Том 3. Переводы и комментарии - Анри Гиршевич Волохонский
Итак, о мой прекрасный господин повелитель, хорошо бы мне стать осторожной, как Журавль, о котором Вы высказывались. Ибо есть у Ваших слов руки и ноги, так что, кажется, поистине нет у меня повода не дать Вам, чего просите. Но Журавль меня учит доверять даже самым достоверным вещам в мире не более, чем эта летящая в небе птица. Ведь, отдыхая на земле, он зажимает в лапу мелкие камушки (на другой же он стоит). А когда заснет, камушки выпадают, Журавль просыпается и следит бдительнее, чтоб не застали его врасплох.
Эти животные, обладающие столь благородным разумом, что способны устранить опасность, заслуживают глубокого уважения. Боже праведный и милосердный, как же нужно уважать людей, знающих способы бороться против видимых несчастий и даже неразличимых неприятностей, скрытых во мгле отдаленного будущего! На это нам ясно указывает Павлиний хвост, о чем я уже слыхала. Ведь правда, что обращен он туда, откуда уже пришли, а попросту говоря, смотрит назад, но указывает он на очевидную истину, что идущие своей дорогой не вполне защищены от злых лиц. И тот, кто хочет от них оборониться, не должен ездить в одиночестве, но ему следует предохраняться во избежание разных неожиданностей. Предусмотрительного человека не скоро обманешь. О Боже, что же это за предусмотрительность такая! Боже мой, да это же Павлиний хвост, на котором столько глаз, все предусматривающих и более нежели одним способом — вот он хорошо изображает предвидение, тем лучше, чем больше видов глаз изображено и показано на хвосте. Сдается мне, что если ты заботишься о ком-то, нужно смотреть вверх, вниз, вбок и поперек. И вот с чем я согласна безоговорочно: если кто-то не хочет стоять на страже, как вышеупомянутый Журавль, ему придется пострадать, и это разумно.
О Господи, как же нам сторожить? О Боже мой, это, конечно, покажет Лев. Я слыхала, когда его преследуют много охотников или что иное, могущее ему повредить, Лев покрывает и затирает следы кистью хвоста. Потому бывшее становится незаметным. Боже совершенный и милостивый! Сколь благородна та тварь, которая может добиться этого собственным разумом! Право, сдается мне, если б меня побудили из-за какого-то повреждения или посредством силы речей сказать или сделать нечто неразумное, следовало бы тогда обратиться к Павлиньему хвосту и смотреть, с какой стороны легче всего приходит вред или помощь. А если несчастье или зло будут грозить, я хотела бы сделать как Лев, который прикрывает хвостом то, что может принести ему вред.
Так что если бы я сделала что-то нехорошее и до того, как понесла бы ущерб, я могла бы все поправить, прежде чем кто-то что-нибудь заметил бы, и с моей стороны это считалось бы здравым смыслом. Ведь ждать, пока поправить станет невозможно, значит каяться с запозданием. Дама может много потерять, даже если у ней столько глаз, сколько на Павлиньем хвосте, и видит она столь же ясно каждым глазом, как целой сотней, буде она обнаруживает невнимательность по слышанному мною примеру Аргуса. Вы же говорили мне, что у него была сотня глаз, а его обманули и убили. И я нисколько не сомневаюсь, что, обладай даже этот Аргус мудростью Ласточки, которая умеет восстановить зрение у своих похищенных птенцов, если кто-нибудь их ослепит, все равно он был бы убит из-за своей беспечности. Он ведь ясно видел, как Меркурий закрывает его глаза, пару за парой, и должен был бы догадаться, что тот заставит спать всю их сотню.
По этой причине зрение бессильно без чего-то еще. Во имя Божие, так оно и есть. Но что же это? По правде говоря, не знаю, может быть, осмотрительность, то есть способность смотреть и пользоваться, чем нужно, во время нужды. Господи, а что такое нужда? Ей-Богу, нужда — это когда нужно спастись от смерти, а смерть — это когда теряют честь. А кто мертв, у того мало надежд на выздоровление. Ведь не у каждого в родителях Горностай или Пеликан. Я слышала, что эти двое умеют воскрешать свою убитую молодь. Потому-то мне кажется, что нехорошо полагаться на зрение, если нет осмотрительности.
Боже истинный! Какая прекрасная это вещь — полное предвидение, и как много нужно уметь, чтобы овладеть им полностью! Ведь нет живой твари, какой бы мудрой и предусмотрительной она ни была, которая бы чувствовала себя в безопасности от наводящих ужас несчастий. Я же поняла, что когда кто-то сделал нечто в силу своих способностей и не думает об опасениях, всегда может явиться злодей и привести его в беспокойство, погрузить в бездну отчаянья — прежде чем в конце концов он обретет желанный покой, как, слыхала я, бывает с Дятлом, строящим гнездо в дупле, куда никакая чужая птица не может проникнуть. А потом является какой-то дурень ему мешать и затыкает дупло. Но Дятел, не желая терять уже им устроенный дом, ищет траву, свойства которой ему от природы известны, находит ее, прикладывает к затычке, и пробка вылетает. Будь я проклята, о господин мой и повелитель, если такую птичку не следует ценить высоко — ведь она разумом распознает траву, а еще сильней проклята, если не буду я дорожить мудростью человека, который умеет спастись, когда случится что-то неподобающее.
А еще я слышала от Вас, что есть люди, у которых природа Ласточки. Ведь, по Вашим словам, Ласточка все делает на лету. И, Боже правый, насколько это верно, что есть много людей такой породы. Если они куда-то собираются, то поступают таким образом, чтобы никогда туда не прийти. Они хотят все знать, обо всем осведомляются, но у них нельзя узнать ничего. Если спросить их, они никогда не говорят правды, а высказываются противоположным путем. И они всё ходят взад-вперед, час туда — час назад. А когда кто-то думает, что пришпилил их с какой-нибудь правдой, все это сказки и они быстро найдут себе другую точку. Во имя Божие, о господин и повелитель, я таких видала, и хорошо бы их остерегаться, если такое возможно. Ведь они забирают то, что принадлежит другим, а их самих другим не забрать, как Ласточку, которую не поймать ни одной хищной птице, разве исподтишка. Но нет ничего, чего нельзя было бы схватить тому, кто хочет воспользоваться бедой и применить клевету.
Вы еще говорили мне о Еже, таком щетинистом, что он тыкает во все стороны, а его можно взять только за иглы. Боже, конечно, так оно и есть, я хорошо знаю, что иных нельзя схватить иначе как
