Людмила Правоверова - Павел Филонов: реальность и мифы
Анализу потока сознания, проводившемуся Джеймсом Джойсом [746] и Гертрудой Стайн[747]. Эти задачи не близкие, но это та же волна.
Мир ХХ-го века непонятен и враждебен человеку как никогда раньше. Слишком много личин, слишком много лжи. Нужен микроанализ подоснов бытия.
Поток сознания отражает поток бытия. Ассоциации, образы и взаимосвязи идут хаотическим потоком. Потоки сознания, линии ассоциаций сходятся, закрепляются в образах, многое затухает, остается за потоком сознания.
Но это подлинность нашего восприятия жизни. Литераторы этой поры и этих задач — рассыпали действительность на мгновения, запечатлевали словом бег мгновений, смену атомов действия человека.
Люди одной эпохи не знают друг о друге, но решают близкие задачи.
Реализм Филонова — реализм микроанализа. Художник мыслит живописными образами, изначальностью, обнажает пути ассоциативных взаимосвязей.
Методика аналитической школы — это анализ, это разрушение привычных представлений о мире, расчленение первоначальных образов на первообразы. Это выявление слагаемых, комплексов представлений.
Картина — это выстраивание психологических напряженностей, состояния человека, постигающего враждебный и опасный мир.
Отражение смены состояний.
Это микроанализ слагаемых каждого образа — рассыпание и собирание их в законченные образы.
Автор данных строк не ставит своей задачей дать однозначный ответ на поставленные вопросы. Его дело наметить темы исследования.
Сопоставление системы Филонова с проблемами литературы «потока сознания» может быть плодотворным для любого будущего исследователя творчества Мастера.
Творческий поиск и творческий подвиг Филонова — неповторим.
Как неповторим творческий подвиг Джойса, сумевшего выразить словом подлинную плоть мышления.
Неповторим потому, что метод исчерпал себя, завершен.
Имя Филонова — это длящийся опыт и поиск.
И для тех, кто годами следовал за ним, каждая картина была поиском своего глубинного, жестким и длящимся экспериментом над самим собой.
В живописных симфониях запечатлено то, что подвластно лишь музыке, — время. Время создания картины — длительность трагедии. Время творчества и страдания.
Тревожные ритмы эпохи, беспокойная смена ритмов эпохи запечатлелась в картинах филоновцев — его учеников; в графическом ритме.
Стиль — застывший ритм.
Каждое историческое время имеет свой ритм деяний, застывший стилем. Время Филоновской школы — это смена ритмов эпохи.
Живописные темы возникали как музыкальные темы из глубин тревоги. Каждый образ на их картинах — шифр неведомого, обнаженный подтекст бытия. Анализировался непонятный самому себе, катастрофический мир.
Филонов не экспрессионист, хотя многие приемы его живописи близки к экспрессионизму. Он скорее конструктивист, но очень по-особому. Он анализировал микроконструкции жизни, ее изначальные формы, сдирал личины, обнажая страшные лики жизни Филонова называют «художником с головой философа».
Все течения его эпохи влияли и не могли не влиять на него — символизм, экспрессионизм, кубизм. В чем-то он продолжил Врубеля. Кристаллический, сверкающий мир Врубеля претворяется в картинах Филонова в мир жестких структур.
Архитекторы конструктивизма обращали вершины своих зданий к Полярной звезде. Филонов повел свой поиск в глубину.
История повторяет свои надежды и свои ошибки. Когда-то Великая французская революция руками художника Давида[748]реорганизовала Королевскую Французскую Академию. Русская Императорская Академия художеств — оплот рутины, ненавистного, казенного искусства. Сходны уставы, близки традиции. Старая Академия художеств сломана, как сломаны все учреждения былого. Пути изменений тоже близки и сходны.
Академия художеств преобразована в свободные мастерские[749]. Нет приемных экзаменов. Полная свобода преподавания. Учащиеся выбирают сами себе руководителей, которые ведут их до конца. Создаются и распадаются многочисленные художественные школы. Разнобой направлений и бесконечные диспуты. Но те, кто учился тогда, вспоминают свободные мастерские с благодарностью.
Они прививали высокую живописную культуру и умение видеть по-своему.
Правда, это достигалось подчас за счет отсутствия самых элементарных навыков в рисовании, незнания анатомии.
В самом начале двадцатых годов Филонов имел комнату в этой новой Академии. Филонов с его жестокостью и максимализмом требований о перестройке учебного процесса не вписался в эту Академию художеств.
В стенах этой Академии экспозиция левейших из левых[750].
В парадных Рафаэлевском и Тициановском залах выставка, бывшая невозможной ни десятилетием раньше, ни десятилетием позже. Экспозиции предпосланы манифесты участников. Обычай, сохранившийся еще со времен футуризма.
Манифест Филонова назван так же, как и цикл его картин, «Декларация мирового расцвета». «Декларация мирового расцвета» содержит большое количество политических выпадов и полемики, актуальной для тех лет.
<…> Пессимистическая декларация Малевича, названная «Супрематическое зеркало».
«Сущность природы неизменна во всех изменяющихся явлениях. <…>
1. Науке, искусству нет границ, потому что то, что познается, безгранично, бесчисленно, а бесчисленность и безграничность равны нулю.
2. Если творение мира — пути Бога, а „пути его неисповедимы“, то он и путь равны нулю.
3. Если мир — творение науки, знания и труда, а творение их бесконечно, то оно равно нулю.
4. Если религия познала Бога, познала нуль.
5. Если наука познала природу, познала нуль.
6. Если искусство познало гармонию, ритм, красоту, познало нуль.
7. Если кто-либо познал абсолют, познал нуль.
8. Нет бытия ни во мне, ни вне меня, ничто ничего изменить не может, так как нет того, что могло бы измениться, и нет того, что могло бы быть изменяемо»[751].
На выставке Малевич показал впервые свой «Черный квадрат»[752].
Автору данных строк пересказали слова Малевича по поводу этой картины.
«Я неделю не мог ни спать, ни есть, я хотел понять то, что я сделал, но я не мог этого сделать».
Знал ли Малевич, что в древнем китайском искусстве дракон драконов — символ абсолютного зла — обозначается черным квадратом?
Малевич говорил: «Человечество рвется в рай, в царство гармонии, но в раю заскучает и затоскует по хаосу, а уйдя из рая, будет тосковать по нему».
Мансуров по-своему предлагает кредо конструктивизма.
«1. Да здравствует утилитаризм (экономия).
2. Техника — наша Свобода — Свобода животных.
3. Долой паразита Техники — „архитектуру“.
4. Культура — чистота и легкость формы.
5. Красота (здоровье) — экономия и точность расчета.
6. Долой семью, религию, эстетику и философию»[753].
Конструктивизм влиятелен, проявляется во всех областях. Обнаружение конструкции — красота конструкции — суть его. Формалистическая школа литературоведения — это литературный конструктивизм.
Матюшин обращается к физиологии.
«Новые данные обнаружили влияние пространства, света, цвета и формы на мозговые центры через затылок. Ряд опытов и наблюдений, произведенных художниками „Зорведа“, ясно устанавливают чувствительность к пространству зрительных нервов, находящихся в затылочной части мозга. Этим самым неожиданно раскрывается для человека большая сила пространственных восприятий, а так как самый ценный дар для человека и художника — познание пространства, то отсюда новый шаг и ритм жизни».[754] <…>
На манифесты художников] обрушилась критика. Особенно резко выступали против Филонова. Характерно, что все писавшие отмечали высокую профессиональную сделанность картины художника, но выступали против его «декларации»[755]. <…>
Привожу высказывания Пунина, выступившего в защиту.
«Несомненно, Филонов большой художник и мастер. В мировом расцвете его биологической живописи бьется подлинная, но сумрачная жизнь времени, космический ее хаос, ее мировые противоречия»[756].
А на другом берегу Невы, на Исаакиевской площади, в доме № 8 (бывший дом Мятлева, Институт живописной культуры при Институте — Музей живописной культуры) — сосредоточение левых и левейших.
Забыт и закрыт этот музей.
Некогда в его залах висели картины новаторов. В главном зале стоял сверкающий стеклом макет башни Татлина. Там же находились проекты городов будущего, сделанные учеником Малевича — Суетиным[757]. Где они теперь?
