Герберт Фейс - Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились

Столкнувшись с необходимостью решить, рассказать ли Т.В. Суню, министру иностранных дел Китая, находящемуся в Сан-Франциско, о по-прежнему секретном Ялтинском соглашении, Государственный департамент обратился за советом к военным. 12 мая исполняющий обязанности государственного секретаря Грю, находясь под впечатлением от рассказа Гарримана о намерениях Советского Союза, задал несколько вопросов главам Военного и Морского департаментов. Первый, в сущности, звучал так: представляет ли вступление Советского Союза в войну на Тихом океане жизненно важный интерес для Соединенных Штатов, чтобы отказаться от попытки заранее получить согласие Советского Союза на достижение некоторых политических целей на Дальнем Востоке? Второй вопрос: должно ли решение Ялтинской конференции, касающееся политических притязаний на Дальнем Востоке, быть пересмотрено или выполняться полностью или частично?

Стимсон и Форрестол отчаянно искали ответ. Стимсон видел ситуацию так: проект атомной бомбы вполне может быть доминирующим фактором в путанице стоящих перед ними важных вопросов. Но результат испытаний будет известен только через несколько недель, а в дипломатии игра при таких высоких ставках без старшей карты казалась ужасной.

Между тем доклады атомщиков становились все более уверенными. 23 апреля британский технический советник Объединенного политического комитета по атомным делам информировал британского министра, отвечающего за британскую часть проекта, что оружие наверняка будет готово к концу лета. Неделю спустя фельдмаршал Уилсон, который, как глава британской Объединенной миссии штабов в Вашингтоне, присутствовал на заседании политического комитета, информировал Лондон, что «американцы собираются сбросить бомбу примерно в августе».

Поэтому ответы Стимсона и Форрестола от 21 мая предоставили право принять решение президенту и Государственному департаменту. Из их умеренных глубин можно выудить некоторые полезные, но не окончательные суждения: 1) Россия будет решать, вступать ли в войну и когда это сделать, на основании собственных расчетов, невзирая на политическую деятельность Америки; 2) Россия может выбирать: ждать, пока американские войска почти разгромят японцев, или как можно скорее начать военные действия, чтобы спасти жизни американцам; 3) Россия в любом случае будет обладать такой военной мощью, чтобы взять то, что было обещано в Ялте, за исключением, может быть, Курильских островов. Попытка американцев захватить их с самого начала будет осуществляться за счет других планов и стоить бесчисленное множество американских жизней; 4) с военной точки зрения не может быть возражений против пересмотра Ялтинского соглашения, что поможет достигнуть дальнейшего взаимопонимания; 5) желательно получить обязательства и пояснения политики в отношении Советского Союза, которые потребует Государственный департамент.

В результате консультации американское правительство пришло к следующим выводам: нам не следует нарушать Ялтинское соглашение или пересматривать его условия, но прежде, чем просить Чан Кайши о сотрудничестве, надо постараться заставить Сталина одобрить защитные принципы. Мы снова проверим, действительно ли советское правительство намерено позволить национальному правительству Китая управлять всем Китаем и Маньчжурией и будет ли оно активно помогать нам осуществлять политическое и военное объединение Китая.

Ответы на эти вопросы помогли бы определить, будет ли заключительная фаза войны против Японии проводиться в согласии с Советским Союзом или выльется в соревновательную схватку, что, вероятно, закончится ссорой, которая подорвет силы коалиции еще до заключения мира в Европе и до первой встречи Объединенных Наций.

Чтобы завершить рассказ о том, как повернулись отношения между Западом и Советским Союзом по окончании войны в Европе, надо отметить еще один фактор – желание верить, что Запад внесет существенный вклад в восстановительные работы в Советском Союзе. Оглянувшись задним числом на дискуссии по этому вопросу, имевшие место во время войны, можно увидеть, как к маю 1945 года выросло взаимное недопонимание этого вопроса.

Сталин и его сподвижники, в соответствии с марксистско-ленинской доктриной, полагали, что по окончании войны капиталистические общества пройдут через кризис адаптации и огромной безработицы. Следовательно, считали они, Соединенные Штаты только из чувства самосохранения будут стремиться посылать в Советский Союз свои продукты на почти любых условиях займа.

Эти заблуждения остались и после переговоров Сталина и Микояна, советского наркома внешней торговли, с гостями из американских деловых кругов. Например, когда Дональд Нельсон, недавно ушедший в отставку глава Военно-промышленной палаты, в октябре 1943 года посетил Москву, он сказал Сталину, что Соединенные Штаты будут производить дополнительное количество основного вооружения и оборудования, необходимого России. На вопрос Сталина, считает ли он, что Советский Союз может получить это в кредит, Нельсон ответил, что, по его мнению, можно выработать соглашение, по которому в первые послевоенные годы выплаты будут минимальными, а по мере того, как Советский Союз обретет былую силу и платежеспособность, они возрастут. Сталин назвал продукты. больше всего необходимые России. Нельсон заявил, что Соединенные Штаты могут обеспечить их поставку. Он пообещал, что по возвращении в Соединенные Штаты посоветует президенту поручить группе американских бизнесменов встретиться с советскими представителями и выработать план торговли и обмена с Советским Союзом. Сталин чуть не просиял.

Но Хэлл полагал, что прежде, чем обсуждать с советским правительством возможные кредиты, нам следует получить гарантии, что оно примет участие во всемирной программе расширения торговли. До конференции в Москве были проведены переговоры с британцами о путях и методах ее распространения. Советское правительство пригласили на них, но оно не отреагировало. Будучи в Москве, Хэлл в долгих дискуссиях пытался склонить Сталина и Молотова на сторону этой программы. К его усилиям Молотов отнесся с вежливым, но бесполезным вниманием. На него, казалось. произвел впечатление идеалистический запал Хэлла, но его смущало, как доктрины более свободной торговли, отстаиваемые Хэллом, смогут сочетаться с коммунистическими методами хозяйствования. Эта неудача очень расстроила государственного секретаря. Из всех аспектов своей политики он крепче всего цеплялся именно за эту доктрину и был готов использовать все доступные дипломатии шансы, чтобы содействовать ей. Поэтому он считал, что русские могли бы приложить больше усилий к тому, чтобы найти пути сотрудничества с его торговой программой, если от этого зависит получение ими займов от Америки.

Пока Рузвельт находился в Тегеране, он и Гарриман обсудили с Гопкинсом, как продолжить разговор на эту тему. Посол не касался ее до тех пор, пока в последний день декабря 1943 года Молотов не спросил его, может ли он сказать что-нибудь новое по вопросу об экономической помощи после войны. Посол дал подготовленный ответ: по акту ленд-лиза американское правительство может осуществлять поставки только для ведения войны, поэтому для нужд восстановительных работ в Советском Союзе следует поискать иные пути. Он продолжил, что советскому правительству было бы уместно получить кредит в Соединенных Штатах; составить список предметов первой необходимости, чтобы можно было бы заранее запланировать их производство по мере необходимости; а также пригласить американских технических экспертов в Советский Союз, чтобы они изучили потребности Советского Союза и по возвращении в Соединенные Штаты способствовали их удовлетворению. Дух этих предложений соответствовал чувству тесного партнерства, с которым союзники покинули Тегеран. Молотов сказал, что Советский Союз очень заинтересован в этих возможностях и что его потребности огромны.

Вскоре после этого Гарриман попробовал выяснить через Гопкинса, на какую сумму кредита может рассчитывать Советский Союз. Он считал, что сначала кредиты должны быть относительно низкими и долгосрочными – примерно полбиллиона долларов под низкие ссудные проценты. Он предложил попросить советское правительство представить на рассмотрение заявки на использование подобных кредитов, пункт за пунктом, и таким образом дать американскому правительству возможность решить, может ли оно гарантировать поставки. По его мнению, если эти дискуссии пройдут в Москве, будет возможно добиться от советского правительства более широкой информации о других текущих требованиях на дефицитные товары, поставляемые по ленд-лизу, такие, как алюминий, никель и дизельные моторы. Он хотел покончить с привилегированным положением Советского Союза в этом отношении, а также получить гарантии, что требуемые товары используются только на военные цели. а не запасаются на послевоенное время. Кроме того, он хотел иметь возможность использовать перспективу американской помощи в качестве инструмента дипломатии, а также стимулировать реакцию на различные требования американцев о военном сотрудничестве, оставшиеся без ответа.