Михаил Ромм - О себе, о людях, о фильмах
Или вот, например, картина, которая называется, кажется, «Сексуальная революция». Смысл ее в том, что в маленькой гостинице среди жильцов оказывается десять девушек и десять мужчин, из которых девять молодых. Тот, который постарше, выступает с проповедью общности любви. Каждая девушка имеет право на счастье. В результате мужчины тянут жребий и устанавливают очередь: каждый должен переспать с каждой. Сюжет этот, разумеется, дает пищу для очень эффектных комбинаций.
Я не собираюсь включать в фильм непристойные кадры, но разоблачение эротики, которая стала в мире сегодня непременным соусом, а иногда и основным блюдом искусства, мне кажется, необходимо. Это не только кино, это и журналы, это и реклама товаров, это вся жизнь. Это непременная составная часть пропаганды. Темой эпизода фильма должна стать индустрия эротики. Я думаю, что если точно и выразительно снять хотя бы журнальные фото и рекламу, лишь изредка врезая живой кадр, то можно сделать осмысленный, серьезный и точно бьющий в цель эпизод.
Третий и, может быть, наиболее мощный соблазн капиталистического города — это мир вещей.
Посмотрите на современный автомобильный салон. Красота этих машин поражает. Вы видите машину в разрезе, снизу, сверху, внутри и снаружи. Машины медленно вращаются вокруг вас, переворачиваются, показывают все внутренности. Они невероятно красивы. Они подсвечены специальным светом. Они поднимаются вверх на каких-то стеклянных или стальных колоннах, потом опускаются вниз. Машина стала одним из богов современного мира.
И возникает особый сорт безумия: жажда вещей, жажда комфорта.
Любопытно посмотреть на толпу покупательниц в дни распродажи в большом городе. Магазины выбрасывают в эти дни товары прошлого сезона. Висят плакаты: «Вчера стоило столько-то, сегодня — столько-то». Цифры производят магическое впечатление. Универмаги набиты битком. Женщины хватают вещи, по-моему, даже ненужные. Азарт покупок возбуждает их, как наркотик. Даже измученные, мокрые продавцы в такие дни не так вежливы, как обычно.
Но еще интереснее посмотреть, как молодая пара осматривает вещи, если ей предстоит обзавестись своим хозяйством. Это важнейшее событие в жизни. Перед ними сотни разных стиральных машин, электроплит, пылесосов, холодильников, всевозможных кроватей, светильников, кухонных наборов. Наблюдая за одной такой молодой парой, я думал о том, что этот выбор похож на почти религиозное благоговение перед вещами. Женщина не в силах оторвать глаз от этого новейшего электроагрегата. Но он слишком дорог. Вот этот можно бы купить, но он явно хуже.
Посмотришь па такую пару и думаешь, что смысл их жизни наполовину определен этими красивыми вещами. Вероятно, эта сверхсовершенная электроплита снится им ночью.
В Западном Берлине в воскресенье пожилые семейные люди совершают своего рода обряд еженедельного паломничества. Они идут вдоль ряда магазинов и рассматривают витрины — серьезно, неторопливо. Они совещаются, иногда останавливаются, возвращаются к какому-то магазину, вглядываются, идут дальше. Нет, они купят еще не скоро. Решение должно созреть. Оно должно быть рассмотрено на семейном совете и обсуждено всесторонне. Насытившись зрелищем вещей, они молча, осоловелые, сидят в открытом кафе. Медленно жуют. Пережевывают виденное.
Можно выбрать любой предмет, скажем, игрушки. Вы увидите поразительные игрушки, в том числе игрушки для миллионеров, игрушки эротические, игрушки веселые, игрушки жестокие, игрушки просто страшные.
Вы можете купить детский направленный микрофончик — он дает возможность слышать то, что говорят люди на другой стороне улицы. Дети могут подслушивать, о чем говорят папа и мама. Очень весело и стоит недорого. Микрофончик, который слышит за пятьдесят метров, в пятьдесят раз дешевле, чем электронная защита от этого микрофончика. Если вы не хотите, чтобы ваше объяснение с женой слушал мальчишка с соседнего двора, вам придется специально оборудовать окно противоподслушивающим устройством.
Но есть микрофончики подороже, от которых защиты нет.
Человек в этом огромном городе погружен в миллионную толпу, в то же время он одинок, и он все время прислушивается и всегда виден. Вы погасили свет, вы думаете, что вас никто не видит. Но через окно с той стороны улицы на вас смотрит объектив аппарата, вооруженный инфракрасными лучами, и вы видны так, как если бы вы не гасили свет. И человек с этим аппаратом, направив свой дальнобойный микрофон, будет слушать чужую любовную сцену, любой секретный разговор, если ему это угодно. И, уж во всяком случае, слышат и видят любого тысячи сотрудников всевозможных разведок — политических, промышленных и прочих.
Однажды правление крупной американской компании должно было собрать сверхсекретное совещание. Не доверяя никому, не доверяя ни телефонам, ни проводам, члены правления решили собраться на вершине небоскреба, закрыть лифт, и там, на семидесятиэтажной высоте, поговорить по душам. Но на вершине другого небоскреба спрятался шпион другой компании. Протокол заседания был расшифрован, а сами дельцы сняты крупными планами, синхронно, с расстояния в триста с лишним метров.
Вот живут два человека. Они живут в большом доме и мало отличаются друг от друга. Иногда они встречаются на лестнице или в лифте и приподнимают шляпы. Но один из них не знает, что каждое его слово регулярно фиксируется его соседом. И не только соседом, а целой группой людей, которые наблюдают за ним. Он не скроется нигде — ни на улице, ни в метро, ни на вершине Эйфелевой башни, ни в своей комнате, ни в чужой комнате. Город проглядывается насквозь, как рентген проглядывает внутренности человека.
Современная техника действительно величественна. За последние двадцать-тридцать лет возникли совершенно новые области науки. Человек может сейчас поистине творить чудеса.
Но любое открытие в современном мире дважды проверяется: во-первых, с точки зрения того, не пригодится ли это войне, а затем — не пригодится ли это для бизнеса. Если это годится военным, открытие засекречивается. То, что не нужно военным, но обещает прибыль — идет в промышленность, немедленно, чем быстрее, тем лучше, пока конкуренты не опередили. Думать о последствиях некогда, да и невыгодно. Товар изготовляется и продается — это главное. В результате — таблетки для беременных, фабрика уродов и многое другое.
Один ученый произвел простейший опыт: он взял двадцать сортов разных пластмасс, налил в банки обыкновенную воду и в каждую банку опустил пластмассовую пластинку, а рядом поставил контрольную банку с чистой водой. Известно, что когда вода долго стоит, она зацветает, в ней развиваются микроорганизмы, мелкие водоросли, появляется зеленоватый налет. Так вот, из двадцати пластмасс около половины оказались нейтральными: вода зацвела так же, как в контрольных банках. Но в шести или семи вода не зацвела. Значит, ни микроорганизмы, ни водоросли не нейтральны для этих пластмасс. Эти пластмассы убивают микрожизнь. А в трех пластмассах произошло слишком бурное, слишком быстрое зацветание. Эти пластмассы почему-то стимулировали развитие микроорганизмов.
Опыт простейший, он наглядно показывает, что пластмассы каким-то образом действуют на жизнь, а как именно они действуют, в частности на человека, — пока неизвестно.
Даже обычные минеральные удобрения, которыми пользуются все сельские хозяева, оказались не нейтральными, скажем, для рек и озер. Удобрения насыщают воду фосфором.
Неслыханно быстрое развитие мира происходит стихийно. Именно поэтому оно опасно, а порой и тревожно. Мы видим сейчас странную однобокость материальной культуры.
Мир истребляет естественные ресурсы планеты с такой быстротой, как если бы люди собирались жить максимум сто, ну двести лет. Но ведь человечество хочет жить гораздо дольше. Оно находится в самом начале своего пути. Только сегодня оно вырвалось в космос и получило в руки реальную возможность переделки планеты. Но с планетой нужно обращаться с осторожностью — она у нас одна. Во всяком случае — пока.
Самые разные люди начинают постепенно сознавать опасную неуправляемость капиталистического развития.
Почему это происходит? Ведь армия деятелей науки растет неслыханно быстро. Если сто лет тому назад ученый был тихим работником лаборатории, если Менделеев или Пастер работали почти в одиночестве, то сейчас науку обслуживают гигантские институты, огромные предприятия с промышленными установками. В некоторых быстро развивающихся отраслях техники научно-исследовательские работы занимают двадцать, сорок, пятьдесят, а то и больше процентов всех расходов.
Прослойку интеллигенции между двумя противостоящими классами — буржуазией и пролетариатом — сейчас уже трудно назвать прослойкой, — она постепенно становится одной из самых массовых составных частей современного общества. Но люди, обслуживающие науку на Западе, раздроблены, хотя и собраны подчас в огромные, многотысячные коллективы. Молодая часть работников науки и техники, по существу, пролетаризируется. Верхушечная часть сливается с капиталистической элитой.
