Игорь Бунич - «Гроза». Кровавые игры диктаторов
«Еще до приезда английского посла в СССР г. Криппса в Лондон, особенно же после его приезда, в английской и вообще в иностранной прессе стали муссироваться слухи о близости войны между СССР и Германией. По этим слухам:
1. Германия будто бы предъявила СССР претензии территориального и экономического характера...
2. СССР будто бы отклонил эти претензии, в связи с чем Германия стала сосредотачивать свои войска у границы СССР с целью нападения на СССР.
3. Советский Союз, в свою очередь, стал будто бы усиленно готовиться к войне с Германией и сосредотачивает свои войска у границы последней.
Несмотря на очевидную бессмысленность этих слухов, ответственные круги в Москве все же сочли необходимым... уполномочить ТАСС заявить, что эти слухи являются неуклюже состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в дальнейшем расширении и развязывании войны...
Шуленбург».
На следующий день заявление ТАСС было опубликовано во всех советских газетах, начиная с «Правды» и периодически передавалось как радиомаяк.
В тот же день, 14 июня 1941 года, специальные отряды НКВД начали массовую депортацию населения из оперативного тыла фронтов. Таковым считались территории всех трех Прибалтийских республик, районы Западной Украины, Западной Белоруссии и Бессарабии.
Отряды действовали четко, по заранее составленным спискам. Солдаты НКВД при поддержке милиции врывались в дома, давали 10 минут на сборы, набивали людьми грузовики, некоторых гнали пешком на станции, где уже ждали товарные эшелоны. Людей гнали в чем они были, и набитые товарные вагоны без остановок везли их в восточную Сибирь.
Только из Таллина было депортировано 7 тысяч семей, из Риги – 11 тысяч, из Каунаса – 10 тысяч.
В сельской местности дело шло не так гладко. Многие разбегались по лесам, формируя полу стихийные отряды сопротивления, которые очень пригодились солдатам фельдмаршала Лееба всего через неделю.
От этих страшных ночи и дня 14 июня берут свое начало все эстонские, латвийские, литовские, гомельские, львовские, галицийские и другие дивизии СС, сформированные немцами из бежавших и скрывшихся мужчин, чьи матери, жены, дети и старики были брошены в Сибирь на верную смерть. Не сговариваясь, в тот же день немцы начали аналогичную акцию на своей стороне, но гораздо большего масштаба.
Но главным было следующее: все русские, проживающие в Германии и на оккупированных немцами территориях в возрасте от 16 до 50 лет независимо от пола подлежали временному задержанию до особого распоряжения. (На территории оккупированной Франции, прямо у ворот своего дома, была схвачена жена знаменитого русского генерала Антона Ивановича Деникина. Генерал бросился к гестаповцам, крича: «Господа, вы ошиблись! Вы, видимо, приехали за мной!» Гестаповцы не удостоили его даже взглядом – прославленный белый генерал был гораздо старше 50 лет.)
Риббентроп показал Гитлеру телеграмму Шуленбурга. Гитлер был спокоен, поскольку доктор Моррель вдвое увеличил дозу своих уколов. Так бывает спокоен азартный игрок, собирающийся сорвать банк, блефуя без единого козыря на руках и выжидая момента, когда его партнер – профессиональный шулер расслабится, поскольку имеет на руках все четыре туза и еще два, спрятанных в рукаве. Тогда можно, смахнув карты на пол, оглушить шулера канделябром, схватить деньги и устроить затем драку со всеми присутствующими, надеясь на Провидение...
Казавшаяся безнадежной затея, кажется, начинала удаваться. За последние три месяца был проделан совершенно невероятный объем работ.
К началу операции по плану «Барбаросса» создавались запасы горючего в расчете на 700—800 км марша для всех видов боевых машин и автотранспорта. В каждой пехотной дивизии имелось два боекомплекта боеприпасов, а в танковой – три. Этого должно было хватить на первые 10 суток боев.
14 июня Гитлер собрал совещание по осуществлению плана «Барбаросса». Выслушав доклады командующих группами армий и уточнив ряд вопросов, Гитлер определил окончательную дату нападения – на рассвете 22 июня.
Условный сигнал к наступлению «Дортмунд».
Пообедав с генералами, Гитлер затем выступил перед ними с большой речью. Указав, что он вручает в руки армии судьбу страны, Гитлер подчеркнул, что совершенно невозможно больше терпеть на своих границах такую мощную армию, как сталинская. Он верит в свою армию и уверен, что большевистская армия, а равно большевистская идеология будут уничтожены быстро и решительно.
«Некоторые газеты нейтральных стран, – продолжал Гитлер, – предрекают нам ужасный конец в этом походе. Так я вам скажу, господа, что лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Кроме того, – закончил Гитлер, – разгром России вынудит Англию также капитулировать«.
Все, бывшие в тот день с фюрером, запомнили его слова, сказанные в канун нападения на СССР: «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца». Это не были слова Гитлера. Это – слова Гете. Но все поняли, что именно их он нес в своей душе, видя петлю, уже затягиваемую на его горле.
У товарища Сталина были собственные проблемы. Принимая решения, он обдумывал их со всех сторон, вычленяя особо опасные последствия. Задумав бросить армию в европейский поход, вождь отчетливо видел главную опасность: неизбежные широкие контакты военнослужащих Красной Армии с населением захваченных территорий, исповедующим совсем иную мораль, чем советские люди.
Сейчас, правда, другие времена. За двумя эшелонами армий развернуты дивизии НКВД. Политические и особые отделы пронизывают армию до уровня рот и взводов.
Секретными директивами политорганы и особые отделы предупреждены о персональной ответственности за несанкционированные контакты военнослужащих с местным населением. В свою очередь Военные советы округов (фронтов) сообщают, что при столь резком увеличении численности вооруженных сил, обнаружилась острая нехватка политруков.
Поразмыслив, Сталин решил, что товарищи правы.
Было решено призвать в армию некоторое количество освобожденных паргработников с предприятий и учреждений, тщательно их отобрав через горкомы и обкомы.
14 июня новый командующий Северо-Западным фронтом генерал-полковник Кузнецов отдал приказ по случаю своего вступления в должность. Слухи об аресте генерала Локтионова уже распространились по всем частям округа-фронта, что лихорадило личный состав. Надо было привести людей в чувство и успокоить их.
«Сегодня, как никогда, – говорилось в приказе генерал-полковника Кузнецова, – мы должны быть в полной боевой готовности... Надо всем твердо и ясно понять, что в любую минуту мы должны быть готовы к выполнению любой боевой задачи».
Уж Кузнецов-то хорошо знал, какая боевая задача предстоит. Да и не он один.
В тот же день началось развертывание стрелковых корпусов Юго-Западного фронта на исходные позиции. Выдвижение войск осуществлялось под видом их передислокации на новую лагерную стоянку.
На Западном фронте, по приказу генерала армии Павлова на исходные позиции двинулись части стрелковых корпусов. Непосредственно к границе были придвинуты соединения четырех танковых корпусов.
Вечером 14 июня Нарком обороны отдал приказ военным советам Прибалтийского, Западного и Киевского округов о переводе управления войсками в заблаговременно развернутые фронтовые штабы Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов.
15 июня, просматривая разведсводки, Сталин с горечью убедился, что практически вся советская разведка попала в сети англо-американских провокаторов. Со всех сторон сыпались предупреждения о предстоящем немецком нападении. Разведчики же просто сообщали то, что видели и слышали.
Вождь с утра находился в хорошем настроении, а потому позволил себе писать на сводках шутливые резолюции. На донесении военного атташе в Берлине генерала Тупикова, предупреждающего о том, что война начнется 22 июня, Сталин начертал: «Передайте тупому генералу, что это – английская провокация».
Даже сам Деканозов включился в поток дезинформации. Что с ним случилось? Он уже советовался с Берией и Молотовым, не пора ли Деканозова отозвать и провести следствие. И почему нет никаких сообщений от Ахмедова? Измаил Ахмедов – самый опытный ликвидатор НКВД был в конце мая послан в Германию, чтобы, если надо, принять решительные меры против провокаторов и паникеров.
Резиденты-нелегалы, прослышав о приезде Ахмедова, бросились врассыпную, кто в Бельгию, кто во Францию, а некоторые – аж в США. Гоняясь за ними, Ахмедов тоже добрался до Соединенных Штатов, где и решил остаться навсегда и писать воспоминания на тему «Тайная полиция Сталина». Книга выдержала 11 изданий на многих языках.
Сталин еще об этом не знал. А когда узнал, даже не очень разгневался. Выполни Ахмедов свою миссию, он бы к 22 июня вырезал всю нашу нелегальную разведсеть в Европе. А она еще как пригодилась!
