Жестокое жертвоприношение - Афродита Джонс
Они прожили в доме на Дженунг-драйв всего год. Пришлось съехать, потому что, опять же, они не могли позволить себе за него платить. Ларри по-прежнему не имел постоянной работы. Дом пришлось продать за бесценок, а на вырученные деньги Ларри купил себе новый «Harley». Из-за финансового кризиса им пришлось переехать в квартиру – на этот раз в таунхаус с тремя спальнями.
В новом ЖК на Шеффилд-сквер был бассейн, и летом Мелинда завела там несколько друзей. Ларри, похоже, не понравилось, что дочка проводит время с другими. Он хотел, чтобы она принадлежала только ему. Он обращался с ней, как с маленькой женой, возил с собой, не отпускал от себя. Марджи просто не могла этого понять. Вместо того, чтобы работать, Ларри сидел весь день в бассейне с девочками. Однажды Марджи задала ему вопрос:
– Ничего, что ты тут единственный мужчина? Разве ты не видишь, что тебе здесь не место? - спросила она.
В течение первого года в Шеффилде Мелинда проводила все свободное время с Ларри. Ей было 9 лет, она выросла в юную темноволосую красавицу. Ничто не могло доставить Ларри большего удовольствия, чем когда при виде дочери все отмечали её необыкновенную внешность. У Ларри всегда было "место", куда они отправлялись с Мелиндой. Он сказал Марджи, что берет её на охоту в государственный заповедник округа Кларк или на прогулку верхом. Он называл множество мест, но позже Мелинда говорила маме, что их там не было и они ничем таким не занимались.
Мелинда поёт песню “Белое Рождество” на школьном концерте в 1985 году (слева); Мелинда Лавлесс в возрасте 10 лет (справа)
Марджи уже редко появлялась дома. Она либо работала, либо клеила мужчин. Она знала, что это несправедливо по отношению к девочкам, что её часто нет дома, но очень хотелось отомстить Ларри. Хотелось самой завести парочку романов на стороне, чтобы он ревновал. На самом деле она надеялась, что найдёт какого-нибудь «рыцаря на белом коне», кто бы позаботился о ней и девочках. Тем не менее приходилось быть реалисткой, поэтому она терпела Ларри. Она пыталась всё исправить здесь и там ради детей, особенно ради Мелинды, которая оставалась невероятно привязанной к отцу.
Ларри всё это время шантажировал Марджи, говоря, что если она попытается уйти от него, он расскажет девочкам о том, со сколькими мужчинами (и женщинами) она была. Одновременно с этим он рассказывал девочкам, что их мать шлюха, распутная, никчемная, сообщая им всевозможные подробности о сексуальной жизни матери. Он по очереди просил их звонить ей на работу, чтобы они убедились, что их матери не было там и половину времени.
Со временем девочки отвернулись от неё. Им казалось, что она провоцирует Ларри своими обманами и ложью. Ларри утверждал, что мать просто не любит их.
– Прожив с Ларри Лавлессом почти 25 лет, она не замечала в нём ничего плохого, вечно угождала ему и поддерживала мир в семье, – говорила Мишель. – Она всегда принимала сторону Ларри. Мужчины были для неё важнее, чем мы, дочери. Будь то папа или другой мужчина, с кем она встречалась, я чувствовала, что она всегда ставит на первое место их, а не нас, девочек. Я не чувствовала от неё любви. Наверное, я просто хотела, чтобы она уважала нас так же, как и мы её. Но у неё всё время и силы уходили на мужчин.
Мелинду особенно ужасало поведение матери. Она считала отца святым за то, что он мирился с этим. Когда Марджи заговаривала о разводе, Мелинда впадала в панику. Она чувствовала, что единственный человек, кто у неё есть, – это Ларри, и ей была невыносима мысль о разлуке с ним.
– Из-за него девочки ненавидели меня до глубины души, и всё потому, что ему было известно о моём желании расстаться, – рассказывала Марджи. – Я молила Бога, чтобы он умер. Я молилась, чтобы он попал в автомобильную аварию, возвращаясь домой пьяным. Я часто говорила ему, что желаю ему только смерти.
Несмотря на то, что Мелинда купалась во внимании Ларри, она, наконец, достигла того возраста, когда просто хочется смотреть мультфильмы, играть с куклами и разговаривать с друзьями по телефону. Ей шёл уже десятый год, и она устала уезжать с отцом на его "прогулки" по лесу.
– Ей стало скучно, надоело уезжать с ним, – вспоминала Марджи. – Она несколько раз говорила ему, что не хочет с ним ехать, а он потом злился на неё весь день. А ещё злился на меня. Он не разговаривал с ней. Он ни с кем не разговаривал. У нас дома все всё больше молчали.
Всякий раз как она пыталась отказаться от предложений Ларри, Мелинде всё равно приходилось проводить весь день с отцом, обычно по настоянию матери.
– Отправляйся с ним на охоту, поезжай с ним, прогуляйтесь. Пожалуйста, пожалуйста, поезжай с ним, – умоляла Марджи. – Он будет говорить, что я подговорила тебя против него или что-то в этом роде.
Это было какое-то безумие. Самое настоящее безумие.
Всякий раз как Мишель или Мелисса не выполняли требования Ларри, события развивались по отработанному сценарию.
– Я вставала на колени и говорила: "Девочки, пожалуйста, сделайте, как он говорит". Потому что знала, что позже получу за это, понимаете, или они за это получат, – признавалась Марджи.
Но Ларри уже не нуждался в помощи Марджи; он был абсолютным властелином на всех фронтах. Он полностью контролировал всех и вся в собственном доме. Ни у кого не было каких-то прав или какой-либо личной жизни. Ларри врывался к девочкам даже в ванную или в их комнаты, если ему этого хотелось. Из-за него их жизнь становилась невыносимой.
– Каких-то личных границ уже не существовало. Он мог зайти к тебе в комнату, взять твоё нижнее бельё или надеть твою одежду, – рассказывала Мишель. – Он исчеркал мне все книги. Даже в школьном словаре он написал "Иисус любит тебя". Он делал надписи во всех моих книгах. Он брал мои духи. Мне приходилось прятать косметику, потому что иначе она попала бы к нему: тональный крем, румяна, – ими он бы подчеркивал свои скулы… Если ему хотелось лечь спать в твоей комнате, он так и делал.
– В твоей комнате прохладнее.
