Николай Гумилев в воспоминаниях современников - Коллектив авторов
Одно из самых интересных сообщений в настоящих воспоминаниях Адамовича - рассказ о чтении Анненским своей "Баллады". Адамович не упоминает названия этого стихотворения, ни того, что оно посвящено Гумилеву. Из "Баллады" он цитирует полторы строки и говорит, что Анненский "только что прочел свои новые стихи". Стихи не были совсем новыми, так как "Баллада" написана 31 мая 1909 г., месяцев за пять до этого "вечера у Анненского". В сохранившемся в ЦГАЛИ автографе посвящение Гумилеву отсутствует. Но оно есть в "Кипарисовом ларце", вышедшем через четыре-пять месяцев после смерти Анненского. Его сын, В. Кривич, издавая "Кипарисовый ларец", следовал указаниям отца. Посвящение Гумилеву, отсутствующее в автографе от 31 мая, было добавлено позднее - скорее всего в память о том разговоре, который описывает Адамович. На вопрос Гумилева "к кому обращены ваши стихи" Анненский отвечает: "Я никогда об этом не думал". Гумилев навел его на очень существенную мысль, и в память об этом разговоре Анненский поздней оcенью 1909 г., за несколько недель до смерти, посвятил свою "Балладу" Гумилеву. Напрашивается именно такая реконструкция, если воспоминания Адамовича достоверны. И если они таковы, то мы, наконец, получаем объяснение, почему пожилой маститый поэт посвящает свое траурное, поистине похоронное стихотворение юному, переполненному "конквистадорскими" планами Гумилеву, бывшему на тридцать лет моложе "последнего царскосельского лебедя". В биографиях и одного и другого нет решительно ничего, что указывало бы на другую причину посвящения, чем тот разговор, свидетелем которого оказался Адамович. Добавим еще, что Гумилева не было ни в Царском Селе, ни в Петербурге, когда писалась "Баллада". Он уехал 25 мая вместе с поэтессой E. Дмитриевой (будущей Черубиной де Габриак) сначала на два дня в Москву, затем в Коктебель к Волошину.
Все же остается вопрос, почему Адамович не упоминает, что "Баллада" посвящена Гумилеву? Забыть он не мог. В своей книге "Облака" к одному из стихотворений он взял в качестве эпиграфа именно ту строку из "Баллады", которую цитирует в своем очерке: "День был ранний и молочко-парный".
Была и еще одна причина, исключающая забывчивость. Не кто иной, как Гумилев писал в "Аполлоне" об "Облаках", о зависимости Адамовича от Анненского, и в частности, об этом эпиграфе: Адамовичу "для одного стихотворения пришлось даже взять эпиграф из "Баллады" Иннокентия Анненского - настолько они совпадают по образам".
Максимилиан Волошин.
ВОСПОМИНАНИЯ О ЧЕРУБИНЕ ДЕ ГАБРИАК
Здесь печатается только отрывок, имеющий отношение к дуэли Гумилева и Волошина в ноябре 1909 г. Эти воспоминания давно стали известны читателям самиздата. В 1983 г. они были опубликованы А. Н. Тюриным в "Новом журнале", № 151, стр. 188-208. Через короткое время, независимо от публикации Тюрина, отрывок из этих воспоминаний напечатан был в Wiener Slawistischer Almanach, том 15, стр. 104 и 105.
Волошин Максимилиан Александрович (1877-1932) - поэт, переводчик, критик, искусствовед, художник. Точных сведений о дате знакомства Гумилева с Волошиным, кажется, не сохранилось. Впервые они могли встретиться в Париже во второй половине 1906 г. или в 1907 г. Оба бывали в салоне художницы Кругликовой, у которой по четвергам собиралось большое русское общество. В начале 1908 г., если Гумилев и не встречался в это время с Волошиным лично, все же слышал о нем от Алексея Толстого, который в тот период жил в Париже, встречался с Волошиным и смотрел на него как на литературного мэтра. Несколько встреч Гумилева и Волошина имели место в Петербурге в период с мая 1908 г. по май 1909 г. Волошин напечатал свои стихи в созданном по инициативе Гумилева журнале "Остров" (№ 1). Июнь, и возможно, часть июля 1909 г. Гумилев проводит у Волошина в Коктебеле. Встречи возобновились осенью 1909 г. - в "Аполлоне" и в Академии стиха при редакции этого журнала. В конце ноября 1909 г. произошла дуэль между Гумилевым и Волошиным. По словам Волошина, с тех пор они не встречались до июня 1921 г., когда Гумилев в поезде командующего морскими силами приезжал в Крым. По словам же С. Маковского, два поэта продолжали встречаться в Академии стиха, но делали вид, что друг друга не замечают. В критических выступлениях Гумилева имя Волошина упоминается дважды. В рецензии на "Антологию" издательства "Мусагет" (1911) о стихах Волошина говорится без всякой оценки. Читателю этой рецензии видно лишь, что рецензент заметил стихи Волошина, но абсолютно никак не отметил. В 1916 г. в "Аполлоне", № 1 была напечатана рецензия Гумилева на книгу М. Лозинского "Горный ключ". В ней Лозинский сравнивается с Волошиным в том отношении, что оба следуют принципу символизма, который побуждает поэта говорить таинственно о таинственном - "в неведомых доселе сочетаниях слов".
1 В своей "Исповеди" Е. Дмитриева (Черубина де Габриак) писала о поездке вместе с Гумилевым в Коктебель в конце мая 1909 г.: "Все путешествие туда я помню как дымно-розовый закат, и мы вместе у окна вагона. Я звала его "Гумми", не любила имени Николай, а он меня как зовут дома - Лиля, "имя, похожее на серебристый колокольчик", как говорил он. В Коктебеле все изменилось. Здесь началось то, в чем больше всего виновата я перед Н. С." (Гумилев, "Неизданное и несобранное", стр. 170-171).
2 Дмитриева вышла замуж за врача В. Н. Васильева. В словаре Козьмина "Писатели современной эпохи" статья о ней под фамилией Васильева (урожд. Дмитриева).
3 Борис Алексеевич Леман - известный петербургский антропософ, также критик и поэт; печатался под псевдонимом Борис Дикс.
4 Описание дуэли, оставленное А. Толстым, во многом расходится с описанием Волошина. См. в настоящем издании мемуарный очерк А.Толстого "Н. Гумилев". Волошин перепутал год, когда состоялась дуэль. В своих воспоминаниях он пишет: "За год до этого, в 1909 г., летом, будучи в Коктебеле..." Речь идет о времени разоблачения псевдонима Черубина де Габриак и последовавшей дуэли. Волошин, работая над этими воспоминаниями (дата их написания не установлена), думал, что дуэль произошла в 1910 г. В "Гумилевских чтениях" дан неверный комментарий относительно присутствия И. Ф. Анненского в мастерской Головина, где Гумилев вызвал Волошина на дуэль. "И. Ф. Анненский умер 30 ноября 1909 г., - пишет комментатор, - и поэтому никак не мог находиться весной 1910 г. в Мариинском театре. Возможно, Волошин вспомнил ранее произнесенные или написанные им по какому-то другому поводу слова". На самом деле, эта встреча в Мариинском театре произошла в начале двадцатых чисел ноября 1909 г. Комментатор же в своей хронологии следовал ошибочной дате, сообщаемой Волошиным в его "Воспоминаниях о Черубине де Габриак".
Андрей Белый. БАШЕННЫЙ ЖИТЕЛЬ
Печатается по книге А. Белого "Начало века", М.-Л., 1933, стр. 321, 322, 323, 324. Название главы, из которой взяты настоящие отрывки, "Башенный житель".
"Проакадемия", которая возникла по инициативе Гумилева на "башне" Вячеслава Иванова, собиралась регулярно весной 1909 г. Эти собрания, наконец, решено было перенести в редакцию только что основанного журнала "Аполлон". Теперь этот кружок получил название "Общество ревнителей художественного слова". В обиходе же его называли Академией стиха. С открытием этой поэтической Академии в начале октября 1909 г. стиль жизни на "башне" мало переменился, хотя одной из целей Вячеслава Иванова было разгрузить квартиру от наплыва многочисленных гостей. Заседания в "Аполлоне" на Мойке продолжались параллельно с "радениями" в квартире Иванова на Таврической улице, 25, т. е. на "башне".
В данном отрывке Белый говорит о пяти неделях кряду, проведенных у "Вячеслава Великолепного" в 1909-1910 гг. Если хронология Белого верна, то речь может идти только о декабре 1909 и январе 1910 г. Но Гумилев уехал из Петербурга в самом конце ноября, через неделю после дуэли с Волошиным. К этому времени знаменитые "среды" Иванова превратились уже в "четверги". Но Гумилева Белый здесь мог застать не только в "день открытых дверей" - по четвергам. Гумилев, по словам Белого, считался на башне своим к оставался иногда ночевать, когда было поздно возвращаться домой в Царское Село. В деталях башенного быта в воспоминаниях Белого существенных добавлений к биографии Гумилева, увы, не много. Иное дело - описанные им отношения с Вяч. Ивановым. Уже тогда они не прямые и не легкие. В период работы "Проакадемии" отношения были определеннее: с одной стороны - учитель, с другой - ученик; вещающий мэтр и внимающий последователь. К началу 1910 г. ситуация меняется. Внешний респект остается, но ученика уже нет. Гумилев сам определяет литературную линию нового журнала. Однако Иванов, в силу иных внежурнальных заслуг занимает в аполлоновской иерархии место олимпийца. Место Гумилева, вполне понятное для сотрудников журнала, в первом номере "Аполлона" формально никак не определяется. В объявлении, приложенном к первому номеру, сотрудниками литературного отдела названы Анненский, Брюсов, Волошин, Волынский, Зелинский, даже Гюнтер и Л. Гуревич и, конечно, Иванов, но фамилии Гумилева среди них нет. Его имя вообще не фигурирует в списке сотрудников журнала. Упоминается оно лишь в связи с "литературным альманахом", т. е. в числе участников. На основании воспоминаний редактора "Аполлона" С. Маковского напрашивается вывод, что невключение Гумилева в перечень сотрудников явилось результатом настойчивости Иванова. Но уже во втором номере журнала Маковский проявил независимость: теперь имя Гумилева было указано в числе сотрудников литературного отдела.
