Григорий Трестман - Жертвоприношение

Григорий (Гершон) Трестман

Жертвоприношение. Поэма об Аврааме и Ицхаке

Кровоорошение —черная трава.Жертвоприношение —Божия жратва.

Когда разогнали овец по загонам,и пятились тени, чернея, к углам,и лисы насытились лаем и стоном,и шел звездопад за невидимым склоном,очнулся в шатре праотец Авраам.

Всё умерло: запахи, пастбища, реки,безмолвное время упало к ногам,созвездья подняли дырявые веки,один только слух обитал в человеке,и Голос нездешний возник: “Авраам!”

Заблеял баран, заскулила собака,метнулась полевка из тесной норы.И вздрогнул родитель от Божьего знака:«Очнись, и пожертвуй Мне сына Ицхакана каменном пике алтарной горы».

Он сына окликнул и без промедленьяпромолвил Ицхаку: “Со мною пойдёшь,и мы совершим с тобой богослуженье”.На отрока вскинул вязанку поленьев,и в руки взял факел и жертвенный нож.

И двинулись оба неторной тропою:отец впереди, а Ицхак позади,и скрылись за склоном – стопа за стопою —и шли по долине, и перед собоюглагол услыхал Авраам: «Погоди!»

И вскинул глаза Авраам на дорогу,и путника встретил взыскующий взгляд:“Куда ты?”“Молиться единому Богу”.«Назад возвращайся, к родному порогу!Назад, Авраам, возвращайся назад!”

“Изыдь, Сатана!”“Авраам, неужелиВсеблагий бы требовал жертвы такой?!И сердце, и ум в тебе осатанели,ужели и вправду ты вздумал на делесвой род оборвать богохульной рукой?!”

И странный был облик у странника: словносовсем незнакомый, и будто родной,и в лике зеркальном его и бескровномвесь мир отразился и сыном, и овном,и Богом, и ангелом, и Сатаной.

И сын к роднику наклонился напиться,и ключ окаймил его слёзным венцом —ягнячья мордашка светлела в криницеи голос журчал из хрустальной водицы:“Куда ты спешишь поутру за отцом?”

“Молиться!» – видению отрок ответил.И дрожью вокруг отозвались кусты.И агнец шепнул: “А на этом ли свете?Ты знаешь, что ты у отца на примете,и жертвенный агнец не кто-то, а ты?!”

И странный был облик животного: словносовсем незнакомый, и будто родной,и в лике зеркальном его и бескровномвесь мир отразился и жертвенным овном,и Богом, и ангелом, и Сатаной.

И сын обратился к отцу: «А кого жепожертвуем Богу в назначенный срок?”И тот отвернулся: “Нет жертвы дороже,но ведать об этом до срока негоже,Господь себе жертву усмотрит, сынок”.

Уже наливалась гора желтизноюи вольные тени пошли по горам,и веяло в лица прохладой ночною,и оба на гору взошли под луною,и жертвенник стал возводить Авраам.

И молвил отец обреченному сыну:“О, если б Всевышний натешился мной!Потребен безгрешный Ему и безвинный,нам избранность в дар предлагает Единыйединственной, неоспоримой ценой.

Но ты предо мною и Богом свободен,и долю свободно свою выбирай.Коль жертвенный жребий тебе неугоден —живи и владычествуй в нашем народе,будь мне утешеньем сердечным, но знай:

наш род среди многих племён и народовисчезнет безродной пылинкой в пыли,пускай не сейчас – через многие годысгорит, как трава, испарится, как воды.Мы наше избранье сберечь не смогли.

Но если решишься пойти на закланье,то семя моё – умирающий злак —покроется плотью, оденется тканью,вновь сына Господь мне пошлёт в оправданье,и я нареку его снова Ицхак”…

И лезвие к Богу неспешной дугоювзошло, и, набрав над плечом высоту,сходило на сына дорогой крутою,пока Авраам под привычной рукоюне шею почувствовал, а пустоту.

Над щуплой, цыплячьей сыновней гортаньюзастрял обагрённый восходом клинок.И в узком, невидимом оку зиянье —меж горлом и лезвием – плыло сиянье,и нож превозмочь промежуток не мог.

И взгляд патриарха, родителя, мужа —затмился – и умер, прозрел – и воскреснелепо, беспомощно и неуклюже,как будто случайно, как будто бы вчужеуткнулся в пустыню прозрачных небес:

“Я сына в душе пожалел!.. Всё пропало!..Что я натворил, вероломный дурак!Отныне Господь объявил нам опалу!И честь, и величие нам не пристало!..А может…Сыночек! Родимый! Ицхак!

Давай Милосерду докажем на деле,что слабость невольная – временный срам!”И нож подхватил, и воздел на пределеотчаянья…корни ногтей побелели…Но ангел открылся: “Не смей, Авраам!”

И странный был облик у ангела: словносовсем незнакомый, и будто родной,и шел к Аврааму он с ликом бескровным,и шел к Аврааму он с жертвенным овном,и ангел был Саррой – законной женой…

Ужели и впрямь отменилась кончина,и небо довольно таким платежом,и нас вдохновляет веками картина,где видит родитель под лезвием – сына,и ангела – сын над отцовским ножом?

И с радостью нам повторяет преданьеседого сюжета лихой поворот……Но если пошел Авраам на закланье,восприняв без спора Господне заданье,то, значит, он сына убил наперед.

И Бог приговор свой не переиначит,не мучают Бога кошмарные сны,и срок наш земной – от заклания сдача,и каждого жертвой Всевышний назначитза горечь Своей изначальной вины.

И слово Господне, и букву Законажена не исправит по воле своей.Не ведает Бог материнского лона.И матери вечно несут отрешенноВсевышнему пепел своих сыновей.