Герберт Фейс - Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились
Гопкинс в это время заболел. Государственный департамент в целом согласился с идеей Гарримана, но для того, чтобы разработать определенные инструкции, требовалось время. Гарриман хотел, чтобы дискуссии о возможном кредите прошли в Москве. Но другие правительственные органы – Департамент вооружения, Департамент военной промышленности, Департамент обороны, администрация ленд-лиза – сочли это непрактичным. Вероятно, Гопкинсу не нравилась идея заставлять советское правительство доказывать свои потребности, ибо при этом оно было бы вынуждено раскрывать секретную информацию военного значения.
После Молотова переговоры вел Микоян. Советское правительство без возражений приняло план, согласно которому материалы, необходимые для послевоенного восстановления, должны поставляться в кредит, подлежащий выплате. Советское правительство попросило как можно скорее заключить соглашение о кредите, чтобы немедленно приступить к восстановлению промышленности. 1 февраля Микоян предложил определить сумму первоначального кредита примерно в один биллион долларов под полупроцентную ссуду. Доложив об этом в Вашингтон, Гарриман, однако, заметил, что поскольку американское правительство теперь сковано законными ограничениями (актом Джонсона) на расширение вообще какого-либо кредита Советскому Союзу, то он пока ограничится обсуждением общих вопросов. Послание Гопкинса, пришедшее несколько дней спустя, оказалось весьма полезным. В нем разрешалось производить в течение войны поставки Советскому Союзу таких товаров, как промышленное оборудование, нефтеочистительные заводы, которые можно использовать двояко – то есть и во время войны, и после нее – в соответствии с одним из положений акта ленд-лиза. Таким образом, от советского правительства только требуется согласие заплатить за любое многоцелевое оборудование, не поставленное к концу войны, на условиях, которые предстоит определить позже. Именно так, по мнению Гопкинса, оборудование, жизненно необходимое для послевоенного восстановления и заказанное заранее, может быть поставлено без запроса у конгресса особого кредита для Советского Союза; это можно будет обсудить позже, когда будут досконально известны потребности Советского Союза и возможности Соединенных Штатов. В результате этой предложенной процедуры вопрос об общем кредите остался во взвешенном состоянии, как и инструкции Гарриману, последовавшие из Вашингтона.
В дискуссиях с советскими официальными лицами весной 1944 года Гарриман противостоял этой линии помощи в переходный период. Предложение американцев по существу предлагало: 1) соблюдать гибкость в применении актов ленд-лиза, чтобы Советский Союз мог получить некоторые товары, которые могут потребоваться или использоваться только после окончания войны, при условии их оплаты позже; 2) выработать законопроект, который позволит правительству предоставлять кредиты для других восстановительных проектов, когда в Америке установится благоприятная политическая ситуация. В апреле советское правительство ознакомилось с этой программой, как наиболее доступной, и вскоре принялось обращаться с просьбами и делать заказы на некоторое оборудование, которое Советский Союз не мог производить сам до окончания войны против Германии. Но оба правительства считали это временной мерой до тех пор, пока не будут разработаны условия более широкого и долгосрочного займа.
Из некоторых замечаний Сталина в беседах с Эриком Джонсоном становится ясно его отношение к вкладу Америки в восстановительные работы в Советском Союзе. Джонсон рассказал ему о желании американских промышленных кругов иметь дело с Советским Союзом. Поддерживая разговор, Сталин предсказал. что американское правительство столкнется с безработицей, поиском для вернувшихся солдат работы и предотвращением депрессии. Он спросил, какие заказы Советский Союз должен дать Соединенным Штатам, чтобы те могли избежать неизбежных проблем. Когда Джонсон выразил мнение, что период послевоенной безработицы будет коротким, Сталин возразил, что, по его мнению, этот период будет довольно длинным.
Из ответа Сталина Джонсону во время их последнего разговора становится ясно, что он все больше и больше осознавал, сколько Соединенные Штаты вложили в становление советской промышленности. Джонсон проявил глубокий интерес к промышленности России. Сталин, сравнив ее с промышленностью Америки, сказал. что «…Соединенные Штаты внесли огромный вклад в довоенное развитие советской промышленности – вероятно, две трети всех больших заводов в Советском Союзе построены с помощью американцев и их опыта…». Можно предположить, что он ссылался на предвоенные данные.
Однако никакого страха перед послевоенной депрессией, который, как, может быть, показалось Сталину и его коллегам, красной нитью пронизывал американскую деловую среду, в наших официальных отношениях в последний год войны не наблюдалось. Правительство продолжало удовлетворять все требования Советского Союза на технику, которая, предполагалось, необходима для военных нужд. Правительство начало объединять в пул через международную организацию (Администрация Объединенных Наций по помощи и реабилитации, известная под названием УНРА) гораздо большее количество запасов, которые Объединенные Нации собирались предоставить странам, пострадавшим от войны, чем могли дать другие страны; и оно полностью приветствовало участие Советского Союза в этой программе. И все же американское правительство хотело иметь хоть какую-то уверенность, что любой кредит, предоставленный Советскому Союзу, будет так же выгоден нам самим и остальному миру, как и этой стране. Оно не боялось предстоящих экономических трудностей.
Но американская внешняя политика также находилась во власти неверных представлений. Считалось, что России придется нелегко без сырья, химического, электрического и железнодорожного оборудования, которое могут предоставить Соединенные Штаты; и что желание получить все это заставит ее поддерживать добрые отношения с Соединенными Штатами. Но это мнение оказалось ошибочным. Советское правительство не проявляло желания занять примиренческую позицию с целью получить от Соединенных Штатов больше товаров в обмен или в кредит.
В январе 1945 года, перед самой Ялтинской конференцией, советское правительство сделало первый официальный заказ на послевоенный кредит. Объясняя Гарриману 3 января, что советско-американские отношения должны иметь определенную перспективу и твердую экономическую основу, Молотов передал послу меморандум, в котором определялась точка зрения Советского Союза. В нем говорилось: «Учитывая неоднократные заявления американских официальных лиц о желательности получения от Советского Союза значительных заказов на послевоенный и переходный периоды, советское правительство считает возможным сделать заказы на основе долгосрочных кредитов и на сумму шесть биллионов долларов». Предложенный заем должен быть предоставлен на тридцать лет, выплаты начаться через девять лет, а процентная ссуда не превышать двух с четвертью процентов.
Гарриман посоветовал Вашингтону предоставлять Советскому Союзу всяческие кредиты для развития здоровой экономики. Он объяснил, что «…чем скорее Советский Союз сможет создать для своего народа приличную жизнь, тем более терпимым он станет». Но он снова заявил, что, по его твердому и серьезному мнению, вопрос о кредите должен вписываться в дипломатические отношения с Советским Союзом и что русским «…следует дать понять, что наше искреннее желание помогать им в широких восстановительных работах будет зависеть от их поведения в международных делах».
Инициатива Советского Союза вызвала различные реакции нескольких департаментов американского правительства. Департамент финансов незамедлительно предложил предоставить заем в десять биллионов долларов под два процента, который при желании можно будет выплачивать стратегическим сырьем.
Секретарь Моргентау утверждал, что предоставление такого кредита рассеет любые подозрения советских властей относительно наших намерений на будущее. Руководитель внешнеэкономического ведомства Кроули советовал подождать с кредитом до тех пор, пока советское правительство не примет наши условия долгосрочной выплаты за промышленное оборудование двойного использования, которое уже поставлено или будет поставлено по ленд-лизу. После многомесячных переговоров вопрос оставался открытым. Заместитель государственного секретаря по экономическим вопросам Клейтон считал, что план Департамента финансов слишком щедр; и он согласился с Гарриманом, что для сделки с Советским Союзом нам достаточно воспользоваться любым обширным кредитом. Благожелательный государственный секретарь Стеттиниус хотел удовлетворить всех, в том числе и русских. Но он, как и Рузвельт, сделал паузу, чтобы получить одобрение конгресса. Было решено оставить вопрос открытым до дискуссий со Сталиным и другими советскими официальными лицами в Ялте.
