Борис Аверин - Владимир Набоков: pro et contra
91
Эта автобиография была первоначально написана по-английски и вышла в 1950 году под названием «Conclusive Evidence». Русская версия ее не есть просто автоперевод английского текста на русский язык: автор писал ее наново по-русски.
92
И «Подвиг», и «Соглядатай» были опубликованы в 1930 г.
93
Как важно быть русским (англ.) или (рус.) Пропавшие, непонятые намеки (фр.). Вторая, бальзаковская, шутка (утраченные аллюзии) принадлежала моему отцу (хотя, наверное, могла возникать спонтанно и у других острословов) и использована мною по праву наследства.
94
В те времена статья писалась в соавторстве с И. А. Паперно, которая по прошествии стольких лет отказалась признать это забытое дитя. Мне остается только поблагодарить ее за (со)участие, позавидовать ее несентиментальной решительности и заверить ее и читателей, что все недостатки статьи лежат на моей совести (с которой я, конечно, веду переговоры, но, как видит читатель, строк печальных не смываю).
95
Между выходом «Ады» и «Посмотри на Арлекинов!» («Transparent Things» мы тогда как-то еще не усвоили).
96
Proffer Carl (ed.). A Book of Things About Vladimir Nabokov. Ardis: Ann Arbor, 1974.
97
Это было важно для авторов, потому что статья такого рода, написанная в 1973 г., не могла втайне не предназначаться для самого героя статьи.
98
В журнале были две рецензии под общим заголовком «Two Reviews of Jessie Thomas Lokrantz…», первая была озаглавлена как рецензия, т. е. названием книги, а вторая «The Soviet (!) Review of J. T. Lokrantz». Обе были без подписи, но под второй стояло: Translated and edited (?!) by W. J. Gale and D. B. Johnson.
99
Из-за того, что при перепечатке своей статьи в книге: Carl R. Proffer (ed.). A Book of Things About Vladimir Nabokov, p. 249–279 — он внес в нее ряд исправлений, в том числе и те, которые были указаны в рецензии.
100
Тогда же были внесены некоторые поправки, в частности учтены материалы книги «A Book of Things About Vladimir Nabokov» (которые в основном были ранее напечатаны в RLT № 3).
101
Slava Paperno and John V. Hagopian. Official and Unofficial Responses to Nabokov in the Soviet Union // The Achievements of Vladimir Nabokov. Essays, Studies, Reminisciences, and Stories from the Cornell Nabokov Festival / Ed. by George Gibian and Stephen Jan Parker. Ithaca, Cornell University Press, 1984, p. 116. Здесь были названы имена авторов и сообщалось, что статья была «revised (without the authors' knowledge) by Carl Proffer, who left out the part that dealt with his commentary to „Ada“ and in 1977 published it anonymously in RLT».
102
Чуть позже я открыл, что так можно изучать и Бродского — все это было тем интереснее, что вообще-то мы старались избегать современных нам авторов, предпочитая покойных классиков — анализировать живых было методологически неправильно.
103
Как мы знаем из предисловия к «Приглашению на казнь», этот процесс так и не получил названия.
104
Меня в это время в Петербурге не было, но я полагаюсь на свидетельство М. Б. Мейлаха.
105
Подсчет, производящий довольно комическое впечатление: в общем бессмысленно подсчитывать каламбуры, при том, что нет никакой гарантии, что исследователь замечал и пропускал их в одинаковой пропорции в различных романах (точнее, на первых 150 страницах различных романов — прием, некстати заимствованный из статистики).
106
Фауст, часть II, акт II, стихи 6809–6810. В переводе Пастернака все четверостишие звучит так:
Ступай, чудак, про гений свой трубя!Что б сталось с важностью твоей бахвальской,Когда б ты знал: нет мысли мало-мальской,Которой бы не знали до тебя!
107
Хотя Себастиан Найт предупреждает, что «It is not the parts that matter, it is their combinations» (The Real Life of Sebastian Knight. Norfolk, 1959, p. 176). [Все дело не в частях, а в их сочетании.]
108
Вообще ссылаться на мнения Набокова довольно опасно (хотя и неизбежно) — их трудно выделить из мнений его героев, часто совсем не совпадающих с его взглядами. Так, Кинбот в числе русских юмористов называет Достоевского (!) и Гоголя, а Набоков в книге о Гоголе опровергает традиционное восприятие Гоголя как юмориста. Суждения Годунова-Чердынцева так же могут не совпадать с мнениями Набокова, ввиду того что один из второстепенных персонажей («без слов») может быть соотнесен с Набоковым (или с Сириным — ср. страницы, посвященные Сирину в «Speak, Memory», демонстрирующие нетождественность Сирина и Набокова), как отмечено в предисловии к «Дару».
109
Например, на стр. 72 — о том, что любое имя — анаграмма другого имени{361}, или на стр. 100 — о соотношении поэзии и прозы по Набокову{362}.
110
Гораздо полезнее было бы найти случаи обнажения интересующих Локрантц приемов, так, конструктивный принцип приема, построенного на смешении различных русских реалий (мы сознательно избегаем более точного определения), своего рода каламбура, основанного на игре не слов, а реалий, лучше всего продемонстрирован: в следующих словах из «Speak, Memory» (N. Y., 1966, p. 175):
«The First Russian Parliament (Pervaya Duma) <…> which ignorant foreign publicists <…> often confuse with the ancient „boyar dumas“» (Первый русский парламент (Первая Дума) <…> который невежественные иностранные журналисты <…> часто путают с древними «боярскими думами».)
Вся «Ада» построена на пародировании такого ignorant reader (внешне это мотивировано несовпадением реальности Терры и Антитерры). Этот принцип ошибки, играющий столь важную роль в организации набоковской остроты, может рассматриваться как один из важных принципов его прозы вообще, целый ряд его сюжетов основан на ошибке, опечатке, вроде Fountain — Mountain в «Pale Fire», недоразумении: ср. двойную ошибку в «Себастиане Найте»: Найт, полагающий, что он находится в том месте, где умерла его мать, оказывается в другом пансионате и в другом городе с теми же названиями, а герой романа, думая, что видит умирающего Найта, смотрит на человека, которого объединяют с Найтом только k, g и п в его фамилии (ср. также тему имен-анаграмм, рассмотренную Локрантц, p. 72){363}.
111
Ср. хотя бы традиционное сопоставление Набокова и Борхеса.
112
См.: P. Grams. Pnin; The Biographer as Meddler // Russian Literature Triquarterly, № 3, 1971, 360–369. [Перепечатана в: С. Proffer (ed.) A Book of Things About Vladimir Nabokov. Ann Arbor. 1974, 193–202.]
113
Это сравнение самого Набокова в интервью А. Аппелю, цитируемом у Локрантц (p. 21){364}. Имя Ван Бок не только анаграмма Набокова (ср. и имя Van Veen в «Аде» [и Mac Nab в «Посмотри на Арлекинов!»]), как вслед за Аппелем полагает Локрантц, но и намек на ван Эйка, который не только ввел свой портрет в изображение четы Арнольдини, но и написал «Здесь был я».
114
Вы знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость часто приводит к любви. Двоюродные — опасное дело. Не правда ли? (фр.)
115
См. ниже, первый пример во второй части статьи.
116
Работы М. М. Бахтина и др. Последняя книга на эту тему — Б. А. Успенский «Поэтика композиции» (М., 1970) — была отрецензирована по-английски (Russian Literature, № 2, 1972). Кстати, в этой книге показано, что игра на передаче особенностей произношения персонажа (ср. пример из «Bend Sinister» — Локрантц, р. 16) также может соотноситься с категорией точки зрения.
117
Увы, ничего подобного в действительности не произошло (англ.).
118
P. Grams. Op. cit. — очень интересная, хотя и излишне эссеистическая, т. е. беллетризованная, работа. Соглашаясь с ней в основном, мы должны отметить, что некоторые предположения Гремса кажутся нам слишком смелыми.
119
Ср. Локрантц, р. 20–21.
120
Интересно сравнить нарушение этой конвенции у Набокова с позицией «автора» среди персонажей «Евгения Онегина». В этой связи любопытно сходство игры с письмом Пнина, хранящимся в частной коллекции (неясно, не является ли эта коллекция принадлежащей автору-повествователю, который цитирует это письмо), с письмом Татьяны, находящимся, по замечанию Ю. М. Лотмана, и у автора («Письмо Татьяны предо мною, Его я свято берегу») и у героя («Та, от которой он хранит Письмо, где сердце говорит»); ср. также конец «Дара», демонстративно соотнесенный с концом «Евгения Онегина» (онегинская строфа). Заметим сходное нарушение конвенции реальности в «Приглашении на казнь», где герой и читатель убеждены в том, что все описываемое в романе — неумолимая реальность, в конце же она оказывается декорацией, через которую легко проходит герой. Вслед за Набоковым (а, может быть, даже и за работами о Набокове) на нарушении «авторской конвенции» строит свой роман «Завтрак чемпионов» Курт Воннегут. [С тех пор это стало общим местом, ср. романы Фаулза и многие другие — Примечание 1996 г.]
