Андрей Шарый - Знак W: Вождь краснокожих в книгах и на экране
Впервые в России серийный выпуск романов и Купера, и Майн Рида наладило задолго до революции издательство «первого книжного миллионера» Маврикия Вольфа. В январе 1885 года в газетном обозрении «Осколки московской жизни» Антон Чехов писал о том, как эти книги меняли общественные вкусы: «Было время, когда люди зачитывались рыцарскими романами и уходили в Дон-Кихоты, а наши сызранские и чухломские детеныши, начитавшись Майн Рида и Купера, удирали из родительских домов и изображали бегство в Америку». Одним из первых, замечу, удрал как раз угрюмый чеховский гимназист Чечевицын. Вскоре после публикации рассказа «Мальчики», в некрологе «Н. М. Пржевальский», писатель раскрыл еще и причины этого «нравственного настроения»: «Десятилетний мальчик-гимназист мечтает бежать в Америку совершать подвиги — это шалость, но не простая… Это слабые симптомы той доброкачественной заразы, какая неминуемо распространяется по земле от подвига». Романов Карла Мая, дающих прекрасную мотивацию для того, чтобы отправиться в североамериканские прерии, Чехов не упомянул не случайно: в России они были мало известны.
В годы советского книжного кризиса, когда приличная библиотека считалась главным знаком качества интеллигентной семьи, зарубежным бестселлером почти автоматически становилось все, что издавалось и что можно было «достать». На моей книжной полке стояли пять неизбежных томиков Купера разных изданий, пара-тройка потрепанных романов Майн Рида и «случайная» книжка Лизелотты Генрих-Вельскопф. Не только черно-белый телевизор «Горизонт», но и купленный родителями к московской Олимпиаде цветной «Рубин» в освоении «индейской реальности» помогали мало: «импортные» кинофильмы предназначались для кинопроката, а «своих» на темы приключений в прериях не было. Советские мастера кино осваивать «индейский» материал не торопились, а может, и не планировали. С одной стороны, чуть ли не со времен Сергея Эйзенштейна отечественные режиссеры охотнее работали с романами Жюля Верна и Роберта Льюиса Стивенсона. «Дети капитана Гранта» в Советском Союзе впервые экранизировали в 1936 году, через десятилетие последовал «Пятнадцатилетний капитан» с юным Всеволодом Ларионовым, заново поставленный в 1986-м под названием «Капитан „Пилигрима“»; накануне войны успели экранизировать еще и «Таинственный остров». В 70-е годы настала пора «Капитана Немо». Фильмы по «Острову сокровищ» в СССР ставили трижды — в 1937, 1971 и 1982 годах. С другой стороны, сказывался, очевидно, и принцип «социалистического разделения труда»: в съемках Indianerfilme, сообразно требованиям времени решавших комбинированные задачи воспитания молодежи и проведения контрпропагандистской атаки краснокожих на мир буржуазного искусства, советские студии выступали младшими партнерами DEFA.
Однако эпизодические попытки осваивать соседнее с индейским приключенческое кинопространство в Советском Союзе все же предпринимались. «Всадник без головы», снятый на Кубе через год после восточногерманского «Оцеолы», в этом отношении не был исключением. В 1973 году на экраны вышел кинофильм Альберта Мкртчяна и Леонида Попова «Земля Санникова» по мотивам скучноватого научно-популярного романа геолога Владимира Обручева с Владиславом Дворжецким и Олегом Далем в главных ролях. «Землю Санникова» я впервые смотрел все в том же провинциальном кинотеатре «Спартак», и даже школьнику младшего возраста было понятно, что по своим качествам эта экранизация приближается к магической реальности студии DEFA в максимально возможной для отечественного кино степени. Лучше было не снять: онкилоны, аборигены заполярной вулканической земли (съемки проходили в Долине гейзеров на Камчатке) казались почти всамделишными индейцами. Хотя они и не скакали на лошадях, но так же ловко, как апачи и дакота, стреляли из луков, их главная красавица (киргизская актриса Назира Мамбетова) в целом успешно противостояла суженой ссыльного поселенца Ильина (Алена Чухрай), а зловредный шаман в исполнении чеченского танцора Махмуда Эсанбаева практически ничем не уступал старому Хавандшите из «Сыновей Большой Медведицы». Песни про «миг между прошлым и будущим» в «Земле Санникова» исполнял Олег Анофриев, а должен был — Владимир Высоцкий, который, оказывается, пробовался в этом фильме на роль офицера-авантюриста Евгения Крестовского и даже успел сочинить три композиции, в том числе знаменитую «Чуть помедленнее, кони». Но, как потихоньку сказали мне после сеанса родители, Высоцкому участвовать в съемках не разрешили — якобы из-за того, что другие его песни прозвучали в передачах радиостанции «Немецкая волна».
Сколь бы манящей ни представлялась «Земля Санникова», все равно получалось, что индейцев на советском экране можно было пересчитать на пальцах одной руки. Чаще всего они оказывались эпизодическими персонажами, а иногда названия фильмов лишь сулили их появление. В 1962 году Леонид Гайдай поставил комедию «Деловые люди» по мотивам произведений О. Генри, одна из новелл именовалась «Вождь краснокожих». Юный актер Сережа Тихонов убедительно сыграл сорванца Джонни Дорсета, похищенного с целью получения выкупа двумя незадачливыми негодяями. Этот белобрысый Джонни страдал распространенной мальчишеской болезнью: как и пресловутый Чечевицын, он представлял себя бесстрашным краснокожим воином. Настоящий «советский» индеец появился не скоро, только в начале 80-х годов, когда азиатский мастер восточных единоборств Талгат Нигматуллин сыграл злого Джо в трехсерийной телеэкранизации «Приключений Тома Сойера и Гекльберри Финна». Кинокритики об этой картине Станислава Говорухина отзываются уважительно, однако с фабулой-то ничего поделать было нельзя: благородством Джо не отличался, а значит, интереса в качестве объекта для подражания в уличных играх не представлял. В те же годы режиссер Геральд Бажанов интерпретировал на советский манер дворовую популярность Гойко Митича, поставив детскую комедию «Витя Глушаков — друг апачей». Фильм оказался историей про дружбу школьного фантазера, сочиняющего роман из жизни индейцев, и «завсегдатая винных магазинов» Аркадия.
На излете советского времени, в 1990 году, вдруг промелькнула экранизация классики: Андрей Ростоцкий дебютировал в роли режиссера и поставил «Зверобоя». В телеверсии романа Купера белого охотника сыграл некто Андрей Хворов, Чингачгука — длинноволосый грузинский певец Георгий Пицхелаури, в роли Джуди Хаттер заняли будущую секс-звезду российского кино Елену Кондулайнен. Как скупо написал рецензент, «удачным этот режиссерский дебют назвать трудно», хотя многие молодые зрители и сейчас воспринимают фильм безвременно погибшего Ростоцкого с большой симпатией. Спорить с его поклонниками трудно: пересматривая через десятилетия тот же восточногерманский «Чингачгук — Большой Змей», я не в состоянии отключиться от своих мальчишеских ощущений и вряд ли способен оценить картину беспристрастно. Да и стоит ли отключаться?
Все эти советские фильмы, хорошие или не очень, конечно, никак не угрожали популярности Гойко Митича. Материал для сравнения с кинопродукцией DEFA давал только сериал о Виннету, хотя правы кинокритики, считающие, что к востоку и западу от Берлинской стены кино снимали совсем о разном. По частоте появления на наших киноэкранах Пьер Брис заметно уступал Митичу: в советском прокате шли лишь некоторые фильмы, снятые по мотивам романов Карла Мая, да и показывали их с куда как меньшим размахом. «Западная» кинопродукция, даже утвержденная советским агитпропом, была запретнее, а потому слаще: как и Indianerfilme, фильмы о Виннету не содержали возрастных ограничений, но считались вполне «взрослыми» и демонстрировались в вечерние часы. Волна благородного обаяния вождя апачей накрывала советскую детвору неоднократно; в дворовых баталиях появились свои Шеттерхэнды и Шурхэнды в перелицованных из пионерских галстуков шейных платках и в пляжных соломенных шляпах. Только немногим лучше эти знаменитые заграничные герои выглядели на громадных афишах, намалеванных состоявшими в штате кинотеатров художниками.
Важным для советского детства было вот что: если бы не немецкие киногерои, мы выросли бы слегка сиротами. Никто другой не обладал такими способностями — вспомним Чехова — «распространять доброкачественную заразу подвига». И полвека, и двадцать пять лет назад в мировосприятии любого советского мальчишки, свободного от воздействия Интернета, не ведающего, что такое play-station, не слыхавшего о «звездных войнах», хоббитах и Гарри Поттере, находилось немного столь захватывающих приключенческих зон, как «индейская». Разве что космос — но освоение межзвездного пространства во дворах оказалось невозможным, это был «неигровой вид спорта». В советских условиях, как понятно теперь, мир детских возможностей заметно сужался: из-за закрытости общества, идеологических ограничений, скудости выбора в магазинах игрушек.
