Мифология «Ведьмака» - Виктор Кашкевич
Глава 3. Реалии придуманного мира
Итак, у писателя есть задача провести над современным обществом мыслительный эксперимент: наглядно сравнить характеристики новой действительности с извечными идеалами. И фэнтези — как жанр, где извечное сталкивается со злободневным, — предоставляет для этого наилучший инструментарий.
Марк Твен (1835–1910), поставив перед собой похожую цель, в своем романе «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» (1889) отправил представителя современности в эпоху дремучей старины. А Сапковский поступил иначе: он поселил живое олицетворение извечных ценностей в условную современность. Да, действие саги происходит в вымышленном Витчерленде — мире явно квазисредневекового образца, но если посмотреть на него внимательнее, то в нем проступят до боли знакомые черты. Однако перед тем как их изучить, сначала давайте проясним, почему мы назвали этот мир именно так — Витчерленд.
Многим фэнтезийным вселенным авторы дают имена: хрестоматийными примерами служат Земноморье и Средиземье. В книгах о Геральте такое имя не упоминается. Но однажды в интервью пан Сапковский, говоря о мире «Ведьмака», имел неосторожность употребить слово «Неверленд» и в глазах фанатской общественности будто бы окрестил свою вселенную в честь старой истории про летающего мальчика.
Вот только есть одно но. Во многих своих эссе пан Сапковский называет сказку о Питере Пэне Джеймса Барри (1860–1937) одной из прародительниц фэнтези, а его волшебную страну Неверленд (Never-Never Land) — одним из первых фэнтези-миров. И далее под одним этим именем он объединяет все вымышленные миры. То есть для Сапковского Неверленд — мир фантазии, мир сказки вообще. Под этим словом может подразумеваться и Средиземье, и мир Вестероса из «Песни льда и пламени» Джорджа Мартина (р. 1948), и Азерот, с которым связана огромная вселенная World of Warcraft, и прочая, прочая, прочая.
Питер Пэн играет на дудочке. Иллюстрация из книги «Питер и Вэнди» Дж. М. Барри, 1911 г.
Barrie, Matthew James. Bedford, Donkin Rfancies (illustrations). Peter and Wendy. C. Scribner’s Sons, New York, 1911
Но раз Неверленд отпадает, что же тогда остается? Да ничего! Из писателей-классиков вроде Федора Достоевского или Льва Толстого никто не заморачивался тем, чтобы назвать мир, где разворачивается действие их нетленных полотнищ: дело, мол, было на Земле. Они могли выдумывать топонимы (или обходились «городком N-ского уезда») — не более. Вот и Сапковский не стал заморачиваться, так что мир «Ведьмака» остался безымянным.
Однако нам, как фанатам и исследователям творчества пана Сапковского, какой-то термин все же необходим — хотя бы ради удобства. Конечно, мы не будем повторять массовую ошибку Неверленда и провоцировать дальнейшую путаницу. Название «Витчерленд» — «земля “Ведьмака”» — показалось мне более уместным; оно соответствует классической сказочной традиции и созвучно воззрениям самого писателя.
Как и любой порядочный фэнтези-мир, Витчерленд представляет собой занимательную смесь из средневекового сеттинга, помноженного на фантастическое допущение — существование магии и ей сопутствующих явлений. Но так ли все однозначно?
Не посещало ли вас чувство знакомства с какими-либо элементами общественного устройства Витчерленда? Если да, то вы такие не одни. Бюрократия чиновников, зацикленность на деньгах и кажущаяся недалекость обывателей, цинизм власть имущих и безразличие сильных к бедам слабых — все эти явления один в один повторяют общественную обстановку в Восточной Европе, в частности в Польше конца XX века. В Витчерленде на высшем уровне царит жестокий прагматизм крупного капитала, судьбы мира вершат самовлюбленные политики, а общество погрязло в религиозных и расовых предрассудках. Эта картина кажется удручающе знакомой даже жителям XXI века.
Да, многие черты для своего мира Сапковский позаимствовал у современности. Какие же именно?
Ксенофобия. Эта проблема — альфа и омега «Ведьмака»: с нее начинается и ею завершается повествование. В рассказе «Ведьмак», с которого стартует первая книга саги «Последнее желание», Геральт из Ривии подвергается нападкам в трактире, потому что «Кто любит ривян?», а заканчивается цикл тем, что Белоголовый — как раз в Ривии — погибает во время расистского погрома. В реальном мире подобные погромы случались не раз во многих странах и частях света: не прошло и сотни лет с последнего еврейского погрома в Европе; погромы прокатились почти по всей территории бывшего СССР после его развала; стоят упоминания резня в Руанде, погромы сербов и албанцев на территории бывшей Югославии — словом, человечеству никогда не надоест играть в эту игру.
Религиозный фанатизм. Религия у Сапковского — отдельная тема для обсуждения. Религиозный фанатизм как общественный фактор писатель высмеивает на примере культа Вечного огня. В рассказе «Предел возможного» из книги «Меч Предназначения» (1992) религиозный фанатик рыцарь Эйк из Денесле идет в лобовую атаку на многократно превосходящего его силой и размерами дракона. Его греют вера и сила молитвы, но ни то ни другое не спасает бедолагу от множественных переломов, не совместимых с полноценной жизнью.
Аутодафе испанской инквизиции: сожжение еретиков на рыночной площади. Гравюра Х. Д. Линтона, 2-я пол. XIX в.
Wellcome Collection
В том же сборнике появляется и рассказ о приключениях Геральта и Лютика в Новиграде, которым правит церковь Вечного огня. Однако Вечный огонь здесь прежде всего не символ веры, а символ власти церкви и тайной полиции. Несмотря на сравнительно вольные нравы торгового города, малейшее сомнение в божественной силе Вечного огня влечет за собой изгнание, а то и вовсе заточение, пытки и казнь. Сценаристы компьютерной игры из CD Projekt Red прекрасно развили этот образ в третьей части «Ведьмака» (2015). А вот в рассказе сила образа значительно ослаблена юмором и сюжетными деталями. Допплер, прикидываясь низушком, зарабатывает целое состояние на перепродаже составляющих для ламп, которые дают идеальное красное пламя, и заявляет, что от налогов его прибыль
