Николай Седых - Истоки и уроки Великой Победы. Книга II. Уроки Великой Победы
Не на много лучше состояли дела с выполнением Директивы № 3 на Юго – Западном фронте. В тех условиях двое суток для овладения Люблином можно было давать только в сумасшедшем доме. Реально, как мы сейчас знаем, для выполнения этой задачи и трех лет оказалось мало. Многим это понятно было и тогда.
Так, начальник штаба Юго – Западного фронта генерал – лейтенант М. А. Пуркаев, считал, что только для сосредоточения механизированных корпусов потребуется не менее трех – четырех суток. В создавшейся ситуации он предложил на рубеже укрепрайонов, вдоль старой границы, создать прочную оборону и сначала остановить немцев, а только потом перейти в наступление и разгромить их. Такое решение было правильным, однако остановить дурака или самодура, наделенных властью, в армии, как это часто бывает, практически невозможно. Самые «военные» и самые «дисциплинированные» командиры, нередко не имеющие должных знаний и опыта, не способны проявить разумную инициативу, практически всегда соглашаются со старшими начальниками, ссылаясь на «приказ».
В армии приказы всегда были – законом для подчиненных, поэтому они должны были выполнятся всеми военнослужащими «беспрекословно, точно и в срок». За невыполнение приказа неизбежно следовали самые тяжелые наказания, вплоть до расстрела. Все это было бы еще ничего, если бы судьи сами хоть немного понимали толк в военном деле, а то ведь в первые годы войны по этой причине расстреливали часто невиновных. Инициатором жестких наказаний был все тот же Л. З. Мехлис.
Так, кроме дела Павлова, итогом его очередного разбирательства неудачно кончившегося наступления войск Северо – Западного фронта в августе – сентябре 1941 г. стал приказ № 057 от 12 сентября, составленный лично Мехлисом, в котором присутствовали такие строки: «…За проявленную трусость и личный уход и поля боя в тыл, за нарушение воинской дисциплины, выразившееся в прямом невыполнении приказа фронта о выходе на помощь наступающим с запада частям, за непринятие мер для спасения материальной части артиллерии, за потерю воинского облика и двухдневное пьянство в период боев армии генерал – майора артиллерии Гончарова, на основании приказа Ставки ВГК № 270, расстрелять публично перед строем командиров штаба 34–й армии. Приказ был составлен задним числом. Генерал – майор В. С. Гончаров был расстрелян перед строем штабных работников 34–й армии на день раньше, 11 сентября 1941 г.
Такая же участь постигла командующего 34–й армией генерал – майора К. М. Качанова. Военный трибунал признал Качанова виновным в неисполнении полученного им 8 сентября 1941 г. приказа Военного совета фронта о нанесении соединениями армии удара во фланг и тыл наступающему противнику, уничтожении его и выходе на новый рубеж. Бывшего командарма расстреляли 29 сентября 1941 г.
Хотя события, связанные с директивой № 3, на Юго – Западном фронте проходили на два месяца раньше трагедии В. С. Гончарова и К. М. Качанова, однако М. П. Кирпонос был «стреляным воробьем», поэтому его на такой «мякине», как невыполнение приказа, провести было трудно.
Тем более, что тогда высшие начальники Красной Армии, на уровне маршала Тимошенко и генерала армии Жукова, нашпигованные идеями Тухачевского, сочинившие и подписывающие эту дурь – директиву № 3, действовали на самом полном серьезе. Невыполнение приказа на таком уровне – это гарантия в считанные часы стать покойником.
С учетом изложенного командующий Юго – Западным фронтом Кирпонос, в принципе соглашаясь с Пуркаевым, отклонил разумное предложение своего ближайшего помощника. «Приказ есть приказ, и его надо выполнять», – окончательно определил свою позицию генерал – полковник М. П. Кирпонос. Его поддержал член Военного совета корпусной комиссар Н. Н. Вашугин.
Положение усугубилось и тем, что уже к концу этого же дня, 22 июня, в штаб Юго – Западного фронта для оказания помощи Кирпоносу, в деле разгрома противника и овладения города Люблин, прибыл лично один из авторов Директивы № 3 – начальник Генерального штаба генерал армии Г. К. Жуков. Казалось, будучи в центре событий, такой крупный военачальник имел все возможности вникнуть более предметно в ситуацию и отменить Директиву № 3, как невыполнимую. По крайней мере, он мог ее откорректировать, хотя бы в части срока овладения городом Люблин, доложив об этом в Ставку. Однако он и этого не сделал.
Таким образом, Г. К. Жуков совершил тяжелое воинское преступление: он как вышестоящий начальник отдал подчиненным невыполнимый приказ, который войска выполнить были не в силах, гибли сами, а приказ так и остался не выполненным. Конечно, мы далеки от мысли, что Тимошенко и Жуков издали заведомо преступную Директиву № 3, будучи врагами народа. Разумеется, нет. Просто тогда они не ведали, что творили, обнаруживая, повторяемся, полное непонимание природы современной войны. Однако от этого последствия для наших солдат и для нашей страны в целом были не менее ужасные.
Приняв к безусловному исполнению глубоко ошибочный приказ, командующий Юго – Западного фронтом генерал – полковник Кирпонос и его подчиненные, несмотря на все свое старание, принципиально ничего не могли изменить. Поражение было неизбежно, хотя фронт имел, в целом, достаточно сил, чтобы остановить противника. Войска этого фронта насчитывали 32 стрелковые, 16 танковых, 8 моторизованных и 2 кавалерийские дивизии. Однако, разбросанные на больной площади, они не в состоянии были в течение считанных часов сосредоточиться для совместного удара по врагу. Удар под непосредственным руководством начальника Генерального штаба Красной Армии Жукова получился не кулаком, а растопыренными пальцами.
С учетом изложенного в большой спешке Кирпонос вынужден был немедленно нанести по немцам два удара, с севера и юга. Каждый удар силами трех механизированных корпусов (всего около 3700 танков), по флангам наступающей группы немецких армий «Юг» фельдмаршала Рундштедта. Кстати, в распоряжении Рундштедта была только одна, 1–я, танковая группа, насчитывающая всего 799 танков разных типов.
Поэтому всякие утверждения борцов с «культом личности», что Сталин якобы не подготовил страну к войне, поэтому у наших генералов было «мало» танков, не соответствуют действительности.
Ввиду неготовности наших войск к одновременному удару по противнику, выполнение Директивы № 3 вынуждены были разделить по времени на отдельные этапы. Для осуществления первого этапа контрнаступления Жуков и Кирпонос имели три механизированных корпуса южной ударной группировки: 4–й механизированный копус генерал – майора А. А. Власова (того самого: будущего защитника Киева, одного из героев победы над немцами под Москвой, заместителя командующего Волховским фронтом, командующего 2–й ударной армией и, в коечном счете – предателя), 8–й механизированный корпус генерал – лейтенанта Д. И. Рябышева и 15–й механизированный корпус генерал – майора И. И. Карпезо. Из них только 15–й механизированный корпус смог вовремя сосредоточиться для наступления, остальные два – в исходный район атаки необходимо было еще перебросить.
Северную ударную группу наших войск в составе трех механизированных корпусов: 22–го – генерал – майора В. С. Тамручи, 9–го – генерал – майора К. К. Рокоссовского и 19–го – генерал – майора Н. В. Фекленко, – планировалось ввести в сражение позже, после сосредоточения указанных корпусов в районе Владимира – Волынского.
Тем не менее Жуковым и Кирпоносом к концу первого дня войны был издан приказ: уже в 9–00, 23 июня «во взаимодействии с 4–м механизированным корпусом и 3–й кавалерийской дивизией 6–й армии нанести удар в направлении Радзехов – Сокаль и уничтожить танковую группу противника, действующую в направлении Сокаль – Радзехов».
Однако, как говорил наш русский военный гений А. В. Суворов, «гладко было на бумаге, да забыли про овраги». Такими оврагами тогда оказалась все та же военная связь, которой высшие руководители Красной Армии и лично Жуков в предвоенное время явно не уделяли должного внимания.
С потерей связи, отдельные командующие армиями, не получая распоряжений свыше, начали действовать по своему разумению. В результате силы механизированных корпусов ими были разделены на части для решения абсолютно разных задач.
В течение дня 23 июня связь штаба Юго – Западного фронта с подчиненными армиями практически отсутствовала. В этот день успела выдвинуться и приступить к выполнению Директивы № 3 только лишь некоторые части 15–го и 22–го мехкорпусов. Этих сил было явно недостаточно, чтобы остановить 1–ю танковую группу немцев. К исходу 23 июня немецкие танки, одной из ее дивизий, достигли Брестечко.
За это время основные части наших 4–го и 8–го мехкорпусов согласно предписаниям, указанным в так называемых «красных пакетах», двигались в противоположную сторону от намеченного Жуковым и Кирпоносом района сосредоточения. Вечером начальник штаба Юго – Западного фронта Пуркаев доложил вышестоящим начальникам: «С утра 24–го числа участвовать в контрударе смогут только 22–й и 15–й мехкорпуса, да и то не всеми силами (в 22–м корпусе будет задействована лишь одна дивизия). Четвертый корпус задействован на Львовском направлении, 9–й и 19–й подойдут только через двое суток, а стрелковые части – через несколько дней».
