Эдуард Филатьев - Бомба для дядюшки Джо
Иными словами, теория существовала — самая отечественная, самая что ни на есть рабоче-крестьянская! Однако объяснить суть происходящего она была ещё не в состоянии. Но вождя убеждали в том, что «наши учёные», вне всякого сомнения, со временем всё «выяснят».
И доклад тут же ошеломлял сообщением о том, что советским физикам удалось достичь просто невероятного:
«Определено, что температура поверхности светящейся области взрыва достигает через 0,0002 секунды 25 000 (температура поверхности солнца — 6000) и падает к концу свечения до 3 000. Расчётная температура при взрыве плутония в центре заряда исчисляется в 100 миллионов градусов.
Освещённость, создаваемая взрывом атомной бомбы на расстоянии 12 километров от центра взрыва, превышает в 15 раз освещённость, создаваемую солнечным светом».
Впечатляли и сведения о проникающей силе радиоактивного излучения:
«… по сведениям, поступившим из геологоразведывательных партий, стало известно, что через 10 часов после взрыва в районе с. Кузедеево Кемеровской области (на расстоянии около 700 километров от места испытания) радиометрические приборы геологоразведывательных отрядов, находившихся в районе, зарегистрировали наличие сильной радиации.
Аналогичное явление было зарегистрировано через сутки после взрыва другими геологами уже на расстоянии 1 200 километров в районе г. Кызыл Тувинской автономной области».
При этом сообщалось, что взрыв атомной бомбы зарегистрировали многие сейсмические станции страны. Но при этом:
«На расстояниях, превышающих 800 км, записанное сейсмографами землетрясение ощущалось слабо…
Сейсмический институт в Москве никаких аномалий не зарегистрировал».
Отдельным пунктом Сталина знакомили с «разрушительным и поражающем действии ударной волны»:
«Кирпичный 3-этажный жилой дом с наружными стенами толщиной в 3.5–3 кирпича на дистаниии 800 метров полностью разрушен…
Промышленное здание на дистанции 500 метров с несущим железобетонным каркасом и кирпичными стенами в 1.5 кирпича (38 см) полностью разрушен…
Полоса обороны. состоящая из долговременных железобетонных и броневых фортификационных сооружений, стала небоеспособной в радиусе 250 метров и получила повреждения оружия и оптики в радиусе до 500 метров…
… на дистанции 500 метров погибли все животные, размещённые на открытом грунте, за брезентовыми экранами, в глухих металлических клетках (в ямах глубиной 10–15 см), в здании заводского типа (от обвала)…
«Лучистая» болезнь начала развиваться у животных спустя 3 дня после взрыва. Число заболеваний достигло максимума к седьмому дню после взрыва».
Отчёт завершался предложением о передаче Министерству вооружённых сил данных о разрушительном и поражающем действии атомного оружия для «разработки методов и средств защиты».
Что удивляет в этом документе?
То, что подписан он Берией. Лаврентий Павлович, отказавшийся взять на себя ответственность за проведение испытаний, на этот раз неожиданно поставил свою подпись под весьма специфическим отчётом, переполненным сведениями сугубо научно-технического характера. Таким образом, получалось, что когда физики-ядерщики шли в «бой», Берия тактично отсиживался в «окопе», а как только пришла пора получать награды, он вновь встал во главе колонны учёных, инженеров и техников.
Сталин не мог этого не заметить.
Бросается в глаза ещё один удивительный нюанс: отчёт, который Берия представил вождю, по обилию цифр и прочих специфических подробностей больше походил на научный отчёт, на конспективное изложение диссертации. Главе правительства вряд ли необходимо было знать все эти (понятные лишь очень информированным специалистам) нюансы и детали. Но именно такой документ хотел видеть Сталин. Стало быть, он в нём прекрасно разбирался!
Заметим, что ни один советский лидер послесталинской поры не вникал так досконально в существо рассматриваемых вопросов.
А Иосиф Виссарионович не только прочёл бериевские бумаги, он наверняка дал какой-то совет Лаврентию Павловичу. Кое-какие следы на этот счёт можно обнаружить в протоколах заседаний Спецкомитета. Но об этом — немного позднее.
Высокие правительственные награды
Внимательно ознакомившись с отчётом об атомном взрыве, вождь стал рассматривать наградной список. Увидев, что фамилия Берии стоит в нём самой первой, и не найдя среди претендентов на награды Ванникова, Иосиф Виссарионович, как рассказывали потом очевидцы, вычеркнул главу Спецкомитета, сказав:
— Лаврентия Павловича мы наградим грамотой. А вот товарищ Ванников, я полагаю, достоин Золотой Звезды!
Кто-то из присутствовавших напомнил:
— Ванников, товарищ Сталин, уже Герой! А в положении об этой награде говорится…
Вождь не дослушал фразу до конца:
— Положение писали люди. Они и исправят это упущение!
Так начальник ПГУ генерал-полковник (а также бывший зек и бывший нарком) Борис Ванников, а вместе с ним Борис Музурков и Николай Духов стали первыми в стране дважды Героями Социалистического труда.
А Лаврентий Берия получил звание лауреата Сталинской премии. И ещё вождь вручил ему обещанную «грамоту», обладать которой в стране Советов мог лишь самый-самый избранный. Лаврентий Павлович стал почётным гражданином Советского Союза!
К сожалению, ни в одной из опубликованных биографий Георгия Маленкова нет ни слова о том, что получил он за создание атомного оружия. Но, видимо, вклад Георгия Максимилиановича вождь тоже оценил по достоинству.
Остальные участники создания атомного оружия получили награды в соответствии с постановлением правительства за № 5070-1944сс/оп, которое 29 октября 1949 года было подписано Сталиным. Начиналось оно так:
«Совет Министров Союза ССР ПОСТАНОВЛЯЕТ:
I.
1. КУРЧАТОВА Игоря Васильевича, академика, научного руководителя работ по созданию атомных реакторов и атомной бомбы:
— представить к присвоению звания Героя Социалистического Труда;
— премировать суммой 500 000 руб. (помимо выданной ранее части (50 %) премии в сумме 500 000 руб. и автомашины ЗИС-110).
Присвоить академику Курчатову И.В. звание лауреата Сталинской премии первой степени.
Построить за счёт государства и передать в собственность акад. Курчатова И.В. дом-особняк и дачу, с обстановкой.
Установить акад. Курчатову И.В. двойной оклад жалования на всё время его работы в области использования атомной энергии.
Предоставить акад. Курчатову И.В. право (пожизненно для него и его жены) на бесплатный проезд железнодорожным, водным и воздушным транспортом в пределах СССР».
Указы Президиума Верховного Совета СССР (с грифом «не подлежит оглашению) были подписаны Николаем Шверником в тот же день — 29 октября. Согласно им 36 человек становились Героями Социалистического труда, 260 награждались орденом Ленина, 496 — орденом Трудового Красного знамени, 52 — орденом «Знак почёта».
Из тех, кто стал Героем Социалистического труда, назовём Андрея Бочвара, Николая Доллежаля, Авраамия Завенягина, Якова Зельдовича, Василия Махнёва, Михаила Первухина, Михаила Садовского, Ефима Славского, Георгия Флёрова, Юлия Харитона, Виталия Хлопина и Кирилла Щёлкина.
Немец Николаус Риль тоже стал Героем и лауреатом Сталинской премии первой степени. Его также удостоили двойного оклада жалования, дома-особняка, права на бесплатное обучение детей и бесплатного проезда по территории Советского Союза.
Среди тех, кто получил орден Ленина, назовём академиков Николая Семёнова, Льва Ландау, Александра Лейпунского и Дмитрия Скобельцына, члена-корреспондента Анатолия Александрова, директора опытного завода Анатолия Мальского, физиков Михаила Мещерякова и Леонида Неменова, полковника МГБ Леонида Квасникова, а также уполномоченных Совета Министров СССР генералов Бабкина, Павлова и Полякова.
Академиков Александра Фрумкина и Кирилла Синельникова, профессора Исая Гуревича, полковника Андрея Свердлова, а также физиков-дублёров из Бюро № 2 Якова Терлецкого и Аркадия Рылова наградили орденом Трудового Красного знамени.
Орден «Знак почёта» получили научные сотрудники, инженеры и техники рангом пониже, а также один лаборант и одна машинистка.
А вот Абрам Алиханов, Исаак Кикоин и Фриц Ланге наград не удостоились. Ведь бомбу под Семипалатинском взорвали плутониевую. Поэтому уран-235, которым занималась Лаборатория № 3 во главе с академиком Алихановым, Лаборатория № 4 во главе с доктором Ланге, а также завод № 813, где научным руководителем был Кикоин, для первого «изделия» не понадобился. Физикам, не имевшим отношения к производству плутония, предстояло дожидаться второго испытания. Только когда через два года взорвали бомбу урановую, на её создателей пролился дождь наград, льгот и премий.
