Илья Эренбург - Война. 1941—1945
Первое прочесывание закончилось в 17.00 без происшествий. В первый день было казнено около 10 тысяч человек. Ночью рота находилась в полной готовности в солдатском клубе. 30.Х 1942 г. гетто было прочесано во второй раз, 31.X — в третий раз, 1.XI — в четвертый раз. В общем к месту сбора было пригнано около 15 тысяч евреев. Больные евреи и дети, оставленные в домах, подвергались казни тут же в гетто. В гетто было казнено около 1200 евреев.
2. XI 1942 г. в 5.00 рота была отпущена из Пинска и отправилась маршем к месту своей стоянки.
Выводы:
1) Производящие прочесывание отряды обязательно должны иметь с собой топоры, секиры и другой инструмент, так как почти все двери были заперты и их приходилось открывать силой.
2) Даже когда незаметно внутренних ходов на чердак, следует все же предположить, что там находятся люди. Чердаки поэтому следует тщательным образом обыскивать снаружи.
3) Даже когда нет подвалов, значительное количество лиц находится в малом пространстве подполья. Такие места следует взламывать снаружи, или направлять туда служебных собак (в Пинске замечательно оправдала себя при этом служебная собака Аста), или забросить туда ручную гранату, после чего евреи немедленно выходят оттуда.
4) Следует твердым предметом ощупывать все вокруг домов, так как бесчисленное множество лиц прячется в хорошо замаскированных ямах.
5) Рекомендуется привлекать малолетних к указанию этих укрытий, обещая им за то жизнь. Этот метод хорошо себя оправдал.
Капитан охранной полиции и командир роты Заур».
Что скажут лжегуманисты, прочитав этот документ? Может быть, они потребуют для капитана Заура почетной гауптвахты и сгущенного молока? Может быть, они предпочтут обсуждать вопрос, кому и когда принадлежал Пинск?
Немцы тщательно обсуждают, как лучше убивать женщин, стариков, детей, больных. Они говорят о людях, как о сусликах или о саранче. Я хочу, чтобы всем «умиротворителям» до конца жизни снился Пинск, убийство пятнадцати тысяч беззащитных. Один ли Пинск? Нет, пусть им снятся сотни городов, где гитлеровцы расстреливали, душили газами и мучили беззащитных.
Пусть слышат все, кто не заткнул себе уши пацифистской ватой, на которой значится «Made in Germany».
Инженер Бася Пикман убежала из города Мозыря. Вот что она рассказывает: «5 сентября 1941 года я увидела немецких солдат. Они шли и стреляли в окна. В тот день было убито много евреев и белорусов. Тело старика Лахмана собаки таскали по улице. Я жила у бабушки Голды Бобровской, ей было семьдесят три года. 9 сентября я пошла на улицу им. Саэта, там жило много евреев. В каждой квартире валялись трупы: старухи, дети, женщина с распоротым животом. Я увидела старика Малкина, он не мог уйти из Мозыря, у него были парализованы ноги, он лежал на полу с раздробленной головой. По переулку Ромашев Ров шел молодой немец. Он нес на штыке годовалого ребенка. Младенец еще слабо кричал, а немец пел. Он был так увлечен, что не заметил меня. Я зашла в несколько домов. Повсюду кровь, трупы. В одном подвале я нашла живых женщин с детьми, они рассказали, что старики прячутся во рвах возле улицы Пушкина. 10 сентября я видела на Ленинской улице, как немцы били прикладами старого шапошника Симоновича. В шесть часов вечера мимо нашего дома по улице Новостроений гнали евреев. У некоторых были лопаты. Впереди шли бородатые сгорбленные старики, за ними мальчики двенадцати — пятнадцати лет. Их подвели к отвесному склону горы, заставили вскарабкаться. Старики срывались, их подталкивали штыками. На горе вырыли ров. Стариков бросали туда живыми. Некоторые пытались выползти. Им обрубали руки. Дом находился в ста метрах от рва. Всю ночь я слышала, как стонали заживо погребенные. На следующий день немцы сгоняли к Припяти женщин и детей, бросали их в реку. Маленьких подымали на штыки. Бабушка Голда не могла идти, ее проткнули штыком. Возле кладбища валялись обрубленные туловища, головы, ноги, руки. С тех пор прошло больше двух лет. Я много испытала — два года я скрывалась от немцев. Но и теперь я не могу спать, я слышу по ночам, как стонут те, в Мозыре».
11 августа 1942 года всем евреям Ростова было предложено явиться на сборные пункты якобы для переселения в малонаселенные районы. Старый агроном Ческис вскрыл себе вены, истек кровью, но не умер. Жена повезла его на ручной тележке в больницу. Немцы их остановили и повели на казнь. Екатерине Итиной было восемьдесят два года. Она жила у двух монахинь, они за ней ухаживали. Она не хотела идти: «Пусть убьют здесь». Немцы пригрозили, что возьмут и монахинь, тогда старуха поплелась на казнь. В городе остались парализованный старик Окунь с женой и внучкой. Девушка не захотела оставить стариков. Прочитав приказ, старуха Окунь стала раздавать все свои вещи соседям: «Пусть немцы берут только нашу жизнь, им от этого пользы не будет». Она пошла с внучкой на пункт. Парализованный старик спрашивал соседку, скоро ли вернется жена. За ним приехала машина. Жители Малого проспекта знали и любили старушку Марию Гринберг. Ее дети эвакуировались за исключением одной дочери-доктора, которая осталась с дряхлой матерью. Дочь пошла на пункт. Старушка не понимала, что происходит, она пошла к соседям, просила разрешения посидеть у них, говорила: «Я вас не узнаю, вы такие хорошие люди и не хотите приютить меня на один вечер…» Вскоре за ней пришли. Евреев Ростова убили возле Змиевской балки. Перед этим их раздели. Маленьких детей кидали живыми в ямы. Жители окрестных домов вспоминают, как шла молодая голая женщина с двумя девочками, у которых были голубые бантики на голове. В ночь с 11 на 12 августа жители видели, как из одной ямы вышла голая женщина вся в земле, сделала несколько шагов и упала замертво.
В Сорочинцах на Украине проживала врач-гинеколог Любовь Лангман. Она пользовалась любовью населения, и крестьянки четыре месяца скрывали ее от немцев. В деревне Михайлики к ней пришла повитуха и рассказала, что у жены старосты трудные роды. Лангман объяснила, что нужно делать, но положение роженицы ухудшалось. Верная долгу, Лангман направилась в дом старосты и спасла мать и ребенка. Немцы ждали, пока она кончит работать, а потом убили ее и ее одиннадцатилетнюю дочь.
Немцы заняли Ессентуки 1 августа 1942 года. 5 августа немецкая комендатура объявила о регистрации евреев. Было зарегистрировано тысяча девятьсот шестьдесят семь душ. Все евреи, включая стариков и детей от десяти лет, были отправлены на тяжелые работы. Лейтенант Пфейфер — «ответственный по еврейским делам» — истязал несчастных. 7 сентября комендант города фон Бек опубликовал приказ: всем евреям Ессентуков предлагалось явиться в помещение «Еврейского комитета», взяв с собой носильные вещи до тридцати килограммов, тарелку, ложку и провиант на три дня. В приказе говорилось, что евреи будут направлены «в малонаселенные местности». 9 сентября все евреи Ессентуков были собраны в помещении бывшей школы. Некоторые пытались кончить самоубийством, подозревая ловушку. Так, подвесился доцент Ленинградского университета Герцберг. Пытались покончить с собой профессор Ленинградского института педиатрии Ефруси и доцент Мичник. Немцы их спасли, чтобы казнить вместе с другими. Ночь обреченные провели в школе. Плакали дети. Часовые ругались и пели песни. В 6 часов утра 10 сентября евреев посадили на грузовики и повезли к городу Минеральные Воды. Вещи тут же были розданы полицейским. В одном километре от Минеральных Вод находится стекольный завод. Возле него был противотанковый ров. Туда привезли евреев из Ессентуков. Мазали губы детей ядовитой жидкостью. Взрослым приказали раздеться: немцы складывали на грузовики одежду и обувь. Пытавшихся убежать расстреливали. Потом начали партиями загонять в ров и убивать.
У того же стекольного завода были убиты все евреи, проживавшие в городе Минеральные Воды, в Пятигорске и в Кисловодске. Рабочими стекольного завода установлена мемориальная доска, указывающая, что у рва гитлеровцы замучили свыше десяти тысяч евреев.
В Ставрополе евреи были уничтожены 14 августа 1942 года. Их также собрали обманом, обещав перевести в «районы, свободные от населения». Потом раздели, посадили в специальные герметические машины, где в восемь минут люди умерщвляются газами, отвезли за город и бросили в ров. Двенадцатилетняя Лина Нанкина избегла своей участи: мать ее не взяла с собой. Целый день немецкие солдаты, вооруженные автоматами, искали двенадцатилетнюю девочку. На следующий день Лина, несмотря на уговоры соседок, прятавших ее у себя, сама пошла в гестапо, сказав: «Хочу к маме». Немцы ее убили.
В городе Морозовске жил врач, обрусевший еврей Илья Кременчужский с женой, с двумя дочерьми. У одной дочери муж был на войне, она осталась с грудным ребенком. Жена Кременчужского была русской, она чудом уцелела. Она рассказывает: «Немцы убили двести сорок восемь евреев. Но в ту ночь они убили семьдесят три. Они приехали к нам вечером и закричали: «Доктор Кременчужский здесь? Собирайтесь с вашей семьей». Муж сразу все понял. В грузовике он роздал порошки с ядом мне и дочерям. Он сказал: «Вы это проглотите, когда я покажу рукой». Один порошок он оставил себе. Нас привели в камеру. Там было тесно, мы стояли. Под окном эсэсовцы горланили: «Сейчас мы вас прикончим». Дети плакали. С некоторыми женщинами сделалась истерика. Моя младшая дочь хотела проглотить яд, но муж вырвал из ее руки порошок и сказал: «Нет, нельзя! Представь, что будет с другими? Мы должны их поддержать и разделить общую судьбу». Потом муж крикнул два слова по-еврейски: «Бридер иден» (братья евреи) — он ведь не знал еврейского языка. Все насторожились. Муж сказал: «Мы должны умереть достойно — без криков, без слез. Мы не доставим радости палачам. Я вас прошу, братья и сестры, молчите!» Наступила страшная тишина. Даже дети притихли. С нами сидел инженер Маргулиес. Он вдруг начал стучать в дверь и кричать: «Здесь находятся по ошибке русские женщины». Один немец спросил: «Где?» Им показали на меня и на дочерей. Немец вывел нас в коридор и сказал: «Завтра мы рассмотрим это дело». Потом они начали убивать всех. Убивали во дворе. Никто не крикнул. Я хотела спасти внука, мы убежали. Нас спрятал учитель Свищев. Это было в августе…»
