Павел Кучер - 1730 год. Август. Переэкзаменовка
– А что ещё на ваших "потребляторах" делают?
– Всякую фигню! – исчерпывающий ответ, – Когда надо много вроде разного, а по сути – одинакового.
– Например? – я в принципе догадался. Такой штукой пользоваться – как на принтере фотки печатать.
– Вещевой "потреблятор" для одежды – вот. Точно такой же – для выпуска обоев, половых и ковровых покрытий. Просто ткани на нем тоже выпускают, если надо. Когда что-то своими руками сшить захотелось. Хлопчато-бумажная ткань почти универсальная. Есть "потреблятор" для посуды, мебели, утвари. Пищевые "потребляторы" в столовых на больших заводах ставят. Или, на народных гуляниях, когда сразу огромную толпу прокормить надо. Но их не любят. Одно дело суррогат носить, а другое – такую еду в себя пихать…
– Богато живете… Аж завидно! Ты это… чего смеешься? Не правда?
– Дима! Если сравнивать с вами – мы нищие… Это – от лютой бедности придумано и нехватки рабочей силы. Если бы первопопаданцы могли вырастить хотя бы лен! Но, в Прибайкалье, даже вы, лен научились выращивать только в ХХ веке. И сразу же бросили – очень трудоемкая культура. Запредельно трудоемкая… Им – пришлось прыгать через целые технические этапы, экономить силы, время, материалы, оборудование. Вместо нормального растительного волокна – вискозу и целлюлозу из древесины. Вместо нормального текстиля – сочинять трикотажную машину, сразу выплетающую из нитки годную к носке вещь… Ужас!
– Раз не нравится – попробовали бы носить домотканщину. Из крапивы… – Ой, зачем я это сказал?!
– А ты сам, – раздельно каждый слог выговаривает, глаза как щелочки, руки в боки, – Ты сам, пробовал носить домотканщину?! Мешковину?!! – как она это выговорила, матерное ругательство! – А я… её носила!
– Аня, ты извини, вырвалось, – продолжает, словно не слыша. Выражение лица – вот-вот расплачется…
– И мама носила, и бабушка… и сестра – тут заминка, словно комок сглотнула, – Сами ткали и носили! Зимой и летом! Босиком ходили, – опять заминка, – Зимой! Лапти плести мы не умели. А батька мой помер! А ихнюю гу-ма-ни-тарку, – по слогам произнесла, барин не позволял. Колдовскую одежду православному надеть не можно! А весть подать, что голодом и холодом пропадаем – поп запрещал! Испытание Божье нам де выпало! Терпите! Господь терпел и нам велел, – слезы так и брызгают из глаз, струйками текут по щекам.
– Аня, Аня, что с тобой? – пробую опять обнять, успокоить, но девчонка отшатывается, – Я, я, сейчас, – героически морщится, захлебывается рыданиями (из крепостных что ли?), – Кушать нам, не было, совсем!
– Что случилось-то? – в такие моменты надо дать выговориться. Спрашивать, хоть о чем угодно…
– Бог, он ведь нам ничего не дает, только помогает! – сквозь слезы, – Человек делает свою жизнь сам. А если он не знает, как можно жить? А если, ему не дают знать, как люди могут жить? Это же супротив и воли божьей и правды людской! Вот и мы, не зная, пропадали. А сколько и сейчас пропадают? Если бы не ваши, не вы… не такие как они и вы, – хлюпает, глаза на мокром месте, – А наши баре – ваще ничаво не знают-то! Главное – сами знать не хотят и другим не дают! На французском да голландском языках они свихнутые, только менуветы плясать, да вирши врать горазды! А ваши, оттуда, о-ли-гар-хи – они-то всё точно знают! Потому, нас всех… тутошних, заразой извести решили? Подчистую, до последней живой души, с бабами и детишками малыми? Ради сбережения своих пожитков краденых? Ради власти, неправедно добытой? – и добавляет, неожиданно сурово, с жестом, более приличным римской матроне времен цезарей, а не русской деревенской девке – росчерком кулака с опущенным к земле большим пальцем, – Порешу иродов, Христом-Богом и Божьей матерью клянусь, всех порешу! Самолично! – вот настроение скачет, будто "месячные"…
Добрая девушка, однако… Весьма кстати оказавшееся полотенце принимает без звука. Утыкает в него мокрую мордашку. Мощно сопит – втягивает слезы и сопли. Черт! Получается, они тут и вправду живут на границе нескольких миров. Плюс её возраст… И биография… Даже не знаешь, как с такой обращаться. И не надо – без вопросов, утыкается носом в мою грудь, мгновенно промочив насквозь новую рубаху. М-м-м-да. Всё? Перепады настроения моментальные… Хоть и криво, но опять улыбается, только глаза ещё блестят…
– Спасибо! Мне давно хотелось, но не с кем было… – угум, а я у неё – на должности ходячего носового платка подвизаюсь. Есть куда поплакать… в меня. Я большой и мягкий. А сухих рубашек ещё напечатаем!
– Куда нам теперь?
– Сейчас… Долго что-то… А! Я же задала "высшее качество". Пока, просушит, как следует.
– Вспомнил! Этот шкаф, для готовки одежды – почти как автоматическая книгоиздательская машина. Читал, про такой проект. Типа – альтернативу электронным книгам. Если можно, почти даром, скачать из Интернета текст, что мешает его сразу распечатать? Вместе с обложкой? Книжка, это бумага плюс обложка. А потом – и корешок можно сделать, как из кожи. Чем она хуже типографской поделки? Раз и готово! Та же идея…- Нужда изощряет изобретательность! – не помню, кто сказал. Анка запросто подхватывает мысль.
– Так оно и есть лазерный прин-тер. Как вы выражаетесь – навороченный. Кроме цвета и рисунка дает структуру материала и его трехмерную форму. Красок тут, конечно, побольше трех, четыре полимера, три металлических сплава. Нить или объемная структура красится в любой цвет. Но можно и поверх… Сам же принцип тот самый. Материализация фантазий. На создание картины художник может потратить год, зато на распечатку её полноразмерной копии, внешне никак не отличимой от оригинала, надо несколько секунд.
– Профанация… Если бы всё было так просто, то у нас бы давно…
– Есть у вас, давно. Почти такой же принтер, воспроизводящий цвет, фактуру и структуру оригинала, у реставраторов, с ХХ века, для тиражирования картин из музейных фондов. На искусственный холст, у вас который, сегодня и выткать некому (он же грубый, как рубище отшельника), наносят полимерную массу, точно повторяющую рельеф мазков масляной краски, оставленных кистью какого-нибудь Рафаэля, а поверх – качественно раскрашивают обыкновенной струйной головкой в три цвета. С полиграфическим качеством… Дешево, быстро, внешне от оригинала ничем не отличается. Ставь табличку "Руками не трогать" и вперед!
– Так то – картины. А здесь носильные вещи. Они мнутся и рвутся…
– Точно так же, как настоящие. Они и есть настоящие! – счастливо смеется, типа уделала, – Пойми, что ваша индустриальная мощь уже 200 лет развивается ради самой себя и прибылей её хозяев. То же самое вы можете делать в миллион раз дешевле, не мучая природу завалами мусора и лишнего товара. Как мы…
– А что с этим барахлом в камере прожарки будет? – это я уже из одной вредности спрашиваю. Ответ представляю заранее – не те мальчики агрегат городили, что бы на очевидной ерунде споткнуться….
– Ничего! – опять смеется, теперь уже торжествующе, – Понимаешь? Вообще ничего. Это, если честно, единственный способ отличить продукцию "потреблятора" от натуральных изделий ручной работы. Они же хуже! И выцвести могут, и сгнить, и от жара скукожиться… На них время, климат, бактерии и температура действуют. Так и сортируем. Парадокс? Настоящая "шуба с царского плеча" давно сгнила, а её копия всегда под рукой… И моль её не берет… И по швам не рвется, потому что швов нет… Главное – вовремя сделать цифровую модель оригинала. Хочешь костюм от "Версачи"? А галстук от "Кардена"? А туфли от "Бати"? Достаточно горсти целлюлозы, куска каучука и нескольких щепоток краски и катализаторов.
– А наше-то "новьё" у вас откуда? Вроде говорили, что тут вокруг кондовый восемнадцатый век…
– Ребята натащили. Весь прошлый месяц волокли. Образцы тканей и дикую кучу вашей оцифрованной рекламы от мировых производителей. Основной банк данных, за последние двести лет, практически создан. По музеям ещё, там-сям, клочки и нитки собирают. Для полной картины. Теперь, только пополняем. Любые ваши новинки, через час после публичной демонстрации, у нас уже доступны всем желающим… Если сеть в прямом контакте – через пять минут. Вот каталоги "Лето – Осень 2010 года" – выбирай. – Хочешь, помогу?
– Ты лучше куртку мне сделай, простую, джинсовую. Классическую, синюю…
После второй прожарки, на остатки моего имущества, без слез и взглянуть невозможно. Босоножки – колом, тряпки ветошью. На мобильнике пластмасса поблекла. Одному "Нагану" всё по барабану. Каламбур. Коммуникатор мигает зеленым. Ох, говорили мне – сразу на руку цепляй, мог давно его забрать. Не привык. Быстро надеваю брюки (чуть великоваты), рубашку оставил заплаканную, она почти высохла. Фланелька, как губка, влагу в себя вобрала. Куртку – на плечи. Револьвер – в карман. Карманы большие… удобные. Раковины, с тропического острова – в другой карман. Документы… Хе! Целы документы. Умеют их делать, если захотят! Тоже – в нагрудный карман… Ботинки – хороши! Точно по ноге, пружинят, но без скрипа. На молниях с двух сторон. Вроде берцев…. В ухе пищит морзянка… Зовут. Да, идем мы уже, идем!
