Герберт Фейс - Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились
В этом послании, как было указано ранее, Черчилль заметил, что зоны оккупации были довольно поспешно очерчены в Квебеке в сентябре 1944 года, когда все предполагали, что армии генерала Эйзенхауэра совершат мощное вторжение в Германию. Прочитанная вами книга показала, что на самом деле восточные зоны устанавливались за много месяцев до этого, а в Квебеке лишь было заключено официальное соглашение.
Премьер-министр писал, что он готов твердо придерживаться распределения зон. Но он не хотел, чтобы союзные части «…где-нибудь были отброшены каким-либо грубым распоряжением местного русского генерала». Этот вопрос следует уладить с помощью соглашения между правительствами. Наступление может подождать – и тут премьер-министр сказал самое главное – до создания Союзной контрольной комиссии в Германии и до тех пор, пока русские не согласятся поделиться запасами продовольствия, сосредоточенными в их зоне оккупации, с остальными зонами.
Письмо, которое Эйзенхауэр отправил Маршаллу 23 апреля после того, как премьер-министр поднял этот вопрос, объясняет, почему ему было разрешено приостановить наступление и почему тревожился Черчилль. Вот что говорится в части, относящейся к этому вопросу:
«Я не совсем понимаю, почему премьер-министр столь решительно настроен смешивать политические и военные соображения в попытке установить процедуру взаимодействия с русскими во время встречи. Моя первоначальная рекомендация, представленная на рассмотрение Объединенного комитета, была проста и, как я полагал, разумна. Составляя это предложение, я больше всего беспокоился, что русские смогут дойти до Датского полуострова прежде, чем мы сумеем пробиться к Эльбе, и хотел выработать такую формулу, чтобы они по моему требованию освободили этот регион. Единственная территория, на которой мы окажемся в русской оккупационной зоне, сейчас удерживается американскими войсками. Я не думаю, что русские, повинуясь одному лишь капризу, потребуют немедленно вывести оттуда наши части…»
Трумэн, для которого этот спорный вопрос оказался новым, последовал совету Объединенного совета начальников штабов. 23 апреля он представил на рассмотрение Черчилля ответ, подготовленный группой начальников штабов, который они оба отправят Сталину. В нем предлагалось, чтобы наши части в Австрии и Германии отступили к своим зонам, как только позволит военная ситуация. Предлагалась следующая процедура занятия зон, которой должны следовать вооруженные силы трех стран: каждый командующий, готовый ввести войска в какую-либо часть своей зоны, занятую другими союзными частями, должен сообщить своему правительству, на какой сектор он нацелен. Его правительство должно проконсультироваться с двумя остальными, чтобы выпустить необходимые инструкции по эвакуации населения и занятию зоны частями той страны, которой принадлежит зона.
Черчилль возразил, что эта процедура может дать русским возможность в любой момент оттеснить американские и британские войска в их оккупационные зоны, невзирая на военную обстановку. Последовала еще одна дискуссия, в ходе которой Трумэн по совету Объединенного совета начальников штабов одобрил большую часть изменений, на которых настаивал Черчилль. Однако он настаивал, чтобы в деле урегулирования любых важных вопросов Эйзенхауэр опирался на решения Объединенного комитета, а не гражданских глав государств. 27 апреля Черчилль представил на рассмотрение Сталину исправленный проект процедуры, и в тот же день Трумэн подтвердил свое согласие с эти документом. В проекте предлагалось, чтобы, пока война продолжается, границы между войсками трех союзников определялись командующими, которые руководствуются оперативными соображениями. Сталина уведомили о полученных Эйзенхауэром инструкциях, касающихся поведения армий при встрече друг с другом (остановиться там и тогда, где они встретятся); и о расположении его сил после окончания военных действий в этом регионе (в соответствии с требованиями военного времени, невзирая на границы зон). Одновременно Сталина попросили дать такие же инструкции советским командующим. В послании утверждалось, что после окончания военных действий следующей задачей должно быть формирование союзных контрольных комиссий в Берлине и Вене и перегруппировка сил союзников с целью занятия ими своих оккупационных зон. В том случае, если не будет выработано никакого официального механизма капитуляции, а премьер-министр заметил, что его, по-видимому, не будет, он предложил правительствам создать эти комиссии незамедлительно и поручить им составить подробные соглашения по перегруппировке сил в их зонах.
Сталин 2 мая ответил, что советские командующие проинструктированы на случай встречи их частей с частями союзников. Им приказано тотчас же договориться с американским и британским командованием о «временной тактической демаркационной линии». Остальную часть предложения, согласно которому предлагалось поручить урегулирование отвода войск в соответствующие зоны контрольным комиссиям, он проигнорировал.
Получив этот ответ, Черчилль в письме к Идену, находившемуся в Сан-Франциско, излил душу, полную мрачных опасений. Из этих сетований видно, как расширился ряд спорных вопросов, которые надо было уладить с советским правительством, прежде чем американские и британские части отойдут в отведенные им зоны:
«Боюсь, во время наступления русских по Германии к Эльбе произошло нечто ужасное. Предложенный отход армии Соединенных Штатов в оккупационные зоны, о котором русские и американцы договорились в Квебеке… означал бы расширение господства русских на 120 миль вперед на фронте протяженностью от 300 до 400 миль. Это событие, если оно произойдет, будет одним из самых печальных в истории». В качестве одной из контрмер, которые можно использовать для мирного урегулирования проблемы, он предложил следующее: «Во-первых, союзники не должны отходить со своих нынешних позиций к границам оккупационных зон: а) пока не будет удовлетворительно решен польский вопрос; б) пока не будет согласован характер временной оккупации Германии русскими; в) пока не будут обсуждены порядки, которые предполагается установить в русифицированных или находящихся под контролем русских странах долины Дуная, особенно в Австрии и Чехословакии и на Балканах (курсив Черчилля. – Примеч. авт.). Во-вторых, возможно, русские захотят при общем урегулировании получить выходы из Черного и Балтийского морей. Все эти вопросы должны быть решены прежде, чем в Европе начнется сокращение войск Соединенных Штатов…»
Два дня спустя, когда немецкие послы направлялись в Реймс подписывать акт окончательной капитуляции, Черчилль в самой недвусмысленной форме изложил Трумэну свои предложения о предполагаемой перегруппировке сил. Он предложил президенту, что, пока не встретятся три главы правительств, а это должно произойти как можно скорее, «…мы должны твердо придерживаться существующих позиций, занятых или занимаемых нашими войсками в Югославии, Австрии, Чехословакии, на главном Центральном фронте Соединенных Штатов и на Британском фронте, простирающемся до Любека, включая Данию… (Курсив Черчилля. – Примеч. авт.) Поэтому я считаю, что мы должны самым серьезным образом обдумать наше отношение к Советам и показать им, как много мы можем дать или отнять».
В последующие несколько дней он неоднократно представлял на рассмотрение Трумэну свои предложения. Например, в знаменитом послании о «железном занавесе» он сделал такие выводы: «Разумеется, сейчас жизненно важно прийти к соглашению с Россией или понять наши истинные отношения с ней, прежде чем мы смертельно ослабим наши войска или отступим к зонам оккупации. Это может быть сделано только при личной встрече. Я был бы Вам очень признателен за Ваше мнение и совет…»
Ни один из специалистов в американском правительстве, принимающих решения, как гражданских, так и военных, не отреагировал на эти настойчивые требования. Никто не был готов отказаться от прошлой политики и намерений и, следуя курсу, который предлагал Черчилль, удерживать многочисленные американские войска в Европе, пока советское правительство не удовлетворит наши желания и успокоит наши тревоги. Президент и его советники сочли это нецелесообразным, неэффективным и непрактичным. Нецелесообразным потому, что это могло вместо мирного урегулирования спровоцировать конфликт с советскими властями. Неэффективным потому. что советские войска могли выгнать нас из Берлина и Вены, приостановить действие контрольных комиссий в этих двух странах и навязать волю Советского Союза Польше и Чехословакии. Непрактичным потому, что американцы ждали быстрого возвращения солдат-ветеранов из Европы, и потому, что Военный департамент готовился к переброске войск из Европы для ведения военных действий против Японии.
