«Благо разрешился письмом…» Переписка Ф. В. Булгарина - Фаддей Венедиктович Булгарин
Ф. Булгарина
3 августа 1829.
Карлово
3
Милостивый государь Иван Федорович!
Я уже от 9 марта нахожусь у себя в Карлове. Ардалион здоров, красен, высок, крепок, весел и посещает лекции прилежно. В дурных поступках не замечен и ни в каких шалостях не участвует. Одним словом, я по расспросам об нем остался им совершенно доволен и желаю, чтоб такое поведение его продолжалось на всю жизнь. – При мне дело пойдет еще лучше.
Обращаюсь к вам с покорнейшею просьбою.
У вас есть контора, следовательно, и счетные книги в порядке. Велите сделать счет от начала, то есть с тех пор, как вы отдали мне Ардалиона, и прикажите выписать, что я у вас забрал и по каким ценам, до сего числа. У меня есть ваши записки, но как они на лоскутках, то, может быть, что и затерялось. Поверить и сделать общий счет необходимо. При сем прошу вас выслать мне ящик шампанского, такого, как вы мне некогда присылали, то есть что мне стоила рубликов по шести бутылка, ибо я должен продавать в трактире, следовательно, дорогого вина иметь не могу. Впрочем, тогдашнее вино ваше было превосходного качества, и если ныне будет такое, то почту великою милостью. Если ныне цены возвысились, то можно купить и по семи рублей. Когда пришлете общий наш счет, то что будет лишнего за мною, немедленно выплачу вам наличными, чрез посредство конторы «Северной пчелы». Адресуйте Ф. В. Булгарину в Карлово, возле Дерпта. Фурманов[2065] рижских найдете в Мещанской, в Рижском и Ревельском постоялых дворах, и у Кокушкина моста: в Средней Мещанской, у Кокушкина моста стоит спросить буточника, где рижские фурмана, он покажет. Дом, где они стоят, кажется, Даненберга. – Ваш артельщик исправит[2066] это. – Чем скорее вышлете, тем буду благодарнее.
За сим честь имею свидетельствовать мое почтение многоуважаемой мною Акулине Гавриловне и супруге вашей и поклониться сестрицам и братцам.
Я здоров, весел и спокоен здесь как в раю, чего и вам усердно желаю. С истинным почтением и преданностью честь имею пребыть вашим покорным слугою
Ф. Булгарин
Карлово, возле Дерпта
22 апреля 1831
4
Милостивый государь Иван Федорович!
Поелику лекции в университете начинаются 3 сентября, то и присылайте Ардалиона, и прикажите ему, чтоб он более сидел дома и, при нынешних опасных от холеры временах[2067], отказался от обширного своего знакомства. При сем прошу уведомить меня, что я должен делать с Ардалионом, когда, от чего боже сохрани нас, откроется у нас холера? Министр[2068] предписал закрыть лекции, коль скоро откроется холера. Посылать ли его к вам или удержать дома, но во втором случае я употреблю насилие, чтоб отвлечь его от привычки бывать в компаниях и принимать у себя много людей. Не прогневайтесь!!
С истинным почитанием есть ваш покорный слуга
Ф. Булгарин
26 августа 1831
Карлово
5
Милостивый государь Иван Федорович!
Ардалион здоровехонек и весел. Он приготовляется к экзамену, растет и толстеет.
Прошу вас покорнейше вручить следуемые мне за Ардалиона 600 рублей подателю сего Николаю Христофоровичу Криху или тому, кто принесет от него Anweisung[2069], чем премного меня обяжете.
Ардалионом я совершенно доволен – ведет себя как нельзя лучше.
Свидетельствую мое нижайшее почтение целому почтенному вашему семейству и за сим с полным уважением и преданностью ваш покорный слуга
Ф. Булгарин
Дерпт
11 июня 1832
Письма А. Н. Пещурову
Алексей Никитич Пещуров (1779–1849) служил в лейб-гвардии Семеновском полку, в 1803 г. вышел в отставку в чине штабс-капитана; директор Государственного заемного банка (1804–1816), опочецкий уездный предводитель дворянства (1823–1827), псковский губернский предводитель дворянства (1827–1829), губернатор Витебской (1829–1830) и Псковской (1830–1839) губерний, сенатор (с 1839 г.).
1
Милостивый государь Алексей Никитич!
Покорно благодарю Ваше Превосходительство за оказанную мне доверенность и за доставление случая служить Вам. Но как жизнь наша слишком коротка, чтоб терять время на комплименты, то я приступаю прямо к делу и отвечаю Вам категорически, по пунктам.
1-ое. Вы спрашивали меня, где лучше лечиться: в Петербурге или в Дерпте? – В Петербурге, конечно, есть несколько отличных врачей, каковы, например, Семен Федорович Гаевский, генерал-штаб-доктор[2070], лейб-медик Раух и хирурги Буш и Арендт. Но вот и все! Я с юности моей всегда вожусь с медиками и дружен с ними, ибо сам маракую несколько в медицине и некогда любил ее страстно и учился. Но петербургские врачи так заняты службою, консультациями, заседаниями учеными, обедами, картами и посещениями своих больных, так что хороший доктор не обойдется без того, чтоб не переменить в день две или три четверки лошадей и едва имеет время выспаться. Спрашиваю: откуда ему занять времени, чтоб читать новые сочинения о симптомах его больных? – Все это делается кое-как, на удачу и на авось, и нередко лучший доктор забывает то, что вчера говорил ему больной, а больных у него по малой мере несколько сот! – При том же и климат петербургский, и петербургская жизнь не созданы для больных. Во всех болезнях, по сознанию друга моего С. Ф. Гаевского, в Петербурге умирает вдесятеро более, нежели в других городах.
Но в Петербурге можно жить приятно, рассеянно, посещать общества, бывать в театре, а летом жить на прекрасной даче и гулять по островам. Это также выгоды жизни, которые многим нравятся.
Что же касается до Дерпта, то в целой России нет такого прекрасного медицинского факультета, как здесь. Был отличный факультет в Вильне, но, благодаря безмозглой польской революции, все это сгибло – и пропало! – Теперь один Дерпт славен в России медиками. Город невелик, всего 10 000 жителей, и в таком городишке каждая практика на виду, каждая докторская ошибка сочтена, каждый поступок критикуется и каждый рецепт проверяется! Один наблюдает за другими, а факультет за всеми, и приобретаемая слава в целом городе есть слава истинная и заслуженная. Здесь не модные дамы вводят доктора в моду, как то бывает в Петербурге, а заслуги, практика и наука. Уже три года, как из всех русских университетов присылаются в Дерпт, по Высочайшему повелению и по совету врачей придворных, лучшие
