Пирамида жива… - Юрий Сергеевич Аракчеев
В моем случае получилось так, что «преступник» боролся во имя государства, а выступающие от имени государственных интересов, сидящие у его руля, – против «преступника», то есть против государства…»
/Из письма С.М.Кургиняна Делегату XIX Всесоюзной партконференции, Генеральному секретарю КПСС, М.С.Горбачеву/.
Да, прав Михаил Матвеевич: уже тогда встал вопрос «кто кого». И были мобилизованы сначала друг со звукозаписывающим устройством, а потом и следователь по особо важным делам.
Но и девять лет тюрьмы не сломили этого человека. Можно понять досаду, негодование и обиду людей, которые – с их точки зрения – так долго все же возились с непокорным, не расправились с ним окончательно сразу, предупреждали…
На что же рассчитывал С.М.Кургинян?
Да, я понял, что именно считал недостатком Сано его друг, Михаил Матвеевич Бабаев. Вот эту вот несгибаемость, бескомпромиссность, несколько театральную, может быть, на взгляд осторожного человека, прямоту, безусловную верность тем принципам, которые пытались воспитать во всех нас лучшие люди планеты. Дело не в том, наверное, что он хотел обязательно стать национальным героем своей страны. Он хотел быть человеком. И не его вина, что простое и, казалось бы, такое естественное звание это стало в наше время равным званию национального героя, никак не меньше.
Ясно же, что понимал он, на что шел, продолжая и теперь, после 9-ти лет тюрьмы, не сломивших его, борьбу со всесильным кланом. Наверняка понимал. Виноват ли он, что силы были неравны?
Но – ПОЧЕМУ?! Почему же они неравны? Разве не интересы подавляющего большинства отстаивал Кургинян?!
Да, в том-то и дело. Свидетели. Вот кто убил его на самом деле. Молчаливое, терпеливое большинство. Рабы.
«В истории нашего общества наступил такой момент, когда становится ясно, что революционные перемены неотвратимы. Необычные времена требуют необычных действий.
Однако к великой беде нашего общества в органах правосудия и прокуратуры никаких перемен, никакой перестройки не произошло. Они продолжают работать по стереотипу старого мышления. Нашей «бездушно слепой» машине суда и прокуратуры все по плечу.
Они пока слишком усердствуют в защите корпоративной чести. Они пока путают честь и беззаконие».
/Из письма С.М.Кургиняна Председателю
Президиума Верховного Совета СССР от 15.09.87 г./
«Никто из нас не застрахован от неправильного, криминального шага, от ошибок.
Но чтобы один преступный шаг не повлек за собой другого, люди должны проявить мужество сожалеть о содеянном, уметь РАСКАИВАТЬСЯ.
Человек, на мой взгляд, перестает быть человеком без РАСКАЯНИЯ, без того потрясения и прозрения, которые достигаются через осознание ВИНЫ.
Как метко заметил один писатель философ: «НИКОМУ, кроме человека, не дано РАСКАИВАТЬСЯ. Раскаяние – это вечная и неизбывная забота человеческого духа о самом себе».
Однако лично я полностью и всецело отвергаю в отношении меня АМНИСТИЮ, это милосердие, так как за собой не чувствую никакой ВИНЫ. Я не раскаиваюсь о содеянном, так как содеянное мною носило благородный характер, оно было продиктовано гражданственностью и патриотизмом».
/Из письма С.М.Кургиняна Прокурору Иркутской области с просьбой о неприменении к нему амнистии./
«…Когда пишу эти строки и вспоминаю все те адреса, куда я обращался с просьбой восстановить справедливость, то понимаю, что стучался в закрытые двери. Ведь идейно-нравственная атмосфера в стране была такова, что надеяться, будто мне удастся преодолеть единство бюрократического и преступного мира и доказать факт существования этой мафии, по крайней мере, было необоснованным оптимизмом.
Но мой профессиональный опыт и тогда мне подсказывал, что стучась в эти закрытые двери, я тем самым должен оставить для времени факты и истину, чтобы они не оказались потом запоздалыми и неискренними оправданиями.
Я был уверен, что если я не увижу, не дождусь своего оправдания, то его увидят мои дети. А это для них очень важно, чтобы они высоко и гордо держали свои головы. За то, что их отец был не простым уголовным преступником, а гражданином, защищавшим от бюрократов интересы социализма и общества в очень тяжелые для нашей страны годы…
Сегодня для меня пока ничего не изменилось в нашей стране. Я вновь остаюсь жертвой насилия и клеветы…»
/Из письма М.С.Горбачеву/
Разумеется, ни на одно их этих писем С.М.Кургинян так и не дождался ответа.
А тысячи людей, которые наверняка знали о том, что происходит, молчали. Хлебали свою похлебку. Смирялись с властью высокопоставленных ограниченных и охраняющих их манкуртов-преторианцев…
Но вот еще одно письмо – то самое, под которым стоят 39 подписей представителей армянской интеллигенции. Оно было направлено Председателю Верховного Суда СССР, уже после освобождения Кургиняна.
«…Высококвалифицированный, принципиальный и беспристрастный юрист, кандидат юридических наук Санасар Кургинян ценою нарушения элементарных принципов советского правосудия в октябре 1981 года Верховным Судом Армянской ССР был приговорен к 14 годам лишения свободы… По правде говоря, наряду с писателем, ученым, музыкантом или художником, нечасто пользуется популярностью юрист. Но именно таков Санасар Кургинян, которого мы узнали по его выступлениям в прессе и по телевидению… О его шерлокхолмовских методах раскрытия уголовных преступлений рассказывают легенды. Были, и нередко, случаи, когда он раскрывал преступления, совершенные много лет назад, и настоящие преступники были наказаны.
Не будет преувеличением сказать, что после его ареста обеднели наша совесть и правосудие, вместе с ними в цепях оказалась наша смелость…
Обвинительный приговор в отношении Санасара Кургиняна, по нашему убеждению, является вопиющей несправедливостью…
Именно поэтому просим Верховный Суд СССР – высшую инстанцию, вершащую правосудие в нашей стране, – с позиции всесторонней, беспристрастной истины, пересмотреть приговор в отношении С.Кургиняна и восстановить правду и справедливость».
Как автор повести, я ставлю свою, 40-ю подпись под этим обращением. Увы, с большим опозданием. Увы, с пониманием, что долго придется ждать ответа…
Если же говорить о человеческих свойствах Кургиняна, то вот что еще вспоминается. Бывший начальник уголовного розыска целой республики, раскрывавший столько преступлений, владеющий «шерлохолмовскими» методами… И вот он оказывается в тюрьме, среди зеков. Тюремные слухи распространяются мгновенно, а сыщиков и ментов в тюрьме, ой, как не любят… Но Санасар Кургинян не только выжил, он за девять лет не утратил своих высоких человеческих качеств, не сломался и даже смог написать столь большое и серьезное письмо мне, автору повести, и имел, очевидно, право утверждать, что под ним подписываются сотни других заключенных. В тюрьме его не только не убили, но даже и не унизили. Убили его «на свободе».
Странные соображения возникают, не правда ли? Нормального, высоко эрудированного,
