Николай Седых - Истоки и уроки Великой Победы. Книга II. Уроки Великой Победы
Так, непонятно до сих пор, по чьему приказу приграничные аэродромы оказались забитыми авиационной техникой, в том числе новейшими самолетами, причем во многих случаях не имеющими экипажей.
А ведь распределение боевой техники, летного состава и обслуживающего персонала осуществляется на самом высоком уровне. Конечно, здесь можно свалить все на И. В. Сталина. Он, мол, ничего не понимая в военном деле, подставил нашу авиацию под удар немцев. Но, кроме Сталина, действительно, не обучавшегося в военных академиях, в Красной Армии содержалось, начиная с Генерального штаба и управлений Главкома Военно – воздушных Сил, отделов ВВС военных округов, огромное количество специалистов, которые обязаны были разбираться в реальных возможностях и тонкостях боевого применения истребительной и бомбардировочной авиации. Только для этого они были и предназначены. Очевидно, это касалось не только авиации, но и других видов и родов войск.
Таким образом, тяжелейшее поражение и громадные потери Красной Армии были предопределены еще до 22 июня 1941 г. Не понимая характер и игнорируя опыт последних войн, наши маршалы и генералы допустили крупнейшую ошибку, когда расположили значительную часть наших войск непосредственно у границы, вместо того, чтобы расположить приграничные войска, как минимум, в 25–30 километрах от нее, а авиацию – на порядок дальше. В этом случае советские войска получили бы полосу местности, ничего не значащую в стратегическом плане, но исключающую непосредственное визуальное наблюдение со стороны немцев за строительством оборонительных сооружений и развертыванием наших частей. Кроме того, в случае внезапного нападения основные силы Красной Армии были недосягаемы для артиллерийского огня.
Даже тогда, когда всем стало ясно, что стратегия контрблицкрига провалилась, наши маршалы продолжали гнать мехкорпуса в безнадежные атаки, вместо того чтобы организовать отход и занять прочные оборонительные позиции.
Так, в июньских плохо подготовленных контрударах Юго – Западный фронт под командованием генерал – полковника Кирпоноса безвозвратно потерял больше половины своих танков. Контрудары предпринимались по настоянию Ставки и приехавшего на фронт Жукова, в ту пору начальника Генерального штаба.
Ведь любому военному хорошо должно быть известно, что самое главное преступление делает командир, если он отдает войскам заведомо невыполнимый приказ: войска его выполнить не в силах, гибнут сами, а приказ так и остается не выполненным.
«Немедленно прекратить отход! Перейти в контрнаступление! Выбить противника из захваченных позиций!» – такие команды одновременно летели из Генерального штаба командующим всех фронтов, в том числе из Москвы в Могилев несчастному Павлову, командующему Западным фронтом. Правда, эти приказания высоких начальников очень часто «не долетали» до исполнителей из-за неработающей связи, даже между Москвой и Минском.
Так, личное приказание командующему Западным фронтом Павлову: «За Минск драться с полным упорством вплоть до окружения» Народный комиссар обороны Тимошенко вынужден был продублировать через маршала Шапошникова, направляемого для исправления критической ситуации на этом фронте.
Из показаний Павлова:
«С 25 по 28 июня ни с 3–й, ни с 10–й армиями связи не было. Попытка делегатов на самолетах оканчивалась тем, что самолеты сбивались. Послано большое количество делегатов обходными путями на машинах. Мне не известно, пробрались ли эти делегаты к штабам 3–й и 10–й армий или нет.
Люди, появляющиеся из 3–й и 10–й армий, привозили данные о том, где находятся штаб этих армий или их части, обычно с опозданием на двое суток…
В дальнейшем основной задачей становилось – любыми мерами и любой ценой разыскать, где находятся наши части. Сбрасывались парашютисты в районе предполагавшегося нахождения наших частей с задачей – вручить зашифрованную телеграмму или передать на словах направление отхода…
За все время боев штаб фронта работал с полным напряжением, приходилось добывать сведения всякими возможными путями, так как проволочная связь совершенно бездействовала. Она рвалась в западных областях местным антисоветским элементом и диверсантами, лицами, сброшенными с самолетов».
Таким образом, наши маршалы сами загоняли целые армии и дивизии в так называемые «котлы». Обессиленные в боях наши бойцы и командиры, взорвав оставшиеся без горючего танки, приведя в негодность орудия без снарядов, пробивались из окружения небольшими группами.
Командный состав был смелым и преданным своему народу, но высокие морально – политические качества не могли заменить боевого мастерства, тактического и стратегического предвиденья, способности быстро принимать решения. Красная Армия по уровню боевой подготовки значительно уступала вермахту.
Так, например, пройдет два военных года войны, многие тысячи самолетов вместе с подготовленными пилотами погибнут, прежде чем наши авиационные начальники убедиться в ущербности тактики так называемого «роя», когда нашим летчикам – истребителям было строго предписано действовать против противника группами по 6–8 машин, в плотном боевом порядке. Это мешало эффективному использованию главного оружия истребителей – скоростного маневра. «Стадность» почти два года преобладала в воздухе. Только с 1943 г. наши летчики, наконец, стали летать парами. В результате наши потери самолетов в начале войны, до декабря 1941 г., почти в семь раз превышали немецкие. Борьба за господство в воздухе советской авиацией была поиграна надолго.
Наши маршалы и генералы не побеспокоились о том, чтобы Красная Армия, обладая достаточно могучей артиллерией, была оснащена современной по тем временам оптикой, дальномерами, радио и авиаразведкой, поэтому эффективность использования нашей артиллерии была, особенно в начальный период войны, не на высоте: она попросту молотила по площадям, крайне не эффективно расходуя дефицитные боеприпасы.
Не лучше дело обстояло у танкистов. Танковые части, бросаемые в атаки общевойсковыми командирами, которые смутно представляли принципы боевого применения танков, нередко теряли до половины машин по техническим причинам в результате сверхфорсированных маршей, несоблюдения установленных требований обслуживания материальной части. Значительная часть боевых машин вступала в бой, полностью израсходовав в бездумных маршах свой моторесурс. Кроме того, командиры не обладали навыками эвакуации с поля боя поврежденных танков.
До войны нашим механикам – водителям отводилось всего пять часов практического вождения, в то время как в вермахте – не менее пятидесяти часов. Все это якобы из-за нехватки горючего. Экономили. В то же время склады, распложенные в 50–60 километров от границы и содержащие огромные запасы топлива, в первый же день войны были сожжены авиацией противника, или наши войска вынуждены были, отходя, уничтожать их сами.
В результате огромных потерь самолетов в первый же день войны, разведывательные задачи, как правило, авиацией не выполнялись. Другие средства разведки, при столь быстро меняющейся ситуации на фронтах, были неэффективными.
Из-за отсутствия у нас эффективной разведки все действия немецких войск для нас были почти всегда внезапными. Кроме того, по этой причине немецким генералам перед наступлением удавалось создавать без проблем значительное преимущество в силах и средствах на отдельных участках фронта.
Так, например, на Брестском направлении, которое прикрывала наша 4–я армия, немцы сосредоточили в 5,4 раза больше пехоты, в 2,9 раза больше танков, в 3,3 раза больше орудий и минометов, вдвое больше самолетов.
Конечно, наряду с этим, огромные потери наших войск, в том числе и упомянутой 4–й армии, были следствием ряда и других причин. Вот текст показаний командующего Западным фронтом, Героя Советского Союза, генерала армии Д. Г. Павлова, арестованного 4 июля 1941 г.:
«Основное зло я нанес своей беспечностью и неповоротливостью, я слишком много доверял своим подчиненным и не проверял их. Эта беспечность передавалась моим подчиненным.
Так, например, мною был дан приказ о выводе частей из Бреста в лагерь еще в начале июня текущего года, и было приказано к 15 июня все войска эвакуировать из Бреста.
Я этого приказа не проверял, а командующий 4–й армией Коробков не выполнил его, и в результате 22–я танковая дивизия, 6–я и 42–я стрелковые дивизии были застигнуты огнем противника при выходе из города, понесли большие потери и более, по сути дела, как соединения, не существовали. Я доверил Оборину – командиру мехкорпуса – приведение в порядок мехкорпуса, сам лично не проверил его, в результате даже патроны заранее в машины не были заложены.
22–я танковая дивизия, не выполнив моих указаний о заблаговременном выходе из Бреста, понесла огромные потери от артиллерийского огня противника».
