Андрей Дашков - Наша фантастика, №3, 2001
— Что это вы готовите? Суп? — поинтересовалась Нин, как бы между делом принюхиваясь.
— Да что-то суставы разнылись, — отмахнулся я.
И зевнул во всю пасть. Пусть думает, что я и впрямь сейчас воткну — так, типа, спать охота.
Нин довольно потерла ладонями.
Сказать по правде, в моем колдовском супе не хватало двух ингредиентов — брюшка морского ежа и янтарной пыли. Но и тех трех, какие я смог достать, было достаточно для невзыскательного бодрого бешенства. Такой «суп» принимали впередсмотрящие, чтобы не заснуть на своей верхотуре.
Матросы называли его «акулье пиво» — в ходу была басня, что, если вылить за борт бочонок такого «пива», акулы тут же почуют и сбегутся, как если бы это были свиные потроха. Типа, это им как людям музыка — только и знай, что бей тварей и копти. В басню я не верил — я слишком много видел акул. По моим наблюдениям, в этой жизни средняя акула интересуется только двумя вещами: едой и жратвой.
Вкус «акульего пива» посрамлял всякую фантазию. Это был форменный яд. Я едва не изблевал все вместе с ошметками желудка. Но глаза у Олли были как у, престарелого охотничьего пса, которого больше не берут на кабана.
Он глядел на меня с такой безысходностью, что даже рыгать расхотелось.
— Ты правда ей скажешь? — шепотом спросил Олли.
— Я же сказал! Только… — Мне было неловко перед самим собой говорить это. — Не мог бы ты одолжить мне на всякий случай свое зеркальце?
— Зачем это?
— Там прыщ выскочил. Хочу посмотреть.
13Наконец взошла луна, и мы улеглись.
Все было тихо. Олли и Нин словно бы скоропостижно скончались.
Дыхание Олли было ровным — парень, кажется, просто заснул. Дыхание Нин — вроде бы тоже. Свое дыхание я старательно выровнял при помощи лечебной дыхательной гимнастики — даже симулировал сонное варнаканье.
Поначалу голова была пустой и звонкой (верный признак действия «пива»). Но потом на ум начали лезть всякие раритетные воспоминания, что навело меня на мысль о том, что я переборщил с собачьим корнем. Затем вдруг появились воспоминания о том, чего я уже вообще никогда не видел, — о девятилетней войне на Циноре. Хорошо экипированное, нарядное варанское войско осадило какую-то стратегически важную и фактически никчемную крепостцу. «Молнии» лупят по неряшливой каменной громаде, солдаты голосят, тараны дубасят по воротам…
…Дубасят по воротам… тараны дубасят по воротам… по воротам дубасят тараны…
Тут я приоткрыл глаза и увидел, что уже рассвело, как говорят у меня на родине, «до молока».
Что тараны — не тараны, а койка Олли стукается о глиняную стену в знакомом ритме, что лицо у парня ничем не лучше, чем лицо очеловечившегося гуся, в смысле, один нос только и торчит, а череп вроде как ссохся!
Что глаза Олли закрыты, милостивые гиазиры — больше всего на свете он был похож на вырытого грабителями могил покойника!
Нет. Не может покойник принимать участия в таком деле, как соитие с требовательной, физически развитой девушкой.
Считается, по крайней мере, что не может.
Но это меня не успокоило.
На Олли восседала Нин. Она вертела своим жидковатым хвостцом, в который были стянуты ее каштановые волосы, и экстатически прогибалась, запрокидывая голову, — шлюхи называют это «делать спинку».
Шелковая рубаха госпожи наблюдателя была приспущена до пупка, сверкали натренированные ляжки, а ее внушительная грудинка выдавалась далеко вперед, словно носовая фигура древнего файеданта!
А вот лицо Нин было лицом плотника, невдумчиво строгающего шестидесятую за день доску.
Она строгала Олли как столешницу.
Я прислушался. Горячие меха легких госпожи наблюдателя работали исправно. А вот дыхания Олли я вообще не расслышал. И тут я действительно испугался — могла же ведь она его застрогать до смерти! Ну перевязала, допустим, ему черен запасным шнурком для волос — и порядок! Хоть он тридцать раз мертв, а на ее плотницкую долю достанет.
Нин остановилась и потерла ладонями друг о друга.
Вот тут мне стало противно и страшно. Я вспомнил про Дидрэка. Про больших, умственно развитых мух, которым надо много жизненного сока.
В галлюцинациях противнее всего момент, когда ты обнаруживаешь, что они состоят в тесных, чуть ли не родственных отношениях с действительностью!
Моя рука нащупала меч — не такой шикарный, каким похвалялся Олли, но зато прекрасно притертый к руке. Это сразу добавило мне гонору. Я выпрыгнул на пол и встал в боевую стойку тесного боя.
— Оставьте его в покое, госпожа наблюдатель, — с угрозой сказал я, приближаясь. — Разве вы не знаете, это запрещено Правилами?!
Она вроде как не сразу меня услышала. Она не реагировала почти целую вечность. А за это время меня пробрало конкретной жутью — мне вообще начало казаться, что сейчас я оглянусь и обнаружу себя на той миндально-розовой палубе!
Мои нервы были как водосточные трубы во время ливня — по ним стекало вниз, в землю, причем стекало в бешеном количестве нечто, что в данном случае было вместо воды.
Наконец она повернулась ко мне. Глаза — как два черных карбункула.
Предполагается, что фехтовальщик — существо бесстрашное.
Предполагается, что мы чуть ли не правопреемники тех древних героев, во славу которых функционируют все библиотеки Круга Земель. Предполагается даже, что мы чуть ли не правнуки тех героев — в духовном смысле, типа. Но сдохнуть мне на месте, если я чувствовал себя Элиеном Звезднорожденным в день судеб Лон-Меара!
Мне кажется, классическое бесстрашие окончилось вместе с древностью.
Нет, хоть я и говорю все это, но я не выронил тогда меч. Я не сполз на пол в шоке, как наверняка поступил бы впечатлительный Олли. Не исключаю, что здесь снова сработал собачий корень, издревле известный варанским естествоиспытателям как мощный природный затуплятор. В общем, я продолжал стоять с мечом наголо. И уже одно это было по-геройски.
— В чем дело, Игрэ? — сказала наконец Нин. Она старательно прочистила горло, и знакомые стервозные нотки отлаженно зазвенели в ее голосе. — По-моему, то, что происходит между нами, тебя не касается. Что ты пристал с этими Правилами — да они морально устарели сто лет назад! Кому вообще до этого есть дело, кроме тебя!
Прозвучало это как-то очень простецки, правдиво. И я почувствовал, что выгляжу крайне нелепо. Я ощущал себя уже почти героем, а тут…
— Может, ты просто ревнуешь к Олли?
Я покраснел как рак. В каком-то смысле не так уж она была далека от истины. Она знала, куда лупить.
— Все равно, я хочу, чтобы вы прекратили изматывать Олли. Он и так уже похож на умертвие!
— Почему тебя это так беспокоит? — спросила Нин, издевательски улыбаясь.
— Потому, что он мой друг. Мы сегодня тренировались, и я вам скажу, что у него уже меч в руках не держится!
— Это еще не повод вмешиваться в его личную жизнь, — изрекла Нин тоном моей прежней патронессы в борделе. Та страсть как любила это словосочетание — «личная жизнь». И подразумевала она под этим то же самое — е…ю.
— Послушайте, Нин, меня сам Олли попросил, чтобы я прекратил это все. Да и вообше, почему вы за Него говорите? Он что, глухонемой?
— Хорошо, пусть он сам скажет! — пожала плечами Нин.
— Игрэ, и правда, отвали, — недовольно прогундосил Олли не открывая глаз.
Нин потерла ладонью о ладонь. Но я не сдвинулся с места.
— Может, попросим Олли повторить еще раз? — ехидно поинтересовалась Нин.
В какой-то момент мне совершенно явственно показалось, что Нин права. Самое лучшее, что я могу сделать, — это заложить меч в ножны и лечь спать. И завтра как следует отчитать Олли за все его дегенеративные мелодрамы с истериками, за все эти взгляды охотничьего пса. Пожалуй, по морде бы даже не помешало.
Но язык опередил мой мозг.
— Скажите, госпожа Нин, а имя Дидрэк вам ничего не говорит? — спросил я.
Я просто вдруг подумал: если все, что было в скипидарной комнате, просто моя галлюцинация, то откуда ей знать содержимое моих галлюцинаций?
Нин прекратила ездить своей раковиной по полумертвому жезлу Олли и привстала.
— Дидрэк? Нет. А кто это? — Ее замешательство было таким натуральным, что я сам себе на секунду показался психически невменяемым. Морочу, типа, голову серьезному человеку.
— Это имя одного… существа.
— Существа? Ручной улитки, что ли? Эх, ложился бы ты лучше спать, Игрэ, — ласково сказала Нин.
Ее улыбка была по-хорошему порнографичной. Но вот эта ласковость, вот эта улыбка и насторожили меня!
Меч я не спрятал.
— Вы не возражаете, если я позову Дидрэка? — спросил я.
— В принципе нет. Но только позже! Сейчас я хочу поспать. А потом — пусть приходит. И вообще, что за глупости лезут тебе в голову! Мало того, что ты испортил нам с Олли ночь любви! — С притворным вздохом Нин спрыгнула с кровати.
