Людмила Татьяничева - Каменный Пояс, 1982
Начальник сводной колонны вызвал Аблова в штабной балок. Роман Яковлевич не спеша оставил диспетчерскую. Стайка воробьев опустилась на борт ЗИЛа, ходившего вчера в совхоз «Кедровый шор». Зимой Аблов замечал воробьев разве что под крышей теплых мастерских геологов. Над входом в штабной балок, на фанере, несколько поблекший текст: «Буровицкое спасибо южноуральцам за ударный труд на земле Коми». Хорошо бы снять этот плакат и укрепить на автомобиле, который первым встанет на платформу. Пусть на пути следования люди читают. Трудились южноуральцы на зимнике действительно как положено. Да и машины, считай, сохранили.
В штабном балке было прохладно. Алексей Васильевич Бердников сидел за письменным столом, собирал в папку деловые бумаги. Десяток канцелярских захватанных руками стульев да стояк-вешалка — вот и вся меблировка кабинета начальника сводной колонны.
— Слышал, Роман Яковлевич, пермяки отправляются? А завтра, вероятно, свердловчанам «зеленую улицу» дадут, — Алексей Васильевич был озабочен и несколько растерян, но хотел казаться уверенным, как всегда. — Вот, вызывают в горком на совещание, а ты остаешься за меня. Назначаю тебя начальником штаба на весь завершающий период, — Бердников тяжело поднялся: мешал живот. Оперся о столешницу короткими и сильными руками. Взгляд его стал пристальным и строгим: — Сиди у телефона и ни на шаг из балка. Будет звонить Ухта — список водителей, представленных к премиям, в среднем ящике. Список дежурных — в нижнем…
Бердников, хоть и невысок, и коренаст, и ступал косолапо, и полами полушубка прикрывал живот, но все равно казался подвижным и ладным. Аблову было интересно работать с ним, порой взбалмошным, обидчивым, но в сложных обстоятельствах — энергичным, смекалистым и даже хитрым. Алексей Васильевич поручал Аблову задания, далекие от медицинской практики. Делал его по своему усмотрению то заместителем по кадрам и быту, то — по воспитательной работе, отправляя в командировки, в рейсы на заполярные буровицкие участки.
Всполошной звонок вернул Аблова к телефону. Звонил Тихонов, ответственный за глубинный завоз грузов Второй нефтеразведывательной экспедиции.
— Почему нет машин на вертолетной площадке?
— Не можем со стоянки уйти, Владимир Митрофанович…
— На вас бульдозер работает!..
— Слаб бульдозер, пустяк. Вашего МАЗа так и не вытащил…
— Ладно!.. Посылаю ЧТЗ, челябинец уж постарается. Где Бердников? В горкоме? Ладно!.. — будто пригрозил и бросил трубку.
В балок поднялся начальник Центрального отряда Хотенов, в долгополом пальто, застегнутом на все пуговицы, худое лицо неулыбчиво. Борис Иванович отвечал за порядок и дисциплину на центральной стоянке и за жилье водителей в поселке.
— Усинский отряд на подходе… Куда людей селить будем? Вторая экспедиция все красные уголки и комнаты отдыха отдала. На площадке геологов ни одной свободной койки. — Опустился на краешек стула, достал записную книжку, с которой не расставался, как с шоферскими правами.
Роман Яковлевич слушал частые удары по железу: возле балка старшего механика выправляли крепежные скобы. В разноголосый беспечный шум на стоянке врезался басовитый рокот двигателя мощного бульдозера. Аблов достал чистую бумагу из среднего ящика стола и стал писать. В месяц он писал трижды: первого числа и двадцатого — супруге, двадцать пятого — дочке. Он был аккуратен и обязателен во всем — в работе, в общественной деятельности, в личной жизни. Даже в еде обязательно и строго соблюдал диету, чтобы излишне не располнеть.
В столовую Роман Яковлевич выбрался только под вечер, когда все автомобили Усинского отряда утвердились на стоянке. Солнце опускалось на антенны радиостанции. С покатой крыши спортивного зала геологов пополз с нарастающим шорохом и сорвался пласт сырого снега. Роман Яковлевич начал было напевать, но прикрыл рот ладонью и оглянулся по сторонам. На крыльце столовой курили миасские водители, вспоминая, как шли с 51-й буровой, с Приполярного Возея, к Усинску и дальше по главному зимнику, по ненадежной переправе через Усу.
Из столовой Аблов возвращался скорым шагом, испытывая беспокойство, словно без него не состоялся важный телефонный разговор или кому-то требовалась медицинская помощь. ЗИЛы Усинского отряда потеснили хоккейную коробку геологов. Мощный бульдозер и трактор К-700 продолжали чистить дорогу на бурсклад. Водители хлопотали возле машин. Между штабным балком и диспетчерской стоял «уазик» Бердникова.
В кабинете начальника собрался почти весь командный состав сводной колонны. Мелкие черты лица Бердникова как бы отвердели; крылья небольшого носа напряглись, жесткая челка пристала к его морщинистому лбу.
— Роман Яковлевич, хватит стоять. Все равно больше не вырастешь. И волосы пригладь; какие они у тебя буйные, — говорил Алексей Васильевич негромко.
Собрание притихло, огорченное или озадаченное, сразу не поймешь.
— Большое начальство с меня спросит, будьте покойны, — повествовал Бердников. — Почему, спросит, не отстоял ЗИЛы? На них годовой план есть, а сколько надежд в каждом хозяйстве на каждую машину, на много лет вперед. И отвечу, знаете, вот как вам сейчас: государству важно, чтобы сроки разведки нефти не растягивались, а сокращались. Государство рисковало техникой, машины на зимник определяло, чтобы геологи нефть искали. Сорок первая буровая на Кожве должна быть в работе уже в мае. А разве им забуриться, если не доставлены цемент, барит, химпродукт, глина, уголь? Тысячу тонн вертолетить невозможно.
— Зимой мы, случалось, стояли, — заметил Хотенов. — На бурскладе срывалась погрузка, на топливном складе и, случалось, на буровых… Сумеют геологи завтра обработать десятки машин?
— Садись, Борис Иванович… И заправка будет, и грузчики не подведут. Это в горкоме детально прокручено и утверждено. И ехать нам, мужики, надо! Государству нефть нужна и сегодня, и завтра. Всему миру нефть нужна.
Только теперь Аблов стал понимать, что речь идет о завтрашнем рейсе по разбитому зимнику. И рейс этот может вывести из строя несколько, даже трудно сразу сказать сколько, десятков автомобилей. Но все равно состоится, потому что он не прихоть штаба глубинного завода и Второй нефтеразведывательной экспедиции, а необходимость государственной важности. Только в государственном масштабе сколько-то претерпевших поломку ЗИЛов, столько-то командировочных и других расходов — цифры неизбежных, запланированных затрат. А вот он, Аблов, смотрит на события не с птичьего полета. Его масштаб такой, что он знает хозяина каждого автомобиля. Вот этот его знакомый водитель в декабре болел гриппом, лежал в холодном общежитии под байковым одеялом в портовой части Печоры. Другой — возил его по главному зимнику в Усинск и рассказывал, что приехал на Север не за деньгами, а за новой машиной; ЗИЛ будет его кормильцем четыре года, до самой пенсии. Демобилизованные воины Вася Брусов из Катав-Ивановска, Володя Ушмондин, Дима Игрин из Магнитогорска приняли в хозяйствах машины, которые сошли с конвейеров до их рождения. Теперь эти парни обкатали новые ЗИЛы, наездили по тридцать и более тысяч километров.
— Надо ехать, мужики! — услышал Роман Яковлевич. — Не забывайте, что по нашей работе судят в Коми о характере южноуральцев. Роман Яковлевич, назначаю тебя комиссаром сводной колонны. Будешь объяснять водителям, прямо скажем, интернациональный долг! И весь командный состав сразу после митинга должен быть с людьми… Иван Лукич, раздай все запчасти, всё, что кому надо. Распорядись, чтобы чурки и скобы прибрали. Они нам скоро пригодятся, — Бердников обретал деловую злость и уже смотрел зорко, пристукивая ладонью по столу, ответственность и сложность работы всегда вдохновляли его. — Борис Иванович, собирай людей на митинг!..
Аблов выходил последним. Он приотстал, глядя на схему буровицких участков, приколотую к синим плотным обоям. Спрямленные линии зимников тянулись от Печоры во все стороны света. И все эти маршруты каждый из водителей прошел многожды. Роман Яковлевич смотрел на схему и будто видел густой морозный туман, накрывший тундровые низины, слышал, как тонко позванивает наст под колесами. В рейсы водители уходили парами, четверками, бригадами не только потому, что одиночкам бывать на зимнике запрещали правила техники безопасности, — просто этого требовал здравый смысл. Что делать одному, если откажет двигатель или автомобиль оступится с наста? Артель даже в буран не пропадет, откопается, пробьется к буровой, к дежурному балку на трассе, где есть тепло и чай. Роман Яковлевич осторожно снял схему, сложил и опустил в карман пиджака — на память.
Всякое дело, если случилось за него взяться, следует доводить до самого конца. Поэтому надо ехать. Нельзя оставлять на складах тысячу тонн груза, если знаешь, что этот груз должен быть на буровой. Это же очевидно.
