Тимофей Круглов - Август

Тимофей Круглов

Август

Роман-круиз

Посвящается Елене — любимой, жене, другу, соратнице

Все герои этой книги — образы собирательные, совпадения имен случайны, описанные события являются художественной реконструкцией действительности и не могут служить основанием для предъявления юридических претензий.

Пролог

— Па-ра-рам — та-ра-рам — та-ра-рам-пам-пам! — мобильник радостно заиграл «Марш Радецкого». Петров, проснувшийся ровно за минуту до семи часов утра, уже держал телефон в руке и тут же придавил красную кнопку, оборвав мелодию. Маленький «Сименс» обиженно моргнул и погасил экран. Солнце врывалось в комнату сквозь открытую настежь балконную дверь, свежий, пахнущий мокрыми листьями ветер заигрывал с тюлевой занавеской, паркет отбрасывал зайчиков в огромное зеркало встроенного шкафа, а те летели обратно в Андрея Николаевича — целили в веселые карие глаза, норовили поплясать на резко очерченном подбородке или на чуть вздернутом хищном носу.

Петров зажмурился и, сбросив пододеяльник без одеяла, начал растирать себя ладонями. Сначала лицо, с неудовольствием почувствовав утреннюю небритость, потом коротко стриженый русый затылок. Руки, грудь, бока, поясницу, ноги, ступни ног… растирал тщательно, с удовольствием, заставляя просыпаться клеточки ладного тела. Вытянулся, закончив процедуру, во всю длину, полежал, расслабившись, еще минутку. А потом заложил руки за голову и, как пресс-папье, перекатился несколько раз по дивану, разминая позвоночник. Тут же выпрыгнул на середину комнаты, начал привычную зарядку — причудливую, для себя одного разработанную смесь старых добрых русских армейских упражнений, йоговских асанов и восточной гимнастики.

Зазвонил городской телефон. В том же темпе, не прерывая зарядки, Петров переместился к аппарату, висевшему на стене в крохотной прихожей, и снял трубку.

— Андрей Николаевич, прекратите безобразие, я вас умоляю! Мало того, что ночью вы два раза вставали и расхаживали по комнате как слон, так сейчас еще и прыгаете так, что у меня люстра скоро обвалится!

— Вера Мельхиоровна, дорогая, я уже пытался вам объяснить, что летать я не умею и даже учиться не буду! Все претензии, пожалуйста, обращайте к проектировщикам и строителям нашего замечательного дома. И еще...

— Что еще?! — встревоженно встрепенулся старческий голос в трубке.

— И еще... доброе утро, Вера Мельхиоровна! Утро просто замечательное сегодня, вы не находите? — Петров довольно ухмыльнулся озадаченному молчанию и тому, что ему удалось не сбить дыхание даже при разговоре со слегка сумасшедшей соседкой снизу. Он повесил трубку, продолжая при этом танцевать по паркету, изображая из себя медведя, обирающего малину на косогоре. Представил себе этот косогор — родной, уральский, из детства, — пронизанный светом, распаренный банно, пахнущий полднем и даже зарычал от восторга, топчась по воображаемому валежнику.

В крохотной ванной, радостно блеснувшей при виде хозяина свежей плиткой, новыми кранами и зеркалами, с вечера была налита полная ванна холодной воды. Андрей Николаевич опустился в нее, как в озеро окунулся — не вздрогнув, не поежившись. Он закрыл глаза и представил белую лилию у себя перед носом и кудрявые облака над еловой гребенкой на близком берегу; дунул на воображаемую водомерку, слишком близко проскочившую у лица, всмотрелся в хутор на взгорке — не покажется ли юная Мерике на мостках, не сядет ли в лодку, не поплывет ли к нему? Полежал так пять минут, вздохнул и занялся бритьем да прочими прозаическими утренними процедурами.

Кофе, ворча и отплевываясь, медленно стек из «кафе-машин» в толстую белоснежную чашку. Свежевыжатый тыквенный сок принял в себя пару кубиков льда и теперь оранжево пенился в высоком стакане. Два яйца всмятку, тосты со щучьей икрой — все это медленно, со вкусом поглощалось на пятиметровой заново отремонтированной и обставленной кухне. Петров очистил стол, быстро сполоснул посуду, на освобожденном пространстве открыл ноутбук, подключил выносную «клаву», переставил с подоконника на стол пепельницу и открыл сегодняшнюю пачку «Кэмел». Пока грузилась «винда» и подключался Интернет, Андрей Николаевич безуспешно пощелкал щегольской «зиппо». «Снова бензин ослиной мочой разбавили в фирменном магазине», — с досадой подумал он, чертыхнулся и внезапно отправил иссиня-черный тяжелый прямоугольник в открытое окно, прямо в макушку высокой рябины. Чиркнул кухонной спичкой, с удовольствием закурил и погрузился в Сеть.

08.08.08

07:07

Андрюша, привет! Доброе утро не говорю, какое тут нафик доброе утро?! И ты думаешь, что наши не проглотят в очередной раз тысячи трупов в Цхинвали?! Как там тебе, в Питере, хорошо спится, когда граждан твоей страны по площадям выкашивают «Градом», а потом утюжат танками? А твой президент спокойно путешествует по Волге на пароходе, а премьер смотрит олимпиаду в Пекине (((((-: НИЧЕГО не изменилось в России, Андрюша! НИЧЕГО! Как Димку Ганина — российского гражданина замочили на Тынисмяэ, так и Осетию проглотят ельцинские наследники, япона мать! Хорошо, что я негражданин Эстонии, а не гражданин России! В ЕС жить и то позора меньше, чем в России сейчас, после всего. Погоди, доведут еще вас до ручки, сдадут пиндосам с потрохами, как Союз сдали в свое время! Наплачешься еще. С.

08.08.08

08:08

Сережа, доброе утро!

Чего не спишь? Всю ночь новости по спутнику смотрел? Ты погоди в Родину плевать, много и без тебя желающих. Что бы там и как бы ни было сегодня и даже завтра — ДРУГОЙ родины, кроме России, у нас нет. Власти приходят и уходят. А Россия остается. Даже если опять все сдадут, как всегда, ПРИВЫЧНО — даже и это не повод такими словами бросаться. Вот прижмет тебя куратьё в Чухляндии окончательно, сам куда бросишься? В Ирландию, что ли? Нет, Серый, в Россию побежишь. ДОМОЙ. Пусть и не ждет нас здесь никто. Да только страну нашу отдавать кому-то другому из-за обиды на то, что нас сначала бросила, а потом и остальных продала… Да что нам эти самогонщики-спиртоноши-винокуры-отравители… в конце концов, русских в России никто никогда не жалел. А там ведь, похоже, русские миротворцы под раздачу попали конкретно первыми. В любом случае — осетин жалко. Грузин — уже нет. Но я не Путин и не Медведев. И все же, это МОЯ страна, Сережа. Я российский гражданин и военнообязанный, кстати, даже на учет в военкомате встал, а ты вот, капитан, уже давно забыл, что это такое. Скажут воевать, и я пойду, без особой радости, конечно, да и кому я нужен в свои 45, но пойду! Потому что я — гражданин России, как ты правильно заметил. Пусть и недавний. Вот в этом вся разница. А обижаться на Россию и на меня заодно за то, что все делается не так, как ты на кухне рассудил или за телевизором, двигая батальоны и эскадрильи направо и налево — глупо. И вообще, еще не вечер. Не гони гусей, иди работать лучше на благо Евросоюза блядского…

Я вечером в круиз ухожу по Волге (как Медведев, ага!). Прямо из Питера. До Астрахани и обратно. Налетался уже, теперь пойду по рекам и озерам J. Нашим всем привет! Второй экипаж («Кила») по-прежнему в Рамсгейте сидит или вместе с «Джамбо» в Перт отправили? Не забыл, кому оружие возите? Патриот ты наш… А.

ПыСы Я ноут с собой возьму в круиз, — пиши, если что.

Часть первая

Если завтра война

Глава первая

— Презервативы купить?

Петров скептически окинул взглядом распахнутое чрево небольшого дорожного чемодана на колесиках. Трусы, носки, носовые платки, стопка тишоток с яркими вышивками, напоминающими о десятках недавно посещенных стран. Джинсы, брюки, летняя курточка песочного цвета, легкий бежевый костюм — все от скромной, но любимой фирмы «Мефисто». Шьют для людей французы, по крайней мере, есть куда яйца складывать, когда штаны надеваешь. Пара пачек кофе молотого — черный «Давидофф». Чай «Гринфилд» в пакетиках. Кипятильничек и кружка с ложкой. Коробка «Коркунова» с миндалем на всякий случай — дам угощать. Виски «Баллантайн» — для себя любимого. Мир стал непостоянен, понравившиеся сегодня марки, бренды, лейблы завтра могут превратиться в новое дерьмо с привычным старым названием, как и «Zippo». Одноразовый мир наступает! Вот и снова всплыл вопрос — презервативы брать? Одноразовые…

В мае только, еще совсем недавно, Андрей Николаевич пересек эстонско-российскую границу на своей новенькой «Джетте», загруженной даже не по уши, а так, слегка. Вещей было немного. Несколько десятков любимых книг, памятные с детства безделушки, ящик сувениров, накопившихся за годы полетов на грузовом лайнере по всему свету, — сувениров, по случайности не раздаренных тут же приятелям и детям приятелей. Коллекция дисков с любимыми фильмами и музыкой. Квадратный, на ключик закрывающийся, бокс с архивом фото и видео на DVD. Три старых фотоальбома: школьный, дембельский и студенческий, совпавший с первыми годами семейной жизни. Два ноутбука, цифровая камера и стопка образов: Майя, жена бывшая — убежденная атеистка, — и это было единственное, что она сама предложила Петрову забрать из квартиры. С облегчением сняла иконы со стен его бывшего кабинета, аккуратно переложила пергаментом, упаковала в картонную коробку. И даже перекрестила стоящего в дверях с чемоданами в руках Петрова, улыбаясь при этом торжествующе нагло.