Юрий Лотман - Комментарий к роману А С Пушкина Евгений Онегин
XXVIII-XXIX - Выделенные курсивом стихи - включения "чужой речи": в строфе XXVIII - стереотипные альбомные стишки, в строфе XXIX - столь же стереотипные поэтические клише, бытующие в провинциальной среде.
XXX, 6 - Толстого кистью чудотворной... - Толстой Федор Петрович (1783-1873) - художник, иллюстратор, медальер и скульптор, вице-президент Академии художеств (1828-1859), член Союза Благоденствия, встречался с Я в 1817-1820 и в 1830-е гг. См.: Ковалевская Н. Н. Художник-декабрист Ф. П. Толстой. - В кн.: Очерки из истории движения декабристов. М., 1954, с. 516-560; Никулина Н. И., Силуэты Ф. П. Толстого в собрании Эрмитажа. Л., 1961.
14 - А мадригалы им пиши! - Мадригал зд.: комплимент в стихах, лирический жанр "салонной и альбомной поэзии" (Квятковский А. Поэтический словарь. М., 1966, с. 149).
XXXI - В четвертой главе в поэзии Ленского усилены элегические, мечтательно-романтические черты.
- 14 - И полны истинны живой... - П отмечает ту особенность романтической лирики, о которой Г. А. Гуковский писал: "...творчество Жуковского, создавшее характер, сливается в некое единство, где отдельные произведения служат элементами, частями, восполняющими друг друга, а все они вместе предстают как некий роман души; это был первый очерк первого психологического романа в русской литературе, без опыта которого не мог бы быть построен потом и реалистический роман" (Гуковский Г. А. Пушкин и русские романтики. М., 1965, с. 139).
9 - Так ты, Языков вдохновенный... - Языков Николай Михайлович (1803-1847) - поэт-романтик. Языков познакомился с П летом 1826 г., когда он, студент Дерптского (ныне Тартуского) университета и приятель А. Н. Вульфа, приехал погостить в Тригорское к Осиповым. Однако еще в 1824 г. П обратился к Языкову с дружеским посланием ("Издревле сладостный союз..." II, 1, 322-323). Характеристика творчества Языкова в 9-14 стихах строфы XXXI исключительно точно оценивает эстетическую природу лирики романтизма. Упоминание элегий Языкова вносит усложняющий оттенок в диалог с Кюхельбекером в строфах XXXII-XXXIII.
XXXII, 1 - Но тише! Слышишь? Критик строгой... - Критик строгой - В. К. Кюхельбекер. Строфы XXXII- XXXIII представляют собой ответ П на статью Кюхельбекера "О направлении нашей поэзии...". Осуждая элегию, Кюхельбекер противопоставлял ей высокие жанры поэзии, в особенности оду. "Ода, увлекаясь предметами высокими, передавая векам подвиги героев и славу Отечества, воспаряя к престолу неизреченного и пророчествуя перед благоговеющим народом, парит, гремит, блещет, порабощает слух и душу читателя. Сверх того, в оде поэт бескорыстен: он не ничтожным событиям собственной жизни радуется, не об них сетует; он вещает правду и суд промысла, торжествует о величии родимого края, мещет перуны в сопостатов, блажит праведника, клянет изверга. В элегии - новейшей и древней стихотворец говорит об самом себе, о своих скорбях и наслаждениях. Элегия [...] только тогда занимательна, когда подобно нищему, ей удается (сколь жалкое предназначение!) вымолить, выплакать участие" (Кюхельбекер, с. 454).
7 - Жалеть о прежнем, о былом... - П выделил курсивом часть этого стиха как цитату из статьи Кюхельбекера. Имеются в виду слова: "Все мы взапуски тоскуем о своей погибшей молодости; до бесконечности жуем и пережевываем эту тоску и наперерыв щеголяем своим малодушием в периодических изданиях" (там же, с. 456). П остро реагировал на статью Кюхельбекера. В предисловии к печатному тексту первой главы EO он иронически писал: "Станут осуждать [...] некоторые строфы, писанные в утомительном роде новейших элегий, в коих чувство уныния поглотило все прочие" (VI, 638). Выделенные П слова - цитата из той же статьи Кюхельбекера (см. с. 244). В дальнейшем П начал критическую статью, посвященную обсуждению тезисов Кюхельбекера, а также написал по поводу его статьи пародийную "Оду его снят, гр. Дм. И. Хвостову" (II, 1, 387 - 389). См.: Тынянов, Пушкин и его современники, с. 105-115.
Отношение П к статье Кюхельбекера было сложным: признавая ее выдающимся явлением в истории русской критики и солидаризируясь с критической стороной позиции Кюхельбекера, П не мог согласиться с архаизаторским пафосом программы критика.
10 - Трубу, личину и кинжал... - П перечисляет символические атрибуты Мельпомены - музы трагической поэзии. Закончивший 7 ноября 1825 г. "Бориса Годунова", П полагал, что именно трагедия окажется генеральным путем русской литературы.
XXXIII, 5 - Припомни, что сказал сатирик! - Сатирик зд.: И. И. Дмитриев (1760-1837) - поэт, соратник Карамзина.
6-8 - Чужого толка хитрый лирик... - В сатире "Чужой толк" (1795) Дмитриев осмеял одическое "парение", обвинив творцов торжественных од в неискренности и продажности и изобразив ловкого автора:
Лишь пушек гром подаст приятну весть народу,
Что Рымникский Алкид поляков разгромил
Иль Ферзен их вождя Костюшку полонил,
Он тотчас за перо и разом вывел: ода!
Потом в один присест: такого дня и года!
"Тут как?.. Пою!.. Иль нет, уж это старина!
Не лучше ль. Даждь мне Феб!.. Иль так:
Не ты одна Попала под пяту, о чалмоносна Порта!
Но что же мне прибрать к ней в рифму, кроме черта?
(Дмитриев, с. 115-116).
XXXIV, 9 - И впрям, блажен любовник скромный... - Любовник зд.: "влюбленный", "возлюбленный". Пушкинская эпоха знает два употребления слов "любовник" и "любовница". Одно имеет значение "влюбленный в кого-нибудь, возлюбленный, любимый" (Словарь языка Пушкина, II, 521); второе означает "мужчину, с которым женщина находится во внебрачной связи", или соответственно женщину (там же, с. 522-523). Количество употреблений в том или ином значении в творчестве П неодинаково: в первом "любовник" - 58, "любовница" - 30; во втором - соответственно 11 и 10. "Любовник" в значении "возлюбленный" был функциональным галлицизмом (amant, -e) и воспринимался как поэтизм, второе значение звучало прозаически.
XXXV, 6-8 - Ко мне забредшего соседа... - Работая в 1824-1825 гг. над "Борисом Годуновым", П читал его А. Н. Вульфу (ср. в дневнике Вульфа: "...в глазах моих написал он и "Бориса Годунова..." - цит. по: Пушкин в воспоминаниях современников, т. 1, с. 421). Вульф Алексей Николаевич (1805-1881) - сын соседки и приятельницы П, тригорской помещицы П. А. Осиповой, в период михайловской ссылки П - дерптский студент. Во время посещения Тригорского Вульф приятельски сошелся с П и познакомил его в 1826 г. с Языковым. Вульф оставил дневник, богатый сведениями о П (см.: Вульф А. Н. Дневник. М., 1929).
Строфа XXXV, рассчитанная на то, чтобы вызвать у читателей иллюзию полного и непосредственного автобиографизма, на самом деле подчинена художественным законам литературной полемики и в этом отношении определенным образом стилизует реальный пушкинский быт. Позже Б. Федоров, как писал П, "выговаривал" ему за то, что он "барышен благородных и вероятно чиновных назвал девчонками (что, конечно, неучтиво), между тем как простую деревенскую девку назвал девою:
В избушке распевая, дева
Прядет
(XI, 149)".
В комментируемой строфе проявляется та же стилистическая тенденция: простонародный быт трактуется как поэтический, а дворянский дается средствами фамильярно-сниженной стилистики. Соответственно сдвигаются характеристики няни и соседа. Слово "подруга" в поэтической традиции тех лет окрашено было в тона литературности, лиризма и звучало возвышенно:
И дева юная во мгле тебя искала
И именем своим подругам называла
(II, 1, 157),
Ей нет соперниц, нет подруг
(III, 1, 287);
Подруга возраста златого,
Подруга красных детских лет...
(I, 171).
Слово "подруга" обычно у П в метафорическом употреблении как поэтический адекват выражения "постоянная спутница": "Задумчивость ее подруга", "подруга думы праздной", "на праздность вольную, подругу размышлений". Наконец, это определение музы:
А я гордился меж друзей
Подругой ветреной моей
(VIII, III, 13-14).
Применение слова "подруга" к старушке няне, крестьянской женщине, звучало как смелый поэтизм, утверждение права поэта самому определять эстетические ценности в окружающем его мире (тот же стилистический эффект в стихотворении "Подруга дней моих суровых" - III, 1, 33). Одновременно П демонстративно снизил образ "соседа": в бытовой реальности михайловской ссылки поэт мог читать "Бориса Годунова" лишь людям типа Вульфа или Языкова, слушателям, напряженно заинтересованным (один был философски и эстетически образованным человеком, другой - поэтом, влюбленным в русскую старину) и лгало напоминающим случайно забредшего увальня-соседа. В авторском "я" этой строфы выступают черты литературного стереотипа писателя-графомана, который ловит слушателей и "душит" их своими декламациями. Тема эта получила развитие в следовавшей за ней в первом отдельном издании следующей, XXXVI строфе, которая в печатном тексте издания 1833 г. оказалась опущенной, в результате чего строфа XXXVII получила сдвоенный номер.
Уж их далече взор мой ищет,
А лесом кравшийся стрелок
Поэзию клянет и свищет,
Спуская бережно курок.
