Николай Прокудин - Рейдовый батальон
Анархия на заставах. А где замполиты батальона и роты? Чем занимаются? Только что коров сами не воруют!
Трое унылых офицеров поднялись и стояли красные, потные, смущенные.
– Ввожу в курс дела всех, кто не знает, – продолжал Золотарев монотонное свое бубнение. – Четверо солдат под руководством командира выносной заставы – прапорщика – украли корову и тащили ее к себе. Местные жители, видимо, услышали и захватили «героев» апрельской революции. Прапорщик убежал, сумел добраться до заставы, ранен, в госпитале отняли ногу.
Наступило гнетущее молчание. Мы все были в шоке.
– Товарищ майор! Разрешите возразить? – спросил какой-то капитан.
– Можете не возражать. Я знаю, что вы скажите. Вы не владеете обстановкой. Эти негодяи попались второй раз. Позавчера, оказывается, они уже украли эту корову. Их афганцы поймали, побили и отпустили. Побили потому, что солдаты были не вооружены. В этот раз они взяли автоматы, но почти не было боеприпасов. По магазину всего. Патроны кончились быстро. А у прапорщика был нагрудник с магазинами, вот он и отбился, убежал, отстреливаясь. Мерзавец! Всех бросил. Задача перед полком: пройти «зеленку» от Чарикарской дороги. Восемьдесят первый полк пойдет от Баграма вместе с разведбатом. Десантники сорок пятого полка пойдут со стороны гор. Но сначала артподготовка, будем бить, пока не отдадут тела. Всем по местам, по ротам! Ваши командиры сейчас получают указания.
Мы дружно встали и вышли в гробовой тишине из комнаты.
– Как дела? Что было на самом деле? – спросил Мелентий у парня из пятой роты.
– А кто его знает, что? Прапор был на заставе старший. Солдаты толком ничего не говорят. Их сейчас особисты трясут. Но все вроде так и есть, а может, и не совсем. Прапор сказал, что побежал за ними вдогонку.
– Что с бойцами? – спросил я.
– Уже давно трупы. Их убили еще в винограднике. Фролов, уползая, слышал, как бойцов добивали. Гады! Звери! Скоты!
Артиллерия, танки, минометы принялись утюжить «зеленку». Артполк, разместившийся за дорогой, повел интенсивный огонь. Взрывы, словно огромные фонтаны, взметались в виноградниках. После выстрелов орудий крупного калибра целые дома взлетали и рассыпались. «Зеленку» застелило пеленой из пыли и дыма. «Ураганы» и «Грады» беспрерывно выплескивали залпы огня, заряжались и отправляли новую партию смертоносного груза в кишлак.
Мы шли к ротам, как вдруг примчался «бобик» – ГАЗ-69 с афганцами, облепившими машину со всех сторон. Они выгрузили из машины три скрюченных тела. Я подошел вместе с другими офицерами поближе.
Тела лежали в неестественных позах, без штанов, в крови и грязи. Оскальпированы и кастрированы. Кожа свисала ломтями с рук и ног.
– Н-да… Сварили, да еще раскаленным шомполом, как шашлык, проткнули. Мерзавцы!
Лейтенант-переводчик заговорил с ополченцами и, услышав ответ, перевел:
– Четвертого пока не нашли, автоматы «духи» не вернут. Мятежники ушли из кишлака. Солдаты – воры и жулики, часто грабили местных жителей. Воровали кур, овец, теперь украли корову. Вот и попались. Сняли с мальчишки пастуха часы. Он прибежал домой и рассказал, а в кишлаке отдыхала банда. Бойцам жутко не повезло. Эти болваны почти не сопротивлялись, патронов совсем мало было.
Комполка разъяренно пыхтел. Толстые мясистые щеки и губы нервно дрожали. Вид истерзанных солдат привел его в ярость, и он, как раненый слон, готов был растоптать все на своем пути. Его душа жаждала мести и крови.
– Артиллерист! – заорал «батя». – Огонь из всех стволов! Беспрестанно, пока снаряды не кончатся. Снести, сровнять с землей эти чертовы дома. Наши – гады, но и эти – звери. Огонь! Огонь!
Командование отдало приказ наносить удары до тех пор, пока не выдадут последнее тело и оружие.
Солдаты из подразделений, кто посмелее, сбегали и посмотрели на убитых, возвращаясь в глубоком шоке.
Во взводах стоял гул, все были возбуждены и негодовали. Батальон приготовился стереть в порошок лежавший перед нами кишлачок. В роты распределили усиление: по два огнеметчика, по одному минометному расчету. Полковая бронегруппа, растянувшаяся вдоль дороги, развернула орудия. Танки, самоходные орудия, БМП, минометы «Василек» – все это начало утюжить подходы к селению, его западную окраину.
Несколькими колоннами подразделения проходили мимо молчавших развалин. Ни малейших признаков жизни не наблюдалось. Мы осматривали дом за домом, двор за двором. Ни одно живой души.
Сараи и подвалы забрасывались гранатами и дымовыми шашками. Все вокруг наполнилось едким дымом. Он клубился и поднимался из виноградников, из дворов. Кяризы (как ходы сообщений) нейтрализовали таким вот удушающим способом. Есть ли там мирные жители, были ли там боевики? Кто знает… Колодцы глубокие, криков не слышно, и выбраться никто не сумеет при всем желании.
Солдаты продвигались осторожно и не спеша осматривали все вокруг. Саперы шли впереди, снимая растяжки. Вдруг немного правее раздались выстрелы. Третья рота наткнулась на банду, и завязался бой. Мы ускорили движение и тоже наткнулись на группу из отходящих душманов. Короткая перестрелка – и «духи» ретировались, унося раненого или убитого, судя по крови на тропинке.
Ротный по связи передал приказ:
– Стоять. Темнеет. Занимаем оборону на ночь, соседи – третья рота справа, разведвзвод слева.
Взводы заняли оборону в брошеных строениях и принялись обживаться.
Я, Сергей Острогин и лейтенант-минометчик подошли к огнеметчикам.
– Чего не стреляете, сержант? – спросил Сергей.
– Дак вы ж не приказываете, мы и не дергаемся. Прикажете – стрельнем.
– Мужики! А покажите, как, мы сами и бабахнем, – предложил им я.
Солдаты показали принцип действия, быстро все объяснили и выдали каждому по огнемету. Огнемет представлял собой толстую трубу с зарядом внутри (сюда целишься, сюда нажимаешь, отсюда летит, там взрывается, если попал, то кто-то сгорел).
Я осторожно взял огнемет в руки, тщательно прицелился в виднеющееся на переднем плане высокое строение. Полчаса назад там было видно какое-то движение. Выстрел – заряд влетел в окно, и большущее сооружение сложилось как карточный домик.
– У-ух ты, – единым выдохом произнесли все стоящие на крыше.
– Ура-а-а, – послышались восхищенные крики взвода.
– Теперь я, я! – заорал минометчик.
– Подожди! – одернул его Серега. – Иди вон из миномета стреляй. Дай нам самим пошалить!
Серж прицелился в другой дом – эффект тот же. Ура-ура-ура-ура! Бойцы смотрели как в кино на эффект объемного взрыва. Детский сад. Мы, правда, тоже недалеко ушли.
– Не высовываться! Всем в укрытие, – заорал подошедший Кавун. – Вы тут что за цирк устраиваете?
– Да, вот «шмель» осваиваем, – ответил я.
– Ну что ж, теперь и я освою.
Ротному показали, как, и он выстрелил под наше дружное «ура». На связь вышел комбат Подорожник.
– Что за пальба? Чем стреляете?
– Подавили три огневые точки противника из «шмелей».
– Подавили… что-то я огневых точек не наблюдал. Разве оттуда по вам стреляли?
– Еще как.
– Больше не развлекаться. Хватит дома ломать!
Подорожника наконец-то утвердили в должности командира батальона, и он немного психовал.
– Да в общем-то, больше их целых и нет, – сказал ротный и, повернувшись к солдатам, Иван добавил: – Будем уходить – я выстрелю последний заряд. Ясно?
– Ясно, товарищ капитан. Стреляйте, не жалко, нам же легче: тащить не надо.
Ротный, улыбаясь, хлопнул по плечу взводного.
– Сергей! Ну что, угощайте чаем и ужином.
– Сейчас, сейчас. Плов узбеки, наверное, уже делают.
Все спустились вниз, оставив на крыше наблюдателя.
Неспеша попили свежий, горячий, настоящий чай, не из пакетиков. Усталые, мы полулежали у самодельного стола из перевернутых ящиков.
Блаженство. Душа отдыхала. Ноги и спина гудели все тише и тише. Наступало расслабление, наваливалась дремота.
Командир тяжело вздохнул:
– Да, мужики, нам сегодня пока везет. Вторая рота на засаду нарвалась, два «карандаша» ранено. Третья рота попала на растяжки в винограднике – семеро раненых. На КП батальона снайпер убил минометчика.
– Кого? – встрепенулся лейтенант-минометчик.
– Субботина, прямо в висок.
– Субботина… Хороший был солдат… Жалко-то как. Вот б… и.
– Валера! Будем уходить, все мины – в «зеленку». Может, кого завалим. Нечего их туда-сюда таскать. Понятно?
– Понятно, товарищ капитан, – ответил лейтенант Радионов.
– Валера! А ты не родственник нашего высокого начальства?
– Нет, даже не однофамилец. У нас первые гласные в фамилии разные.
– Н-да… – задумчиво произнес Острогин, – с гласной тебе явно не повезло. А то ты бы сейчас не с нами в «зеленке» валялся, а где-нибудь в кабинете, в штабе, наградные на себя выписывал.
Мы дружно засмеялись. Валерий тоже смеялся, но довольно грустно.
Наступила ночь. Темная-темная, жуткая. Артиллерия продолжала изредка из чего-нибудь стрелять, в воздухе висели то световые мины, то «факела» (осветительные снаряды), то осветительные ракеты.
