Владимир Куценко - Тревожные будни
Новая знакомая Виктора Анатольевича оказалась местной жительницей.
Вечером они гуляли по набережной, а на следующий день Зиночка пригласила Виктора Анатольевича к себе. В небольшом уютном домике Крапивиных Попову понравилось все. Не могла скрыть своей радости и мать Зиночки: новый знакомый дочери — человек самостоятельный, при деньгах. Дай-то бог...
Теперь Попов бывал у Крапивиных ежедневно. И ни разу не пришел с пустыми руками.
До отъезда в Москву оставалось всего пять дней, когда, проснувшись утром, Попов решил проверить свою наличность. Выяснилось, что бумажник основательно отощал и жить на широкую ногу уже не удастся. Поколебавшись какое-то мгновение, Попов взял бритву, надрезал отворот пиджака и достал завернутый в ватку камушек...
В тот же день в местную милицию зашел ювелир Ганс Мюллер. Разыскав нужного ему сотрудника, сказал:
— Это крупный бриллиант. Я уплатил за него немалую сумму. Он того стоит. Но я не забыл о вашей просьбе. Посмотрите на это чудо. Я купил его у московского коммерсанта Попова.
— Большое спасибо, Ганс Августович, — поблагодарил сотрудник милиции, рассматривая бриллиант. — Пошлем этот камушек нарочным в Москву. Что там скажут? Думаю, через недельку получим ответ. Вы сможете подождать?.. Вот и отлично. Пойдемте оформим сохранную расписку.
Ответ из Москвы пришел через восемь дней. Уголовно-розыскная милиция сообщала, что присланный бриллиант похищен из патриаршей ризницы, и просила задержать продавца.
Ни в пансионате, ни у Крапивиных Виктора Анатольевича не оказалось. Перепуганная мать Зиночки могла сказать лишь то, что в последний момент Попов изменил свое намерение и уехал с ее дочерью не в Москву, а куда-то на Кавказ. Московского адреса своего будущего зятя она тоже не знала.
Местом пребывания братьев Полежаевых интересовались не только сотрудники уголовно-розыскной милиции. В подвыпившей компании завсегдатаев трактира Кузнецова, что за Спасской заставой, Семион Бравый услышал разговор двух хорошо знакомых ему сбытчиков краденого.
— Митька мне сказывал, что мелочиться больше не хочет, — говорил своему соседу высокий плешивый старик в кумачовой рубахе и черной жилетке. — Мне бы, мол, такого найти, чтобы сразу все ему...
— Видать, большой куш взял, — высказал предположение его сосед, круглолицый толстяк.
— Я так прикидываю, — наклонился к нему плешивый, — не он ли с Котькой на колокольне побывал?
Уловив слово «колокольня» и предполагая, что речь идет о краже в Кремле, Пищиков придвинулся поближе к говорившим. Подозвал полового, велел принести бутылку водки.
— Хочу выпить со старыми друзьями, — сказал он, обнимая скупщиков за плечи. — Давно не виделись.
Пораженные такой небывалой щедростью репортера, те растерянно смотрели, как он разливал по рюмкам водку.
— Иностранец один деньжат подкинул, — пояснил Пищиков. — Богатейший человек! Ешь, говорит, пей, сколько твоей душе угодно. Найди только человека, который согласился бы продать мне старинные изделия с драгоценными, камнями. Да разве где найдешь теперь такого продавца? — притворно вздохнул репортер и, выждав паузу, в упор посмотрел на собеседников: — Без вашей помощи...
Скупщики переглянулись: подслушал их разговор или, может, и на самом деле такую просьбу от иностранца имеет? Скорее всего последнее: когда это было, чтоб Пищиков деньгами швырялся? Не свои, значит...
А тот, велев принести еще бутылку, продолжал:
— Чудной малый этот иностранец. Ты, говорит, Семен Яковлевич, в обиде не будешь. И те, кто тебе поможет найти нужного человека, большие комиссионные получат.
Скупщики о чем-то пошептались. Принимая из рук газетчика рюмку, старик проговорил:
— Тебя мы, Семен Яковлевич, знаем, и плохого ты нам ничего не сделал. Ну и мы таиться от тебя не будем. Идет такой слух, что братаны Полежаевы к ризнице причастны.
— Повидать бы мне их, — сказал Пищиков.
— Мы бы тоже не отказались бы. Да нету их в Москве, — ответил плешивый.
— Экая досада! — огорчился репортер. — Не придется, значит, гульнуть на комиссионные.
— Насчет комиссионных не спеши, — нагнулся к нему плешивый. — Есть один адресок. Митькин. — И он что-то шепнул Пищикову на ухо. — Только гляди, Семен, чтобы без обману...
Воров-рецидивистов Дмитрия и Константина Полежаевых репортер знал не один год. С ними приходилось встречаться и в тюремной камере, и вот так, запросто, в каком-нибудь питейном заведении, когда те гуляли после очередного «дела». Знал он не только двух братьев, но и всю семью. В дореволюционной Москве пользовалась она довольно шумной известностью. Глава семейства Прокофий Иванович и его супруга Дарья Алексеевна промышляли скупкой и перепродажей краденого. Их не раз арестовывали, а затем выслали из Москвы. Жили они в селе Богородском в собственном доме.
Четыре сына Полежаевых — Алексей, Дмитрий, Константин и Александр — пошли в родителей. Пожалуй, не было в Москве ни одной крупной кражи, в которой они не принимали бы участия. Тюрьма не страшила их. Они не задерживались подолгу за решеткой, всегда находили возможность для побега. Недавно при попытке к бегству был убит Александр. Однако его гибель не отрезвила остальных братьев. С одним из них — Дмитрием — и искал встречи Пищиков.
Дня за три-четыре до того самого вечера, когда репортеру удалось раздобыть нужный адрес, Иван Нефедов собрался навестить своих товарищей по депо. Те встретили его так радушно, что Ивану показалось, будто и не уходил он никуда из этой дружной рабочей семьи. Иван задумался.
— Да ты что, Иван, оглох или тебе в милиции такую должность дали, что с нами и разговаривать не хочешь?
— Паровоз свой вспомнил, — улыбнулся виновато Нефедов. — А должность у меня что ни есть рядовая: бандюг ловлю. Но что еще скажу вам: в милиции на любой должности трудно!
Рассказал Нефедов деповским о том, как по многу суток он и его товарищи не бывают дома, что в милиции людей — горстка, а разного мусора развелось — дальше некуда, что уже немало похоронили они работников уголовного розыска и постовых милиционеров. Не умолчал и о том, что больше месяца, как поручили ему с товарищами найти преступников, обворовавших патриаршую ризницу, а у них ничего не получается. Даже братьев Полежаевых разыскать не могут.
— Полежаевы, говоришь?.. — переспросил седоусый машинист, которого в депо называли уважительно дядей Федей. — Уж не Митькой или Котькой интересуешься?
— Ими, дядя Федя. А ты что, знаешь их?
— Еще бы не знать! В Богородском сколько лет-то живу. А там их каждая собака знает.
— Где же они теперь?
— Вот этого сказать тебе не могу. Только Митьку я с месяц или полтора назад видел. Гляжу, стоит на перроне в Краскове, пассажирского дожидается на Москву. Вот ты и смекай: чего ему зимой в Краскове делать? Сезон-то не дачный. Не иначе как на квартире там...
— Теперь я убежден, что мы на правильном пути, — сказал Розенталь, выслушав рассказ Нефедова о посещении депо. — Утром поступила телеграмма из Саратова. Из текста можно понять, что речь идет о краже в Кремле. — Он посмотрел на часы: — Через час к нам прибудет помощник начальника Саратовской уголовно-розыскной милиции Свитнев. Он везет важные сведения. — И, помолчав, добавил: — Значит, Дмитрий в Краскове. Завтра утром выедем туда всей группой.
Благодарность в личное дело
Получив циркуляр о происшедшем в Кремле с перечнем похищенных ценностей и приметами неизвестной женщины, продавшей московскому коммерсанту жемчуг, помощник начальника Саратовской уголовно-розыскной милиции Иван Александрович Свитнев побывал во всех ювелирных магазинах города. Предупредил их владельцев о необходимости немедленно информировать его о каждом факте появления продавцов драгоценностей. Установил дежурство своих сотрудников на рынке, в гостиницах, кафе, ресторанах.
Потом пришел из Москвы еще один циркуляр о розыске Константина и Дмитрия Полежаевых. К нему прилагались фотокарточки подозреваемых.
Иван Александрович был одним из тех немногих работников сыска, которые начали свою службу еще до революции, но сразу же после Октября заявили о своем желании трудиться в милиции. Молодой, энергичный, он отдавал все свои силы, опыт и знания народной власти. В его личном деле становилось тесно от различных поощрений за отличную службу. Вот и сейчас он с присущей ему энергией взялся за розыск опасных преступников.
Находясь со специальным заданием в ресторане «Товарищество», один из его сотрудников обратил внимание на мужчину и женщину, предлагавших посетителям золото в слитках. Он позвонил Свитневу. Тот немедленно прибыл с группой работников. Мужчину, назвавшегося Болдыревым, и женщину — Мизинову — задержали. На квартирах у них произвели обыск и нашли еще около двух фунтов золота в слитках.
— Не наше оно. Мы только комиссионеры. Самарин дал, чтоб продали.
