Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2 - Балинт Мадьяр
• Зависимость от экспорта, то есть фундаментальное значение экспортных доходов для стабильности внутренней экономики в целом и для сбалансированности бюджета в частности. Как правило, страна, которая зависит от ПИИ, зависит и от экспорта, особенно если ТНК используют вышеупомянутые сборочные платформы, которые производят продукцию преимущественно для зарубежных рынков. Однако если страна зависит от экспорта, она необязательно зависит от прямых иностранных инвестиций. Яркие тому примеры в посткоммунистическом регионе можно найти среди стран СНГ. В 2014 году доля доходов от нефти и газа в общем объеме экспорта в Азербайджане составляла 92 %, в Казахстане – 77 %, в России – 56 % и в Туркменистане – 91 %[1064], а доходы, полученные от этих двух природных ресурсов сыграли фундаментальную роль в сохранении сбалансированности бюджета и росте ВВП в этих странах[1065].
Как и в случае с политическими связями, экономическая зависимость не оказывает на режимы очевидного гомогенизирующего эффекта. Скорее, она может быть как стабилизирующим, так и деструктивным элементом режима. Два упомянутых типа зависимости имеют разные эффекты и даже эффекты в пределах одного типа могут различаться. Например, зависимость от экспорта при отсутствии зависимости от ПИИ может стабилизировать режим, если она вызывает асимметричную взаимозависимость, о чем мы рассказывали выше, когда речь шла о российской «газпромовской дипломатии» [♦ 7.4.3.2]. В этом случае страна получает возможности для шантажа и может использовать свои рычаги влияния на международных переговорах, укрепляя режим и реализуя интересы его лидеров. Конечно, получение значительной доли доходов от зарубежных стран также означает зависимость от их платежеспособности, то есть от состояния экономики торговых партнеров, а также от цены экспортируемых товаров на мировом рынке. Однако недавнее исследование, посвященное России, показало, что резкое повышение цен на нефть увеличивает коррупцию и ослабляет демократию, то есть способствует стабильному функционированию патрональной автократии. При этом если цены на нефть резко падают, то это никак не влияет на качество институтов, а только снижает доход[1066]. Хотя падение доходов, несомненно, происходит, это возникающее время от времени следствие зависимости от экспорта не оказывает явного разрушительного воздействия на патрональную автократию. В действительности истощение ресурсов может даже привести к усилению государственного принуждения, которое служит противовесом для экономических проблем, как произошло, например, в России, когда после падения цен на нефть, возросло число российских военных интервенций. В целом зависимость от экспорта является фактором стабилизации режима в России, которая также занимает исключительное место в мировой нефтяной промышленности[1067].
Зависимость от ПИИ подразумевает наличие в экономике автономных главных предпринимателей [♦ 3.4.1.2]. Для режима, возглавляемого однопирамидальной патрональной сетью, они несут в себе серьезный деструктивный потенциал, учитывая, что для автократической консолидации требуется разрушение автономии предпринимателей, одной из четырех автономий гражданского общества [♦ 4.4.1.3]. Верховный патрон может нейтрализовать эту угрозу несколькими способами. Во-первых, он может попытаться вытеснить компании или захватить их с помощью различных средств государственного дискреционного вмешательства, уменьшая зависимость страны от прямых иностранных инвестиций в целом. В патронально-автократическом режиме Венгрии, зависящем от ПИИ, было несколько подобных атак, проводимых через изменения в нормативной базе и введение отраслевых и дискреционных налогов в банковской, телекоммуникационной и энергетической отраслях[1068]. Тем не менее многие иностранные компании не подходят на роль добычи из-за своей мобильности и потенциального экономического ущерба, который их ухудшающаяся производительность, сокращение штата и приостановка работы могут нанести стране в ходе фазы охоты [♦ 5.5.4.1]. В этих случаях верховный патрон должен попытаться сделать так, чтобы смена режима стала невыгодна для ТНК. Другими словами, средствами нейтрализации верховного патрона теперь становятся переговоры и кооптация, побуждающие крупных иностранных предпринимателей держаться в стороне от внутренней политики. В качестве альтернативы иностранные компании можно убедить не содействовать оппозиции, а поддерживать правящую патрональную элиту. Это можно сделать либо через (a) экономические услуги, например через заключение контрактов с компаниями приемной политической семьи, либо через (b) политические услуги, такие как возможность размещать рекламу в патрональных, а не в оппозиционных СМИ[1069].
Факторы, заставляющие ТНК потерять интерес к смене режима, могут быть интуитивными или индуктивными. Что касается интуитивных факторов, то иностранные компании и инвесторы не заинтересованы в каких-либо фундаментальных изменениях, которые могут угрожать их прибыльности. Они могут посчитать изменения рискованными, если (a) отсутствует сильная оппозиция, которую они воспринимают как заслуживающую доверия и способную управлять (то есть ту, которая не создаст более хаотичную среду), или если (b) существует угроза утраты существующего сотрудничества с компаниями приемной политической семьи, статус которых пошатнется, если новое правительство попытается отобрать их или нанести им ущерб средствами экстраэлекторальной реституции [♦ 7.3.4.1][1070]. В то же время верховный патрон может активно отбивать охоту противостоять режиму через кооптацию ТНК. В Венгрии, единственной посткоммунистической стране, которая одновременно зависит от ПИИ и является патрональной автократией (а также членом ЕС), строптивым компаниям предлагаются формальные стратегические соглашения, как те, что были заключены с фирмами Audi, Coca-Cola, Daimler, GE, Microsoft, Richter, Samsung, Sanofi, Synergon и т. д.[1071] Значительная часть продукции предприятий-партнеров сбывается не на венгерском рынке, поэтому необходимую прибыль нельзя обеспечить с помощью закона. Но в то же время эти предприятия предоставляют венграм рабочие места и платят налоги с их заработной платы. В 2013 году Петер Сиярто, бывший тогда статс-секретарем (в настоящее время министр иностранных дел и внешней торговли Венгрии), заявил, что стратегические соглашения «вызвали у предприятий интерес из-за возможности систематических консультаций с правительством. Для некоторых фирм это может означать преимущество внутри группы похожих предприятий при выборе мест для новых капиталовложений»[1072]. Это звучит достаточно красноречиво. Как утверждает один из журналистов, специализирующихся на расследованиях, «во всех случаях с инициативой установления более тесных связей выступало правительство, a значительная часть обхаживаемых предприятий чувствовала, что им сделано предложение, от которого нельзя отказаться, так как в случае отказа они лишатся определенных льгот, да еще, возможно, на них обрушится меч неортодоксального правотворчества и налогообложения. Однако, если верить слухам, несколько фирм все же не побоялись отвергнуть предложение правительства»[1073]. К концу 2018 года венгерским правительством было подписано 79 стратегических соглашений, 75 из которых были заключены с иностранными инвесторами, а 4 – с
