеты поближе и вынимал один из них, чтобы то и дело угрожать Марджи.
Конечно, Марджи беспокоилась не только о себе. Во-первых, Ларри теперь давал Мишель пощечины, особенно когда Мишель пыталась мешать отцу избить Марджи. Однажды Ларри чуть не задушил Марджи в ванной, Мишель ворвалась и вмешалась в драку, и он обратил свой гнев на неё.
– Я думала, что мне конец, потому что они кричали, а он разозлился, и я подумала, что всё… – вспоминает Мишель. – Он просто повалил меня на землю и душил, пока я не потеряла сознание. То есть, не помню… я потеряла сознание или что-то в этом роде, потому что он был на мне. И следующее, что я помню, я очнулась, встаю. А он просто стоит там с таким видом, будто хочет сказать: "Что тут произошло?"
Это было обычное поведение Ларри: он совершал нечто чудовищное и ожидал, что в следующий миг ему всё простят. После этого все выходили поесть, как ни в чем не бывало. Марджи привыкла к этому и стала почти равнодушной ко всему. Она уже много лет страдала от такого рода издевательств, как узница концлагеря. Однажды Ларри взял её на вечеринку на железной дороге, где позволил примерно двадцати мужчинам развлекаться с женой у себя на глазах.
Этот ужас продолжался почти до 6:00 утра. Вернувшись домой, Марджи попыталась утопиться в ванне, но Ларри ворвался и вытащил её за волосы, как делал много раз раньше.
Вместо того чтобы потребовать развода, Марджи решила действовать по-своему: она отказывала Ларри в сексе и рассказывала ему обо всех своих любовниках, когда возвращалась домой поздно ночью. Примерно месяц после вечеринки на железной дороге Марджи не позволяла Ларри прикасаться к себе. Но Ларри вскоре надоело такое обращение, потому что однажды он ввалился домой и жестоко изнасиловал Марджи в ванной, пока дочери в ужасе слушали всё это в коридоре.
– Дочки всё слышали, они были дома. Мелинда плакала. Он зажал мне голову [между] раковиной и унитазом и делал свое дело, – рассказала Марджи. – Что я помню, так это его слова, что он ненавидит меня до глубины души, что я принадлежу ему, и он может трахать меня, когда захочет. Я его жена. Я его вещь. И я кричу, плачу, думая о том, что девочки где-то рядом.
С тех пор в отчаянной попытке защитить себя и своих девочек, Марджи начала звонить в полицию всякий раз, как возникала проблема. В ответ Ларри пытался сам звонить в полицию, пытаясь выставить Марджи причиной ссоры. К Лавлессам зачастили полицейские, которые занимались домашним насилием. Поскольку многие из них помнили Лавлесса по короткой службе в полиции, Ларри на некоторое время перестал трогать Марджи, беспокоясь за свою репутацию.
Но Марджи была полна решимости идти до конца. Впервые в жизни она заняла активную жизненную позицию. Как бы он ни старался, Ларри не мог подавить её волю. Случайно Барбара Макдональд поселилась по соседству и стала помогать Марджи. Они с Барбарой начали встречаться, и Марджи открылась и призналась в некоторых вещах. Она даже сказала Барбаре, что подозревает мужа в инцесте, но затем стала всё отрицать.
– Каждый день было что-то новенькое, каждый день я слышала об оружии и угрозах, – вспоминает Барбара. – Она приходила ко мне, а я говорила ей: "Марджори, ты сможешь, у тебя получится, ты разведёшься". Она была до смерти напугана разводом, потому что искренне верила, что он убьёт каждую из них. Он даже пригрозил застрелить меня, если мы с Марджори куда-нибудь пойдём.
Поскольку Ларри запрещал Марджи общаться
